Роберт Рождественский - Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Деревья,
           упадите ниц!
Гром непослушный,
                          поперхнись!..
Родился человек.
Он —
        нищ.
Подайте нищему.
Подайте нищему пока
вкус маминого молока
и комнату без сквозняка
подайте нищему.
Вот он глядит из-под ресниц.
На мир глядит из-под ресниц.
Заплакал человек.
Он —
        нищ.
Подайте нищему.
Подайте
           самый первый шаг.
И колыбельную в ушах.
Про тех забавных медвежат
прочтите нищему.
Пусть он узнает
                     свет и тьму.
Привыкнет к бегу своему.
Подайте
           азбуку ему.
Подайте нищему.
Пусть он
            поверит в доброту.
Проверит,
как встречать беду.
Неимоверному труду
учите нищего.
Взрослеет человек.
Он —
        нищ.
А вы
от полюсов
               до Ницц,
всю эту землю
без границ
подайте нищему…

Но пусть он сам найдет
                                любовь.
Не надо
          подавать любовь.
Лишь нищим
                  подают любовь.
А он —
          не нищий!

Давно перейдя рубеж
ньютоновского:
                     «Нашел!..»,
колышется
зыбкий перш, —
как здравый смысл,
                          обнажен.
Мелькает в прожекторах
девчоночка —
слабый пол.
Улыбка скрывает
                      страх.
А блестки скрывают
                           пот.
Работа на высоте.
Искусство без дураков.
В торжественной суете.
В неровной дрожи хлопков…
Ворона шьет по канве.
А люди едят огонь.
И ходят на голове.
И пишут
            левой ногой.
А лошадь танцует вальс.
Садится слон на диван.
А клоун
глупее вас.
И это приятно
                    вам.
Лисицу пасет петух.
И —
перекрывая гул, —
как бубен,
             звенит батут.
Как мячик,
               летит прыгун…

Усталые мудрецы,
простите
            наивный век.
Почаще
ходите в цирк.
Покруче
глядите вверх.

Счастья хотите?
Желаете помолодеть?
Блюдо манежа начищено —
                                      больно глядеть.
Будто сегодня ревизию ждали с утра…
Что приготовили?
                        Чем удивят повара?
Чувствуя важность момента, —
суров и сварлив, —
лорд дирижер
                  замахнулся на братьев своих.
И в вышине
над крутым поворотом голов
затрепетал,
               засверкал,
                            раскатился галоп.
Мимо пронесся,
веселым дождем окропил…
Сядьте удобнее:
так
    начинается пир!..
Пусть остается в душе,
вспоминается пусть
пряничный привкус восторга,
                                        счастливая грусть…
Лампы погасли.

Надел гардеробщик пальто.
Мягкими крыльями
                          тихо взмахнул шапито.
И улетает.
И просит его не забыть…

Цирк не любить —
все равно что детей не любить.

Среди ракет яростных
гора с горой
сходится.
А конь
         в таких яблоках,
что их
куснуть хочется!
Дворец глядит
                   прянично,
идет война
жаркая.
А вот разгар
                 праздника.
А вот хоккей
                 с шайбою.
Ушла в закат рощица,
на ветках птиц —
батюшки!
Во весь лист —
                     рожица.
торчком стоят бантики.
Река бежит прыткая,
от солнца —
                 вся —
                         желтая.
В речушку я прыгаю
и поперек —
саженками!

Парень волнуется:
– Это безумье!
Ты поступаешь
                     бесстыдно и нагло!

Если бы это была инкунабула,
я бы, конечно, не спорил о сумме…
Все это
          издано-переиздано.
Переработано.
Перетасовано…
Что же
         в твоем переплете
                                 особого?
Вечные прописи…
Старые истины.

А букинист
               очки поправляет.
И, —
покачав головою седою, —
вечную истину
                    гладит ладонью.
Цену
с улыбкой
набавляет.

Осень выдалась
                     шикарная.
Захмелевший от ходьбы,
в незнакомый лес шагаю я
по стихи,
как по грибы.
Я дышу настырным воздухом.
Две строки уже нашел.

И собака
            машет хвостиком,
как заправский дирижер.

В криках:
            «Осанна!» —
в разливах венчального звона
тоже
      идет пересадка
сердца живого…
Высятся гордо
зазывные глыбы салата.
Возгласы:
            «Горько!..»
А может,
и вправду не сладко.
Смех
       испаряется!
Бездарно
такое соседство,
если в семье
                не появится
общее сердце…
Ветры вибрируют.
Лес накренился упруго…
Жизнь
         оперирует
лучше
        любого хирурга.
Это —
         болезненно.
Буднично.
Неотвратимо.
Тонкое лезвие
власть над людьми захватило!..
Сон
     отступает.
Руки твои опустились…
Горечью пахнет.
                      Разлукою пахнет.
Несовместимость.
Несовместимость.
Взглянув исподлобья
                            на рану,
суд,
ощетинясь,
разводы дает,
                 как в награду…
Несовместимость!
Тебя проклинают,
                        боятся!
Ты
    превратилась
в судьбу,
в приговор,
в постоянство.
Несовместимость
                       асфальтовой рани
с тьмой непролазной.
Несовместимость
                       шалашного рая
с детской коляской.
Несовместимость
                       пастушьей свирели
с бешеным веком.
Несовместимость
                       ветки сирени
с атомным ветром…
Мучает,
          подстерегает преступно,
грозно,
угарно
несовместимость
                       гнома-поступка
и слова-гиганта…
…Похолодели.
                  Прошли стороною.
Взглядом простились.
Несовместимость виною.
Несовместимость.

Над камином стучат
ходики…
Где упали
             друзья —
холмики.
Навсегда заросли
травами.
До сих пор их дома
в трауре…

А другие
            пошли в физики.
Мне о них разузнать —
фигушки!
Мне у них про дела
выпытать —
все равно
            что секрет
выболтать…

А иные нашли
жилочку,
может,
        даже и впрямь —
жирную.
Полюбили столы
крупные.
Полюбили слова
круглые…
Им
    грешно до меня снизиться.
И застыл телефон
в книжице.
Как рыбешка
                  в углу невода.
Номер есть,
               а звонить —
некуда…

Похудела моя
книжечка.
Там,
     где раньше канат, —
ниточка.
Там, где раньше
                     моря, —
озеро.
А заместо весны —
осени.

«Звуки делятся на…»
Вереница
согласных и гласных…

Какова им цена?
Что подвластно им?
Что не подвластно?
Что понять им дано
в человеческих
                    предназначеньях?..

Будто в бурю окно,
сам собою
раскрылся учебник…

Мы – гласные.
Мы – гласные.
Стоглазые и властные.

Мы —
         в вашем первом крике.
На фронте.
И на рынке.
В «Ура!»
И в «Помогите!..»
На сцене.
На могиле.
В страдании.
И в злобе…

Мы —
         как фундамент в слове.
Приходим, будоража…
Кричите,
            если страшно.
Кричите,
            если больно…

Мы —
         в лихости футбольной.
Когда – удар!
                   И – мимо.
Когда орут:
«На мы-ы-ы-ыло-о!»

Мы рвемся
              из гортани.
И вы нас не глотайте.
Мы не хотим – обратно…

Мы – гласные.
Мы —
правда.

А мы – согласные.
                         А мы
из века энного.
Не так круглы,
                   не так прямы, —
но что из этого?!
В застолье
              говорит ханжа
слова прекрасные.
На землю кровь течет
                             с ножа,
а мы —
согласные.

В тупые уши
клевета
ползет, —
             заглазная.
А нам-то что?
                  А ни черта!
Ведь мы —
согласные…

Не суйся переубеждать,
на дружбу сваливая.
Нам просто
                надо оправдать
свое название.
Живем, – покорны, как ковер.
Витые.
Разные…
Что?
Нам подписан приговор?!
Пусть.
Мы —
        согласные…