Даже не знаешь, куда на ночлег попадёшь.
Могут раздеть — это чистая правда, ребята!
Глядь, а штаны твои носит коварная Ложь.
Глядь, на часы твои смотрит коварная Ложь.
Глядь, а конем твоим правит коварная Ложь!
[1976]
Болтаюсь сам в себе, как камень в торбе,
И силюсь разорваться на куски,
Придав своей тоске значенье скорби,
Но сохранив загадочность тоски
Свет Новый не единожды открыт,
А Старый весь разбили на квадраты.
К ногам упали тайны пирамид,
К чертям пошли гусары и пираты.
Пришла пора всезнающих невежд,
Все выстроено в стройные шеренги.
За новые идеи платят деньги,
И больше нет на «эврику» надежд.
Все мои скалы ветры гладко выбрили,
Я опоздал ломать себя на них.
Все золото мое в Клондайке выбрали,
Мой черный флаг в безветрии поник.
Под илом сгнили сказочные струги,
И могикан последних замели.
Мои контрабандистские фелюги
Худые ребра сушат на мели.
Висят кинжалы добрые в углу
Так плотно в ножнах, что не втиснусь между.
Мой плот папирусный — последнюю надежду —
Волна в щепы разбила об скалу.
Вон из рядов мои партнеры выбыли,
У них сбылись гаданья и мечты.
Все крупные очки они повыбили
И за собою подожгли мосты.
Азартных игр теперь наперечет,
Авантюристов всех мастей и рангов.
По прериям пасут домашний скот,
Там кони пародируют мустангов.
И состоялись все мои дуэли,
Где б я почел участие за честь,
И выстрелы, и эхо отгремели,
Их было много — всех не перечесть.
Спокойно обошлись без нашей помощи
Все те, кто дело сделали моё.
И по щекам отхлёстанные сволочи
Фалангами ушли в небытиё.
Я не успел произнести «К барьеру!»,
А я за залп в Дантеса все отдам.
Что мне осталось? Разве красть химеру
С туманного собора Нотр-Дам?
В других веках, годах и месяцах
Все женщины мои отжить успели.
Позанимали все мои постели,
Где б я хотел любить — и так, и в снах.
Захвачены все мои одра смертные,
Будь это снег, трава иль простыня.
Заплаканные сёстры милосердия
В госпиталях обмыли не меня.
Ушли друзья сквозь вечность-решето.
Им всем досталась Лета или Прана.
Естественною смертию — никто,
Все — противоестественно и рано.
Иные жизнь закончили свою,
Не осознав вины, не скинув платья.
И, выкрикнув хвалу, а не проклятья,
Спокойно чашу выпили сию.
Другие знали, ведали и прочее…
Но все они на взлёте, в нужный год
Отплавали, отпели, отпророчили.
Я не успел. Я прозевал свой взлет.
[1976]
Вы в огне да и в море вовеки не сыщете брода.
Мы не ждали его — не за лёгкой добычей пошли.
Провожая закат, мы живём ожиданьем восхода
И, влюблённые в море, живём ожиданьем земли.
Помнишь детские сны о походах Великой Армады,
Абордажи, бои, паруса — и под ложечкой ком…
Все сбылось. «Становись! Становись!»— раздаются команды.
Это требует море — скорей становись моряком!
Наверху, впереди — злее ветры, багровее зори.
Правда, сверху видней, впереди же и сход, и земля.
Вы матросские робы, кровавые ваши мозоли
Не забудьте, ребята, когда-то надев кителя.
По сигналу «Пошёл!» оживают продрогшие реи,
Горизонт опрокинулся, мачты упали ничком…
Становись, становись, становись человеком скорее!
Это значит на море — скорей становись моряком.
Поднимаемся в небо по вантам, как будто по вехам.
Там и ветер живой — он кричит, а не шепчет тайком:
«Становись, становись, становись, становись человеком!»
Это значит на море — скорей становись моряком.
Чтоб отсутствием долгим вас близкие не попрекали,
Не грубейте душой и не будьте покорны судьбе.
Оставайтесь, ребята, людьми, становясь моряками,
Становясь капитаном — храните матроса в себе!
* * *
Мы говорим не штормы, а шторма —
Слова выходят коротки и смачны.
Βетρа — не ветры — сводят нас с ума,
Из палуб выкорчёвывая мачты.
Мы на приметы наложили вето,
Мы чтим чутьё компасов и носов.
Упругие, тугие мышцы ветра
Натягивают кожу парусов.
На чаше звёздных, подлинных весов
Седой Нептун судьбу решает нашу.
И стая псов, голодных Гончих Псов,
Надсадно воя, гонит нас на Чашу.
Мы — призрак флибустьерского корвета,
Качаемся в созвездии Весов.
И словно заострились струи ветра
И вспарывают кожу парусов.
По курсу — тень другого корабля.
Он шёл, и в штормы хода не снижая.
Глядите! Вон болтается петля
На рее, по повешенным скучая!
С ним провиденье поступило круто:
Лишь вечный штиль — и прерван ход часов.
Попутный ветер словно бес попутал —
Он больше не находит парусов.
Нам кажется, мы слышим чей-то зов —
Таинственные чёткие сигналы…
Не жажда славы, гонок и призов
Бросает нас на гребни и на скалы.
Изведать то, чего не ведал сроду,
Глазами, ртом и кожей пить простор!
Кто в океане видит только воду,
Тот на земле не замечает гор.
Пой, ураган, нам злые песни в уши,
Под череп проникай и в мысли лезь.
Лей, звёздный дождь, вселяя в наши души
Землёй и морем вечную болезнь!
* * *
Заказана погода нам удачею самой,
Довольно футов нам под киль обещано.
И небо поделилось с океаном синевой —
Две синевы у горизонта скрещены.
Не правда ли, морской хмельной невиданный простор
Сродни горам в безумье, буйстве, кротости?!
Седые гривы волн чисты, как снег на пиках гор,
И впадины меж ними — словно пропасти.
Служение стихиям не терпит суеты!
К двум полюсам ведет меридиан.
Благословенны вечные хребты,
Благословен великий океан!
Нам сам великий случай — брат, везение — сестра.
Хотя на всякий случай мы встревожены.
На суше пожелали нам: «Ни пуха ни пера!»
Созвездья к нам прекрасно расположены.
Мы все — впередсмотрящие, все начали с азов,
И если у кого-то невезение —
Меняем курс, идем на SOS, как там, в горах — на зов,
На помощь, прерывая восхождение.
Служение стихиям не терпит суеты!
К двум полюсам ведет меридиан.
Благословенны вечные хребты,
Благословен великий океан!
Потери подсчитаем мы, когда пройдёт гроза»
Не сединой, а солью убелённые.
Скупая океанская огромная слеза
Умоет наши лица просветлённые.
Взята вершина. Клотики вонзились в небеса.
С небес на землю — только на мгновение.
Едва закончив рейс, мы поднимаем паруса
И снова начинаем восхождение.
Служение стихиям не терпит суеты!
К двум полюсам ведет меридиан.
Благословенны вечные хребты,
Благословен великий океан!
Этот день будет первым всегда и везде.
Пробил час, долгожданный серебряный час.
Мы ушли по весенней высокой воде,
Обещанием помнить и ждать заручась.
По горячим следам мореходов, живых и экранных,
Что пробили нам курс через рифы, туманы и льды,
Мы под парусом белым идём с океаном на равных, —
Лишь в упряжке ветров, не терзая винтами воды.
Впереди чудеса неземные,
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем честно мы слать позывные —
Эту вечную дань кораблей.
Говорят, будто парусу реквием спет,
Чёрный бриг за пиратство в музей заточён,
Бросил якорь в историю стройный корвет,
Многотрубные увальни вышли в почёт.
Но весь род моряков — сколько есть, до седьмого
колена,—
Будет помнить о тех, кто ходил на накале страстей.
И текла за кормой добела раскалённая пена,
И щадила судьба непутёвых своих сыновей.
Впереди чудеса неземные,
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем честно мы слать позывные —
Эту вечную дань кораблей.
Материк безымянный не встретим вдали,
Островам не присвоим названий своих.
Все открытые земли давно нарекли
Именами великих людей и святых.
Расхватали открытья — мы ложных иллюзий не строим,
Но стекает вода с якорей, как живая вода.
Повезёт — и тогда мы в себе эти земли откроем,
И на берег сойдём, и останемся там навсегда.
Не смыкайте же век, рулевые!
Вдруг расщедрится серая мгла —
На Летучем Голландце впервые
Запалят ради нас факела.
Впереди чудеса неземные,
