Думали евреи уж здесь наверняка В теплом доме на постели разомнем бока. Но что мы видим, что мы слышим, Нету стен и нету крыши. Схар дира* — вот все что есть пока.
Приехали евреи, черт их к нам привез. Лишь Шамир, Шарон да Перец рады аж до слез. Но вот беда Шамир — борец за мир, Ну а Шрон против ООН. Кто же за евреев, вот вопрос. О!
Перец он раввин и борода его бела. Зорко смотрит он сквозь брюки есть ли брит мила**. Кто прежде в партию не смог пройти Добро пожаловать в "дати"*** Будет жизнь прекрасна и мила!
Здравствуйте, славяне, а абсорбцией вас прямоы****. Евреями мы были там в России за кормой. Здесь же в качестве нагрузки Докаже, что ты не русский. Словом, с возвращеньицем домой.
Ехали евреи, две тыщи лет ехали, ехали и едут до сих пор.
Примечания: * — "Схар дира"="Съемная квартира"(иврит) ** — "Брит мила"="Обрезание"(иврит) *** — "Дати"="Религиозные"(иврит) **** Прямая абсорбция — политика израильского правительства по интеграции "новых репатриантов" в израилское общество, включающая в себя пособие и школу по изучению иврита.
— Зеркальце говорит: "Старимся, гражданочка."
Зеркальце говорит: "Старимся, гражданочка." А на сердце горит поздняя цыганочка. Почему, отчего, да по какому случаю мы других бережём, а друг друга мучаем?
Перетянут букет золотыми нитями. Ревновать в двадцать лет — это извинительно. Не скажу где была, пусть ещё помается! Вот была — да сплыла, так мне больше нравится.
Попугай номерок нам на счастье вытянул. Сорок лет. В этот срок ревность упоительна! Ах ты, мой дурачок, я тебе не верила. Двадцать лет? Пустячок. Извини, проверила…
— Мелодия в ритме лодки
Ночью вода вертикальна как лес, лес подошёл к воде. Вёсла роняют задумчивый всплеск, вторящий тишине.
Ночью, камыш вырастает звеня, водоросли смелеют(?). Небо уходит и тени огня прячет среди теней.
Ночью острее встают камыши, вёсла — как два крыла. Капли роняют на выгнутый щит маленькие тела.
Ночью звезда, опускаясь к ногам, зябко дрожит в воде, лес остывающий движется к нам, волны чужих надежд.
Ночью, деревья отдельно, как мы: каждому по звезде. Сонные блики лежат у кормы, сонно припав к воде.
Лодка, уютная как колыбель, как колыбель чиста, в лилиях в белых и в звёздах с небес, как колыбель — в цветах.
6/8 * * *
— Нет не уходи
Нет не уходи когда унылой пеленой висят дожди и неба синего не видно впереди и мокрый холод разливается в груди не уходи когда окно от серых туч и серых струй почти темно за ним колеблется размытое пятно и в тусклом сумраке за мокрою стеной передо мной твои глаза пересекает капля будто бы слеза и губы движутся но нечего сказать и память снова возвращается назад к твоим глазам и старый двор пустой и мокрый на меня глядит в упор и повторяет наш последний разговор почти без слов и тем понятнее укор и до сих пор идут дожди кругом зима а у меня идут дожди и хоть бы маленький просвет был впереди и всё кричит во мне кричит не уходи, не уходи
2/4 * * *
— Ни о чем не жалеть
Ни о чём не жалеть, этот мудрый печальный закон много лет, много лет лечит нас и, как доктор домашний, знаком. Ни о чём не жалеть, значит все остальные слова, как леса в ноябре опустели и гулко грохочет листва.
Ни о чём, никогда не жалеть, не жалеть, только «нет», только «нет», в этой малой частице кончается след никуда не ведущих, но прожитых дней.
Ни о чём не жалеть: если узел нельзя развязать, то рубить смысла нет, надо просто повязку надеть на глаза. Ни о чём не жалеть, если память беззвучно кричит, если жжёт, словно плеть, и сквозь трезвые строки рыдает мотив.
Ни о чём не жалеть — это значит уйти, зачеркнуть навсегда всё что было с тобой, значит память убить и убить свою жизнь за годами года.
Ни о чём не жалеть, умоляю меня не проси. ни о чём не жалеть — это сверх человеческих сил.
— Отчего в глазах прозрачно-карих
Отчего в глазах прозрачно-карих золотая грусть не печалься славный мой товарищ больно ну и пусть разве это осень если сброшен первый жёлтый лист если столько ласки сердце носит милая очнись.
Припев: Не грусти коль жизнь покажется
одинокою это кажется
обязательно окажется
кто-то нужный на пути
и как странно всё изменится
неизвестно куда денется
что мешало нам надеяться
от беды своей уйти.
Красною листвой земля согрета гаснущий костёр в лес осенним золотом одетый я войду как вор в синей вышине сомкнулись кроны в жёлтое кольцо посмотри же на свою корону подними лицо.
Припев: И судьбой не избалована
вдруг проснёшься коронованной
царство осени бесценное
упадёт к твоим ногам
и прекрасна словно Золушка
ты на месте в этом золоте
и сама как драгоценность ты
хоть себе не дорога.
Вздрагивая ляжет на ладони крохотный листок ты не бойся мы тебя не тронем жёлтый огонёк опускайся где-нибудь в сторонке мы замедлим шаг где твои братишки и сестрёнки меж собой шуршат.
Припев: В этом шорохе услышится
ах как дышится ах как дышится
даже падая колышется
каждый листик погляди
разве можно разувериться
если любится и верится
если хочется надеяться
если столько впереди.
3/4 * * *
— Осенняя песня
В небе облака из серой ваты, сыровато, серовато, не беда, ведь я привык. В луже эта вата намокает, и волнуясь пробегает под водою мой двойник.
Люди даже днём не смотрят в окна, на дожде антенны мокнут, телевизоры в тепле, город подставляет небу крыши притворяясь, что не слышит танец капель на стекле.
Вечер дарит свету отраженья, и квартир немые звенья повисают над двором. Ветер отражения полощет, он наощупь ищет площадь, и освистывает дом.
— Осенняя цыганочка
Мучит голову рассвет, осень год за годом, нету дня и ночи нет славная погода. Капли скачут на стекле городские шутки. Ах, не будет ли светлей днём, хоть на минутку?
Год ли, день ли, так сошлось, всё по счёту платишь. Даже брызги от колёс все летят на платье, не промажет ни одна, всё сполна досталось. Да была ль в году весна? Сроду не бывало!
Завести коня во двор, запереть ворота, кто там бродит — гость иль вор думать неохота. А подумать, всё равно, всё равно сворует оглянись, с кем пьёшь вино? Кто тебя целует?
Мучит голову рассвет, что ж, рассвет и только, не спрошу: "Вам сколько лет? Осеней вам сколько?.." Ночь проходит по земле, капли бьют «Цыганку», вроде, стало веселей, только наизнанку. ж3 р.
— Песня об утреннем городе
2/4
Этот город — он на вид угрюм, краски Севера полутона, этот город — он тяжелодум, реки в камень он запеленал. хс.
А сейчас, дождями перемыт, пряча лужицы в своей тени. Розовеет на Неве гранит и дома стоят совсем одни. хс.
Птичий гомон будит Летний сад, разминаются мосты, кряхтя. Силуэты обрели фасад, в эту ночь я у него в гостях. хс.
— Поезд издалека
Дальний слышится гудок, рельсы шепчутся о чём-то, пасажирский, иль товарный им пока не угадать. По щеке скользит цветок, вьётся труженица-пчёлка, будто до него и верно не секунды, а года.
Безразличный примем вид или лучше — беззаботный. Будто и взаправду поезд электричка, товарняк. Ну проедет, пролетит, полно врать перед собой-то, жуй травинку, успокойся, ты сейчас увидишь знак.
Вот дымок сороковых, тепловоз пятидесятых, на подножках на вагонных по вдвоём и по втроём. Кто сумел — на боковых, остальные на висячих, едем, едем незаконно, в завтра светлое своё.
Значит поезд вон какой!.. Где там нижняя подножка? Ну, привет, пацан губастый, мы прорвёмся, но держись. Ты упрись в неё ногой, да всерьез, не понарошке, незнакомое — опасно, эта штука парень — жизнь.
Пролистает паровоз пару вёрст, намотает их на оси колёс, перепуталось там всё, не сошлось, натянулось, напряглось, порвалось и клочками унеслось. Паровоз…
Так и катится состав, как мелодия по струнам, всё что крупно, всё что мелко, есть и топливо и груз. Эй, в машине, не устал? Видишь, и не так уж трудно вовремя заметить стрелку, вовремя запрятать грусть.
Вот купейный мой вагон до начала целый поезд. Как-то быстро всё пропето даже ахнуть не успел. Ведь казалось — на роман. Ну, по крайней мере, — повесть… Восемь строчек, два куплета вот и всё, что было, спел.
Ну зачем цепочку рвать, многоточие — не точка, вон полянка, где лежал ты, мимо окон поплыла. Непримятая трава: ни окурка, ни следочка. И остались, как ни жалко, лишь ромашка да пчела.
— Прокатилось лето кубарем,
Прокатилось лето кубарем, ты стоишь заворожённая словно тучка в небе утреннем, синевою отражённая. Знаю, с мужем ты не дружная, жизнь не ладится, не ладится. Ах ты, вдовушка замужняя, посиди со мной красавица.
Одари сердечным золотом. А она смеётся: "Где уж нам!" Говорит: "Да вы так молоды, вам ещё ходить бы к девушкам. А красивых нынче мало ли…" И подумал я: "А много ли?" Между нами листья падали, и шептались грустно тополи.
