...Полынью, полынью бессмертною веет от шлюзов бетонных до нашего дома... Ну как же могу я, ну как же я смею, вернувшись, "люблю" не сказать по-другому! 1952, 1960 Ольга Берггольц. Собрание сочинений в трех томах. Ленинград, "Художественная Литература", 1988.
* * * Ленинград - Сталинград - Волго-Дон. Незабвенные дни февраля... Вот последний души перегон, вновь открытая мной земля.
Нет, не так! Не земля, а судьба. Не моя, а всего поколенья: нарастающая борьба, восходящее вдохновенье.
Всё, что думалось, чем жилось, всё, что надо еще найти,точно в огненный жгут, сплелось в этом новом моем пути.
Снег блокадный и снег степной, сталинградский бессмертный снег; весь в движении облик земной и творец его - человек...
Пусть, грубы и жестки, слова точно сваи причалов стоят,лишь бы только на них, жива, опиралась правда твоя... 1952 Ольга Берггольц. Собрание сочинений в трех томах. Ленинград, "Художественная Литература", 1988.
ПОБРАТИМЫ
Михаилу Светлову
Мы шли Сталинградом, была тишина, был вечер, был воздух 56d морозный кристален. Высоко крещенская стыла луна над стрелами строек, над щебнем развалин.
Мы шли по каленой гвардейской земле, по набережной, озаренной луною, когда перед нами в серебряной мгле, чернея, возник монумент Хользунова. Так вот он, земляк сталинградцев, стоит, участник воздушных боев за Мадрид...
И вспомнилась песня как будто б о нем, о хлопце, солдате гражданской войны, о хлопце, под белогвардейским огнем мечтавшем о счастье далекой страны. Он пел, озирая родные края: "Гренада, Гренада, Гренада моя!.. " Но только, наверно, ошибся поэт: тот хлопец - он белыми не был убит. Прошло девятнадцать немыслимых лет он все-таки дрался за город Мадрид. И вот он - стоит к Сталинграду лицом и смотрит, бессмертный,
сквозь годы,
сквозь бури туда, где на площади Павших Борцов испанец лежит - лейтенант Ибаррури. Пасионарии сын и солдат, он в сорок втором защищал Сталинград, он пел, умирая за эти края: Россия, Россия, Россия моя... "
И смотрят друг другу в лицо - на века два побратима, два земляка. 1952 Ольга Берггольц. Собрание сочинений в трех томах. Ленинград, "Художественная Литература", 1988.
* * *
А я вам говорю, что нет напрасно прожитых мной лет, ненужно пройденных путей, впустую слышанных вестей. Нет невоспринятых миров, нет мнимо розданных даров, любви напрасной тоже нет, любви обманутой, больной, ее нетленно-чистый свет всегда во мне, всегда со мной. И никогда не поздно снова начать всю жизнь, начать весь путь, и так, чтоб в прошлом бы - ни слова, ни стона бы не зачеркнуть.
1952-1962
* * *
Придешь, как приходят слепые, На ощупь стукнешь слегка. Лицо потемнеет от пыли, впадины на висках.
Сама я открою двери И крикну, смиряя дрожь: "Я верю тебе, я верю. Я знала, что ты придешь!"
УТРЕННИК
Вешний утренник прянул по грядкам, Мерзлотой под шагами звеня, И скворешня летит без оглядки Мимо туч молодых - на меня...
Глядя в темное око скворешни, Я решаю опять и опять Быть спокойной, как утренник вешний, Никогда
никого
не встречать
1927-1928
* * *
Я сердце свое никогда не щадила: ни в песне, ни в дружбе, ни в горе, ни в страсти... Прости меня, милый. Что было, то было Мне горько. И все-таки всё это - счастье.
И то, что я страстно, горюче тоскую, и то, что, страшась небывалой напасти, на призрак, на малую тень негодую. Мне страшно... И все-таки всё это - счастье.
Пускай эти слезы и это удушье, пусть хлещут упреки, как ветки в ненастье: страшней всепрощенье. Страшней равнодушье. Любовь не прощает. И всё это - счастье.
Я знаю теперь, что она убивает, не ждет состраданья, не делится властью. Покуда прекрасна, покуда живая, покуда она не утеха, а счастье.
