* * *
Читатель! Чем тебя обрадовать?
Я жив! Могу еще ходить.
Я жив! Какой другой наградою
Поэта можно наградить?
Бессмертием? Оно для смертного
Так далеко, как свет звезды.
Для нас практически и нет его,
Мы рвем реальные плоды.
Живым бессмертие неведомо,
Неведомо и для меня.
Живем успехами, победами,
Борьбою прожитого дня.
Несем суровой жизни тяжесть,
Под ношей времени стоим.
А что потом потомки скажут,
Известно будет только им!
Два облака поссорились,
Да так, что свет затмило.
Печальная история,
Однако это было!
Два легких-легких лебедя,
Как белые несушки,
Переругались вдребезги
И потеряли сущность.
Упали оба облака,
Как две кольчуги белых.
Два очень разных облика
В один обледенели.
И долго, долго таяла
Обледенелость эта.
И слезы, как раскаянье,
Текли в родник все лето.
Соловей, мой брат лесной,
Лирик, родом из-под Курска,
Как весна, так я с тобой,
Как зима, мне что-то тускло.
Рыцарь истинной любви,
Витязь чувственной метели,
Так похожи мы в любви,
В деликатном этом деле.
Ты звенишь, как серебро,
В огневой самоотдаче,
Песней лезешь под ребро,
А в любви нельзя иначе!
Сколько раз случалось мне,
И меня тут не исправить,
На большом твоем огне
Сердце влюбчивое плавить!
Ты заметила седины
И что волос поредел.
В этом люди все едины,
Всем положен свой предел.
Как же быть мне младу-юну,
Легкой бабочкой кружить,
Если я тащил Коммуну
На хребте своем всю жизнь.
Если наши пятилетки,
Как поэзия в строке,
У меня меж ребер в клетке
И в мозолях на руке.
Не в унынье сердце пело,
На разрыв рвалось в борьбе.
Как душа не очерствела —
Удивляюсь сам себе.
Все мои седины святы!
И они, как каждый стих,
Не от праздной жизни взяты,
А от подвигов моих!
Я созрел для большого дела.
Верю в путь свой, в свою звезду.
Жизнь, как мать, на меня поглядела
И сказала: — Вставай в борозду!
Убери-ка свои седины,
Лоб свой мыслящий обнажи
И на русские наши равнины
Песню русскую положи!
Соберутся к тебе тревоги,
Как грачи, загалдят и замрут,
Белой скатертью лягут дороги,
Травы вывернут свой изумруд.
Все тебе — властелину гармоний,
Все тебе — непутевой душе!
И приветственный трепет ладоней,
И заздравная брага в ковше!
Что писано рукою Пушкина,
Напоминает шторм, прибой:
То выстроено, то разрушено,
То новой поднято строкой.
Мысль Пушкина быстра как молния,
Полет ее неуследим.
Сижу в подавленном безмолвии
Перед создателем седым.
Седым? Но Пушкин был брюнетом
И значился в числе повес.
Я знаю, я ведь не об этом —
О мудрости его словес.
Они заоблачно вершинны,
Им к высоте не привыкать.
Они, как бог, неустрашимы
Святую правду изрекать.
Не рукописи — брызги моря,
Не строки — гребни грозных волн.
А с морем кто из нас поспорит?
Никто! Поспорит только он!
— В чей мудрость жизни? Кто мне объяснит? —
Спросил я у себя однажды в трансе.
Когда сапог твою ступню теснит,
Ты забываешь о большом пространстве.
А мудрость жизни в том, чтоб снять сапог
И не бояться никаких дорог!
Не у каждого скрипка звучит,
Не у каждого голос поставлен.
Эту истину мне не учить,
Эта истина очень простая.
Сколь в ночи ни кричи петухом,
Прежде времени не рассветает,
И безнравственно думать о том,
Что великих талантов хватает!
Когда тебя обидят,
Обидчика прости,
Он лучшего, наверно,
Не смог изобрести.
Когда тебя охают,
Не унывай и тут,
Все хаянные лучше
Нехаянных живут.
Когда тебя полюбят,
Любовью дорожи,
Тогда тебе не страшны
Любые рубежи.
Дай срок, умрет обидчик,
Засохнет клеветник,
Не высохнет вовеки
Любви живой родник!
Присыпано снежком, как белым хмелем.
Мороз стал мягче, милостивей к нам.
Не потому ли дети пишут мелом,
Что хорошо сидеть в тепле у мам!
С утра толпится очередь у елок,
Несут, несут и будут наряжать.
И дразнит запах леса и иголок,
И эту благодать не затоптать.
Январь наступит в полночь. Новогодье
Впряжет в большие сани бег времен.
Чтоб почту разнести по всем угодьям,
Метель начнет служить, как почтальон.
Открою дверь, она протянет горстку,
Застынет на секунду у дверей
И скажет мне: — Вам почта из Нагорска!
— Ой, здорово! Давай ее скорей!
Посвящение Владимиру Туркину
Мне твоя поэзия близка,
Дорог мир поэзии реальный.
Седина склоненного виска
Не от пудры театральной.
От суровых смертоносных вьюг,
От рабочих шрамов на железе
Наши годы выступили вдруг,
Как слои древесные на срезе.
Вот они, тридцатые года,
Тяжело легли рубцы и метки.
Вспомни, как гудели провода
От нагрузок первой пятилетки.
Вот она, война, в стволе металл,
В сердцевине лютые осколки.
Сколько враг смертей изобретал,
И на Западе и на Востоке.
День Победы нам сердца прожег,
Взмыл в садах порошею метельной.
Был смертелен вражеский прыжок,
Наш ответ врагу еще смертельней.
Вся земля в печали от могил,
Хоть дома растут многоэтажно,
Ты, Володя, душу сохранил,
Это для поэта очень важно.
Ну-ка, щелкни, Туркин, соловьем,
Я тебе отвечу с речки Сетунь.
И пойдем, пойдем, пойдем вдвоем
Песнями гулять по белу свету!
О матери поется много,
Ей все права даны.
Но так устроена природа —
Мать и отец равны.
Отец — Отечеству опора,
Он пахарь и боец,
Без матери ребенку горе,
Но нужен и отец.
Отец — Отчизна, корень рода,
Я знаю это сам.
Лети, моя простая ода,
И поклонись отцам!
Отец — он шел сквозь запах дыма,
Отец — он брал Берлин.
Отец и мать нерасторжимы,
Союз их неделим.
Отца и мать не надо ссорить,
Они один очаг,
И держат их и долг и совесть
Потомство на плечах!
