А стихи – это ведь не деньги,
Проживём без них как-нибудь.
Но, однако же, грудь свою
Расправляю всё реже, реже.
Зреет злоба во мне – убью…
Аспирант, я тебя зарежу.
Раздавлю, как покровное стёклышко,
Чтоб святого не воровал
И хрустальную туфельку Золушки
Инфузорией не называл.
Пусть родня рвёт и мечет пёрышки —
Очевиден другой талант,
Ведь не зря под покровным стёклышком
У меня лежит аспирант.
«Я на весенней мостовой…»
Я на весенней мостовой.
Ручьи бегут, и удивительно,
Что постовой вниз головой
Из лужи смотрит подозрительно.
А я шагаю взад-вперёд,
Как Гулливер, по облакам,
Как будто по материкам —
Моря одолеваю вброд.
А день шумит, а день трепещет,
И солнце радостное блещет.
Ликуют птицы: тинь-тинь-тинь —
Повсюду торжествует синь.
И только образ постового
Не жаждет неба голубого.
Не потому, что цвет пугает —
Он ничего не понимает.
А между тем ему б крутнуться,
Ногами вверх перевернуться,
На голове бы постоять —
И синь небесную понять.
«Он был всегда большим медведем…»
Он был всегда большим медведем,
Какого трудно одолеть,
И если в челюсть он заедет —
Спокойно можно помереть.
И вот влюбился – не понять,
В такую хрупкую – кажись,
Какую просто не обнять,
Без страха за её же жизнь.
А он тем более боялся,
За нею целый год ходил,
Потом, поссорившись, расстался,
Ну, и, как водится, запил.
И я об этом бы ни слова…
Но все девчонки (весь наш дом),
Его такого – сверхбольшого
По-за глаза зовут телком.
Довольно жизненный казус —
Стипендию задержали.
Студенты многие сразу
Завтракать перестали.
В столовую, будто старуху,
Злую бирючку, вселили,
Не стало в ней бодрости духа,
Что так её веселили.
Сижу над котлетой с подливой,
Житейской горжусь победою,
Сижу над котлетой счастливый —
По-джентельменски обедаю.
Но вдруг за соседним столиком
Девичьи взгляды встречаю.
Там за о… бедным столиком
Хлеб запивали чаем.
Девчонки спешили заметно.
Я понимал каждый взгляд,
Им в первый раз неудобно,
Что так они мало едят.
С мыслями о стипендии
Сижу над классной котлетой,
Её я купил на последние…
Но как им сказать об этом?!
Бока чемоданов ободраны,
Мы в комнате пустой лежим,
Скелеты коек режут рёбра нам
Рёбрами своих пружин.
Зрачок магнитофона смотрит
С проникновенностью удава,
И слышно, как с гитарой бродит
Оригинальный Окуджава.
Мы все лежим и вслух мечтаем,
Карман наш общий уже пуст.
Мы на последние – решаем
Купить полбулки и арбуз.
Арбуз, как глобус, но в руках
Трещат его меридианы,
И гаснет пламя на зубах,
Скрипят под нами чемоданы.
Мы все едим так увлечённо,
Мы все вздыхаем облегчённо.
Мы не наелись, но мы ели,
Нам мягче кажутся постели.
А завтра – в руки направленье
И, став от гордости огромными,
Получим в кассе не стипендию,
Получим первые подъёмные.
Но мне б хотелось, чтобы в жизни,
Когда давно забудем вуз,
Мы помнили чертовски сытный
Вот этот братский наш арбуз.
Чистый воздух, небо – шляпою,
С неба звёзды горящие капают.
На асфальте шины шипят,
Как на старте машины стоят.
Шофера, как медсёстры, мечутся,
От аварий машины лечатся.
А дорога, покрытая ледью,
В свете фар выстилается медью,
И по ней, за кузовом кузов,
Тащат МАЗы всякие грузы.
И от фар световые пучки
Разбивают ночь на куски.
И они, эти тени-вороны,
Улетают с дороги в стороны.
Эх, дорога! – Машинный гуд.
Их так много – куда бегут?
А они бегут и бегут,
И пыхтят, и сопят, и ревут.
Это жизнь дорожной артерии
Скоростями машины вымеривают.
Я смотрю – это здорово, факт!
Это наш Красноярский тракт!
«У истоков будущей морали…»
У истоков будущей морали —
У афиши. Там без лишних слов
Шляпу-невидимку мне продали
Два пришельца из Ессентуков.
Два дрожащих, два злосчастных брата —
Я вписался третьим в антураж,
Наша жизнь, увы, не виновата
В том, что душу дьяволу продашь.
Я теперь невидимый, как в сказке,
В банк иду, с вместительной сумой.
Денег набираю под завязку,
А потом иду к себе домой.
Что милиция и все её питомцы?
Я в отсутствии, меня здесь нет,
И похрустывают красные червонцы,
Красные, как пламенный привет.
Я богат, как самый старый Ротшильд
И как самый молодой Дюпон,
С неких пор я обожаю роскошь,
И внимание – со всех сторон.
Так и жил бы, верно, без печали.
Но, очнувшись, понял я, что спал
И на диспут в клубе опоздал —
У истоков будущей морали.
День круглые сутки.
Здесь нет ночей.
Фонтанят шутки —
Держи бичей!..
Обрывки фраз
Рисуют картины.
Сплелись тут жизни,
Как паутины.
Людской поток —
Кипит толпа.
У каждого парня
Своя судьба.
Куда?
На Братск.
А ты?
Целина.
Попутчик, брат,
Дорога одна!
А на перроне
Звенят гитары,
А на перроне
Прощаются пары.
Девчонки-кокетки,
Слёзы – в руку.
А парни смеются,
Не веря в разлуку.
Горят, угасают
Зелёные спички.
И с криком проносятся
Электрички.
А люди снуют,
Сидят, жуют.
И нет уюта,
И вот – уют.
Прожекторы ночь,
Как порох, сжигают.
Громадным пожаром
Вокзал полыхает.
Восторг распирает —
Вот это размах,
Вот это по-русски —
На всех парусах!
«Какая мука – сидеть во Внуково…»
Какая мука —
Сидеть во Внуково.
Смотреть сквозь стёкла,
Как всё намокло.
И знать, что где-то
Гуляет лето.
И перламутром
Сияет утро.
Аэродромы —
В раскатах грома…
А здесь, пожалуйста, —
Капризы августа.
И самолёты
Сидят, как птицы,
Поджавши крылья,
Им – не летится.
А мне б – до дому.
А дождь со свистом
В сто тысяч гномов
Буянит твистом.
В сто тысяч гномов
Пошёл вприсядку
Аэродромом,
Как танцплощадкой.
Терпенье тает,
И я билетом
Грожу кассирше,
Как пистолетом.
В ответ спокойно:
Погода, если б…
Я, как покойник,
Пустую в кресле.
Смотрю сквозь стёкла,
Как всё намокло.
А рядом вещи
И тьма народу —
Весьма зловещий
Вид на погоду.
Но вот, как прежде,
Смыкаю вежды
И засыпаю
В плену надежды.
У каждой любви есть ангелы,
Умиротворённые, как деревни,
Их крылья потрескивают, как факелы
Зелёных прохладных деревьев.
У озера, Лебединого,
Танцующих в полумгле,
Я видел их не картинно,
Я видел их на земле.
И – поверил в мечтания,
Их сокровенность тая,
Что к озеру прилетает
Лебедь одна – моя.
Конечно, хотя я не принц,
Но в этом у всех один принцип,
Ее, отыскав среди множества лиц,
Я сам стал – принцем.
И как-то всё интересно —
На что уж с базара лук
Она принесёт,
Положит на место,
А он – как цветы из рук.
Такое – так просто не может,
Ангелы существуют.
И в чувствах быть нужно построже,
Они без любви тоскуют.
Но если вы мне не верите,
То сами сходите туда.
Вас ждут белокрылые лебеди,
Вас ждут там они всегда.
Вам драться придётся с волшебником,
Там силу любви измерите.
Помогут влюблённому ангелы,
И вы в них, как я, поверите!
«Жизнь течёт, и уходят друзья…»
Жизнь течёт, и уходят друзья,
И иначе, наверно, нельзя.
И для каждого есть этот путь —
Мы ведь тоже когда-нибудь…
Я стою средь надгробий немых,
Как-то странно сугробы подтаивают,
Может, мёртвые дышат на них,
Только это от нас утаивают?!
Потому что не может быть,
Чтобы друг мой умер совсем,
Ведь он жизнь так умел любить,
Как дано это нам не всем!
Жизнь течёт – капли падают с плит.
Знай, дружище, что ты не забыт.
Жизнь течёт, жизнь течёт даже здесь —
Значит, что-то живое в вас есть.
Мне ж за это ещё воевать,
Мне ж за это ещё умирать —
Чтобы так же ранней весной
Приходил кто-то близкий ко мне
Ощутить, что я тоже живой,
Что я в жизни, что я на войне.
«Я правлю страной Феерия…»
Я правлю страной Феерия,
Подо мною трон не качается,
Потому что моя империя
В моём я, начинаясь, кончается.
Королём быть не плёвое дело,
Здесь ответственность всюду нужна,
Что-то выполнил
неумело,
А расплачивается страна.
Иногда забываешь об этом,
Потому что незыблем трон,
