Идёт сама, чтоб пригласить тебя на вальс,
И кровь в виски твои стучится в ритме вальса.
Ты внешне спокоен средь шумного бала,
Но тень за тобою тебя выдавала —
Металась, ломалась, дрожала она
В зыбком свете свечей.
И бережно держа, и бешено кружа,
Ты мог бы провести её по лезвию ножа.
Не стой же ты руки сложа,
Сам не свой и ничей.
Был белый вальс — конец сомнений маловеров
И завершенье юных снов, забав, утех.
Сегодня дамы приглашали кавалеров
Не потому, не потому, что мало храбрости у тех.
Возведены на время бала в званье дам,
И кружит головы нам вальс как в старину,
Но вечно надо отлучаться по делам —
Спешить на помощь, собираться на войну.
Белее снега белый вальс, — кружись, кружись,
Чтоб снегопад подольше не прервался!
Она пришла, чтоб пригласить тебя на жизнь,
И ты был бел, бледнее стен, белее вальса.
Ты внешне спокоен средь шумного бала,
Но тень за тобою тебя выдавала —
Металась, ломалась, дрожала она В зыбком свете свечей.
И бережно держа, и бешено кружа,
Ты мог бы провести её по лезвию ножа.
Не стой же ты руки сложа,
Сам не свой и ничей.
Где б ни был бал — в Лицее, в Доме офицеров,
В дворцовой зале, в школе — как тебе везло —
В России дамы приглашали кавалеров
Во все века на белый вальс, и было всё белым-бело.
Потупя взоры, не смотря по сторонам,
Через отчаянье, молчанье, тишину,
Спешили женщины притти на помощь к нам —
Их бальный зал величиной во всю страну.
Куда б ни бросило тебя, где б ни исчез,
Припомни бал, как был ты бел, — и улыбнёшься.
Век будут ждать тебя и с моря, и с небес,
И пригласят на белый вальс, когда вернёшься.
Ты внешне спокоен средь шумного бала,
Но тень за тобою тебя выдавала —
Металась, ломалась, дрожала она В зыбком свете свечей.
И бережно держа, и бешено кружа,
Ты мог бы провести её по лезвию ножа.
Не стой же ты руки сложа,
Сам не свой и ничей.
[1977]
Михаилу Шемякину под впечатлением от серии «Чрево»
И кто вы суть, безликие кликуши?
Куда грядёте — в Мекку ли, в Мессины?
Модели ли влачите к Монпарнасу?
Кровавы ваши спины, словно туши,
А туши — как ободранные спины,
И рёбра в рёбра… нзят, и мясо к мясу…
Ударил Ток, скотину оглоуша.
Обмякла плоть на плоскости картины
И тяжко пала мяснику на плечи.
На ум, на кисть творцу попала туша
И дюжие согбенные детины,
Вершащие дела нечеловечьи.
Кончал палач, — дела его ужасны,
А дальше — те, кто гаже, ниже, плоше,
Таскали жертвы после гильотины:
Безглазны, безголовы и безгласны
И, кажется, бессутны тушеноши,
Как бы катками вмяты в суть картины.
Так кто вы суть, загубленные души?
Куда спешите, полуобразины?
Вас не разъять, — едины обе массы.
Суть Сутина— «Спасите наши туши!».
Вы ляжете, заколотые в спины,
И Урка[7] слижет с лиц у вас гримасу.
Слезу слизнёт, и слизь, и лимфу с кровью
Соленую — людскую и коровью,
И станут пепла чище, пыли суше
Кентавры или человекотуши.
Я — ротозей, но вот не сплю ночами,—
В глаза бы вам взглянуть из-за картины!..
Неймётся мне, шуту и лоботрясу, —
Сдаётся мне — хлестали вас бичами,
Вы крест несли и ободрали спины.
И рёбра в рёбра вам — и нету спасу.
[1977]
* * *
Много во мне маминого,
Папино — сокрыто,
Я из века каменного,
Из палеолита.
Но по многим отзывам —
Я умный и незлой,
То есть в веке бронзовом
Стою одной ногой.
Наше племя ропщет, смея
Вслух ругать порядки.
В первобытном обществе я
Вижу недостатки
Просто вопиющие! —
Довлеют и грозят, —
Далеко идущие,
На тыщу лет назад.
Между поколениями
Ссоры возникают,
Жертвоприношениями
Злоупотребляют.
Ходишь — озираешься,
Ловишь каждый взгляд.
Малость зазеваешься —
Уже тебя едят.
Собралась, умывшись чисто,
Во поле элита.
Думали, как выйти из то-
го палеолита.
Под кустами ириса
Все передрались.
Не договорилися,
А так и разбрелись.
Завели старейшины,
А нам они — примеры,
По две, по три женщины,
По две, по три пещеры.
Жены крепко заперты,
На цепи да замки,—
А на крайнем Западе
Открыты бардаки.
Люди понимающие
Ездят на горбатых,
На горбу катающие
Грезят о зарплатах
Счастливы горбатые,
По тропочкам несясь.
Бедные, богатые —
У них, а не у нас.
Продали подряд все сразу
Племенам соседним,
Воинов гноят образо-
ваньем этим средним.
От повальной грамоты —
Сплошная благодать.
Поглядели мамонты
И стали вымирать
Дети все с царапинами
И одеты куце,
Топорами папиными
День и ночь секутся.
Скоро эра кончится —
Набалуетесь всласть!
В будущее хочется?
Да как туда попасть?!
Нам жрецы пророчили, де
Будет все попозже.
За камнями — очереди,
За костями — тоже.
От былой от вольности
Давно простыл и след.
Хвать тебя за волосы
И глядь — тебя и нет.
Притворились добренькими,
Многих прочь услали
И пещеры ковриками
Пышными устлали.
Мы стоим, нас трое, нам —
Бутылку коньяку.
Тишь в благоустроенном
И каменном веку.
Встреться мне — молю я исто, —
В поле Аэлита,
Забери ты меня из то-
го палеолита!
Ведь по многим отзывам —
Я умный и незлой,
То есть в веке бронзовом
Стою одной ногой.
[1977]
ПРО РЕЧКУ БАЧУ И ПОПУТЧИЦУ ВАЛЮ
Под собою ног не чую,
И качается земля.
Третий месяц я бичую,
Так как списан подчистую
С китобоя-корабля.
Ну, а так как я бичую —
Беспартийный, не еврей,—
Я на лестницах ночую,
Где тепло от батарей.
Это жизнь' — живи и грейся.
Хрен вам, пуля и петля'
Пью, бывает, хоть залейся,—
Кореша приходят с рейса
И гуляют от рубля.
Рупь не деньги, рупь — бумажка,
Экономить — тяжкий грех.
Ах, душа моя — тельняшка
В сорок полос семь прорех.
Но послал Господь удачу,—
Заработал свечку он,—
Углядев, что горько плачу,
Он шепнул: — Валяй на Вачу,
Торопись, пока сезон.
Что такое эта Вача —
Разузнал я у бича,
Он на Вачу ехал плача,
Возвращался — хохоча.
Вача — это речка с мелью
В глубине сибирских руд.
Вача — это дом с постелью,
Там стараются артелью,
Много золота берут.
Как вербованный ишачу,
Не ханыжу, не торчу.
Взял билет, лечу на Вачу,
Прилечу — похохочу.
Нету золота богаче —
Люди знают, им видней.
В общем, так или иначе,
Заработал я на Ваче
Сто семнадцать трудодней.
Подсчитали — отобрали
За еду, туда-сюда…
Но четыре тыщи дали
Под расчет — вот это да!
Рассовал я их в карманы,
Где и рупь не ночевал,
И поехал в жарки страны,
Где кафе да рестораны,
Позабыть, как бичевал.
Выпью — там такая чача! —
За советчика-бича.
Я на Вачу ехал плача,
Еду с Вачи хохоча.
Проводник в преддверьи пьянки
Извертелся на пупе,
Тоже и официантки,
А на первом полустанке
Села женщина в купе.
Может, вам она как кляча,
Мне — так просто в самый раз!
Я на Вачу ехал плача,
Еду с Вачи веселясь.
Слово за слово у Вали —
Как узнала про рубли —
То да се, да трали-вали,
Сотни по столу шныряли,
С Валей вместе и сошли.
С нею вышла незадача,
Я и это залечу,
Я на Вачу ехал плача,
Еду с Вачи — хохочу.
Суток пять как просквозило.
Море — вот оно стоит.
У меня что было — сплыло,
Проводник воротит рыло
И за водкой не бежит.
Рупь последний в Сочи трачу,
Телеграмму накатал:
«Шлите денег — отбатрачу.
Я их все прохохотал».
Где вы, где вы, рассыпные?
Хоть ругайся, хоть кричи.
Снова ваш я, дорогие,
Магаданские, родные,
Незабвенные бичи!
Мимо носа носят чачу,
Мимо рота — алычу.
Я на Вачу еду — плачу,
Над собою хохочу.
[1977]
Этот шум — не начало конца,
Не повторная гибель Помпеи,
Спор вели три великих глупца:
Кто из них, из великих, глупее.
Первый выл: — Я физически глуп! —
Руки вздел, словно вылез на клирос, —
У меня даже мудрости зуб,
