Естественный ход развития движения хайку — в начале века должен был привести и привел в конце концов к появлению новых течений и групп, отпочковавшихся от магистральной школы "Хототогису" во главе с Такахама Кеси. К концу 20-х годов среди вольнодумцев выделялась фигура Мидзухара Сюоси — в прошлом одного из ведущих поэтов "Хототогису" и верного сподвижника Кеси. Пресытившись пейзажной лирикой в стиле "цветов и птиц", Сюоси выступил за решительное обновление жанра. В предисловии к сборнику хайку "Кацусика" Сюоси постулировал две возможные концепции восприятия природы, два пути для поэта: "Один — это добиваться полной верности природе, отключая собственный дух-разум, другой — при всем уважении к природе сохранять независимое восприятие и мышление". Он выступал за "очеловечивание" хайку, считая, что одной "правды природы" недостаточно для истинного лирика, чья конечная цель — создание высокой "литературной правды", основанной на силе воображения.
Жизнь моя!
Наедине с хризантемой
замру в тишине…
Став во главе журнала "Асиби" ("Подбел"), Сюоси снискал немало сторонников среди поэтов хайку, которые стремились к расширению возможностей жанра. Однако его энтузиазма хватило ненадолго, и уже к началу сороковых годов он почти полностью отошел от поэзии, переключившись на литературоведческие изыскания.
Вторая мировая война фактически положила конец славной эпохе японского Серебряного века. Правда, традиционные жанры не только уцелели, но и были широко использованы официозной пропагандой для насаждения "исконно японских духовных ценностей". Многие поэты были вынуждены прямо или косвенно сотрудничать с милитаристскими властями, что нанесло ощутимый ущерб их репутации в глазах публики. Былые поэтические сообщества распались или изменились до неузнаваемости. Вскоре после войны поэзию хайку и танка захлестнул шквал "демократизации", вызвавший к жизни мириады любительских кружков в среде рабочих, крестьян и служащих. Прежние критерии чистой лирики хайку оказались размыты, профессионалы растворились в массе дилетантов, и сочинение хайку с тенденцией к "интернационализации без границ" по сути дела превратилось из высокого искусства в досужую забаву. Однако творения мастеров Серебряного века не были забыты, навсегда оставшись в сокровищнице японской поэтической классики.
ЦВЕТЫ ЯМАБУКИ
ШЕДЕВРЫ ПОЭЗИИ ХАЙКУ "СЕРЕБРЯНОГО" ВЕКА
ИЗ "РУКОПИСНОГО СОБРАНИЯ ХАЙКУ"[1] ВЕСНА
x x x
Протопал малыш
по зелени вешнего луга
пятки мелькают…
x x x
Опустился нежданно
бумажный змей с высоты
в маленький дворик…
x x x
Короткая ночь.
Слышу — будто бы под подушкой
грохочет поезд…
x x x
Через забор
заглянул потихоньку — а там
мак опадает…
x x x
Красная слива[2]
облетевшие лепестки
собираю с циновки…
ЛЕТО
На ложе болезни
Четыре — ворона…
Пять — чирикают воробьи…
Светлеет летняя ночь…
x x x
Спит человек,
а светлячок летает
под москитной сеткой…
x x x
Уползает в нору
змея — как ярко над нею
ликорис алеет!..
x x x
Днем на глади пруда
мирно спят водяные птицы.
Какая тишь!
Во время болезни
Кресло подвину,
чтоб колени касались ее
цветущей розы!..
x x x
Устали глаза
любоваться цветением розы
больной, я выбрался в сад…
x x x
Рисую розу
цветок рисовать легко,
а листья трудно…
x x x
Благоухают
розы в саду у меня
заснуть не в силах…
x x x
Неожиданный гром
от испуга и удивленья
поднялся с ложа…
x x x
Мой палисадник
здесь впервые сегодня расцвел
цветок пиона…
x x x
Только два лепестка
опало — и как изменилась
форма пиона!..
x x x
Нарисован пион
тушь и кисти так и остались
лежать на блюде[3]…
x x x
Вот так, наверно,
яблоко съем — и умру
перед пионом…
x x x
Через поле иду.
Опустив мотыги, крестьяне
на меня глазеют…
x x x
Родные края.
Если б мама жила здесь нынче!
Моти в лотосовом листе…
x x x
Встрепенулся ночью
с тихим шорохом наземь упал
цветок вьюнка…
x x x
У тропки вижу
землянику — и мимо спешу:
вечер уж близок.
ОСЕНЬ
x x x
Какая жалость!
Вот уж начали увядать
куклы из хризантем[4]…
x x x
Глициний цветы.
Ведь совсем уж скоро начнутся
затяжные ливни…
Осень
Слышно, как пес
пришел и воду лакает.
Холод ночной…
x x x
Дыханье больного
так неровно в осенний день
москитная сетка…
ЗИМА
x x x
На улице снег
сечет плащи из соломы
путники идут…
x x x
Новый календарь.
Где-то в пятом месяце, знаю,
день моей смерти[5]…
x x x
Купил и принес
новую зимнюю шапку
да что-то в ней не то…
РАЗНОЕ
Сочинил однажды к ночи, постукивая по дну коробки с присланными рукописями хайку[6]
Просмотрел
три тысячи новых хайку
съел две хурмы…
После моей смерти
Пусть рассказывают:
мол, любил он слагать трехстишья
о том, как кушал хурму…
x x x
Хаги, мискант!
Хоть мне их уже и не видеть
в будущем году…
x x x
День кончины Басе [7].
Не пошел на поминовенье
в одиночестве ем хурму…
x x x
Больной-то больной,
а вишь — до отвала наелся
жареных каштанов!..
Примечание к альбому, в котором рисовал с натуры фрукты
Начал этот альбом,
изобразив на картине
зеленые сливы.
x x x
Писать с натуры
гораздо трудней баклажан,
нежели тыкву…
После того, как закончил рисовать фрукты в альбоме
Кончил рисовать,
но после обеда не спится
до того устал…
x x x
Как славно бродить
целый день по осеннему долу!
Всюду хаги в цвету.
ИЗ ЦИКЛА "ШЕСТЬ СЯКУ НА ЛОЖЕ БОЛЕЗНИ"
x x x
Пион облетел.
За долгие дни скопилась
на тушечнице пыль…
ИЗ КНИГИ "НОВЫЕ ХАЙКУ"
x x x
Один за другим
вслед за сливою зацветают
персик и абрикос…
x x x
Поет соловей.
От долины к долине несется
вешних вод журчанье…
x x x
"Ну, выплыви же!
Ну, выплыви!" — я повторяю.
Чирок на пруду…
x x x
Маленький паучок
прогрыз материнскую сумку
и выползает…
x x x
Густая роса
поутру вся шерстка намокла
на груди у оленя…
x x x
Осенняя буря,
всю влагу небес исчерпав,
помчалась дальше…
x x x
На крупе вола
примостился мальчишка-погонщик.
Мелкий мокрый снег…
x x x
Персики цветут
после вешнего половодья
в деревне Дзицука…
x x x
