Судьба несчастной девушки тронула современников, и они сложили в ее честь песнь, вызвавшую впоследствии много подражаний, в том числе и стихотворение Ли Бо.
"В десяти последних словах, - говорит один критик, - Ли Бо исчерпал все то, о чем до него говорило множество поэтов в стихотворениях, посвященных этой теме".
Другой критик думает, что, - как это часто бывает, - здесь Ли Бо, под покровом древней темы, касается современных ему событий.
Встретились
"Красная пыль" - поэтический образ нарядной светской суеты и мишуры.
"В высь руки", занятые плетью, - приветствие, заключающееся в подъеме обеих рук вверх, до груди и выше.
Оценивая стихотворение, критик пишет: "Всего только один вопрос, но дух твой идет и мысль растет".
"В пятисловных оборванных строфах (т. е. четверостишиях),- пишет другой критик, - к высшей категории надо отнести, конечно, те, что мелодией своей наиболее близки к древнему стиховному укладу; но найти в них суть можно лишь подлинностью своего чувства. А этим-то Ли Бо и владеет!"
Тоска на яшмовом крыльце
Тоска, описываемая в этом стихотворении, есть тоска гаремной дамы, лишившейся царского фавора или же никогда его не имевшей. Тема старая, которой Ли Бо здесь подражает, сохраняя словесную ткань.
"Яшмовый (мраморный) помост" - крыльцо в гинекее императорского дворца.
"Белые росы" - поэтическое обозначение инея. Эти "белые росы" накинулись на мой тонкий чулок и овладели им.
Оценивая это стихотворение, один критик говорит, что эти двадцать слов, живо описывающих настроение женщины, которая томится в тоске, и расположенных так, что первые стихи дают понять, что ей и уходить не хочется, и на месте не стоится, а вторые - что ей и не сидится, и не лежится; - что эти два десятка слов стоят двух тысяч.
Другой критик указывает на то, что, кроме заглавия, ничто здесь не называет той тоски, о которой речь, но она таится где-то позади слов. Известный писатель и критик Чжу Си (XII в.) сказал, что Ли Бо - "само совершенство в стихе". Он, очевидно, имел в виду именно эти его особенности.
Сянъянские песни
а. Сянъянскими эти песни называются потому, что составлены около 450 г. нашей эры сянъянским губернатором, суйским князем Данем. Ли Бо здесь пишет на те же темы.
"Белой меди копыта" - название одной из сянъянских мелодий, основанной, как говорит предание, на песне мальчиков, потрясенных скачкой воюющих всадников в побежденном городе. Мелодия была положена на музыку и к ней был прилажен танец.
"Цзян" - река Хань.
б. Здесь речь идет о Шань Цзяне (Шань Цзилуне), герое сянъянских преданий. Он был местным правителем и облюбовал себе прудок в саду, который по историческим воспоминаниям назвал Гаоянским. Туда ему подавали вино, которым он быстро упивался, и в бесчувственном состоянии требовал, чтобы его все-таки посадили на коня, хотя вид был при этом у него неописуемо смешной. Молодежь сложила про него песнь, вариант которой дан в стихах Ли Бо.
в. "Гора Янь" - к востоку от Сянъяна подходит к самой реке Хань.
"Памятник", о котором здесь речь, поставлен местному правителю Ян Ху после его смерти в 278 г. нашей эры. Он оставил по себе столь светлую память, что надпись на плите, воздвигнутой в его честь, исторгала у читавших слезы, так что один из позднейших почитателей Яна назвал эту плиту "памятником, от которого роняются слезы". Надпись заросла мхами, люди забыли великого человека.
Комментаторы и критики отмечают, что в этой строфе "настроение поэта идет порывом и в глубь веков, и в современность", и что "в этих кратких словах мысль выражена вся до дна".
"Нам, - пишет другой, - оставлены памятники былого, и мы сами можем идти их обозревать, но такой глубины чувства, как при чтении этих стихов, у нас не создастся никогда".
г. Прудок, о котором шла речь во второй строфе, принадлежал семье Си. В нем водились искусно выкормленные породы рыб. Вокруг, со всею китайскою заботливостью, был разведен чудесный сад. Немудрено, что пьяница-эстет облюбовал это место.
Последние стихи означают, вероятно, желание Ли Бо уподобиться хоть на время Шань Цзяню, в смысле стиля его жизни, столь излюбленного самим поэтом.
Чистые, ровные мелодии
"Чистые, ровные" и падающие мелодии - так назывались в древнем Китае мелодии по доминирующему тону их и музыкальному стилю: высокому или низкому. В глубокой древности они были предназначены для воспевания супружеских радостей.
Обстоятельства, при которых эти строфы были набросаны Ли Бо и которые необходимо иметь в виду, чтобы понять все стихотворение, а равно и условия, при которых возможна их приблизительная переводная передача, таковы:
Император Сюань Цзун (713-756 г. нашей эры), наслаждаясь великолепным расцветом государственной политики, золотым веком поэзии и прочих искусств и потонув в наслаждениях, начинал пресыщаться, искать нового, необыкновенного. И вот, случайно, в гареме одного из своих же сыновей он усмотрел красавицу, пленившую его до безумия, и совершил дикий поступок - взял девицу к себе. Она стала теперь его любимой наложницей. Свет померк в его очах, глядевших только на нее; на ней все сосредоточилось... Император перестал обращать внимание на глухой ропот народа против временщика - брата царицы, и гроза разразилась неслыханным мятежом.
Картина настоящих строф такова. Ли Бо только что произведен в высшую ученую степень академика литературы и на радостях упился вином до полной потери чувств. А во дворце в эту светлую лунную ночь происходило торжество пересадки необыкновенных тюльпанов, которыми все были увлечены, к дворцовой беседке, названной по дереву, из которого она была сделана, "беседкой топи ароматов". Цветы только что пышно распустились. Император прибыл к беседке со свитой. За ним несли царицу.
Император приказал выбрать из основанной им же придворной школы певцов, музыкантов и актеров, наиболее талантливых людей для прославления этой чудной ночи. Отобрали шестнадцать человек, во главе с Ли Гуйняньем, первым певцом своего времени. И вот, этот певец, ударив в кастаньеты, выступил вперед и приготовился петь, но император его остановил.
"Нет, - сказал он, - раз мы здесь любуемся знаменитыми цветами, да еще перед нами царица, - старых песен нам не надо!"
С этими словами, он велел певцу держать перед ним бумагу, на которой был золотой узор, и набросал новому академику приказ сейчас же явиться во дворец, представив новый парафраз древних любовных мелодий, в виде трех отдельных строф одной и той же темы.
Ли Бо, получив приказ, ничего не понял: он был слишком пьян. Его облили водой, вытерли, дали в руки кисть, и стихи были моментально набросаны, а Ли Гуйнянь их спел.
Пока он их пел, царица - или, как ее велено было называть, "Великая Настоящая Фея" - наливала и пила виноградное вино, улыбаясь лестным словам стиха. Император не утерпел, и сам, велев подать флейту, стал подыгрывать мелодии. Под конец строфы он замедлял темп, чтобы доставить царице удовольствие.
С этих пор государь стал еще более отличать Ли Бо среди всех прочих академиков.
Таким образом, Ли Бо имеет задачу прославить красоту царицы среди фантастически прекрасной и великолепной обстановки. Он пользуется удобствами своего языка, не уточняющего форм слова, и потому переводчик на другой язык, этих удобств не имеющий, вынужден ставить непрошенные точки над i, да еще, к тому же, снабдить, в конце концов, перевод парафразом, окончательно точным и понятным.
Парафраз первой строфы (О государе, влюбленном в царицу, тогда еще всего лишь гаремную затворницу князя Шоу Вана):
- Вы, государь, смотрели на облако, и оно представлялось вам ее платьем... Глядя на цветок тюльпана, вы думали: вот ее лицо!
Как весенний ветерок куртины, коснетесь вы ее своею милостью - и она сочно расцветет, как тюльпан в благодатной росе.
Если - думалось вам - такую красавицу не увидеть мне на горе Яшм; если она не сама царица фей Си Ван My, то уж, наверное, ее надо искать у Террас Изумрудов, где живет фея И Фэй, воспетая древним Цюй Юанем. Она - лучшая, самая царственная не только среди людей, но и среди фей.
б. "Гора У" - местопребывание феи, явившейся во сне древнему удельному князю, случайно там заночевавшему. Она сказала ему, что будет его ждать, являясь днем тучей, а ночью дождем. Поэт Сун Юй написал по этому случаю бессмертную оду.
"Летящая Ласточка" - прозвание фаворитки, а впоследствии - императрицы ханьского императора Чэн Ди (32-6 до начала нашей эры), который полюбил ее за выдающиеся качества танцовщицы и из частного дома перевел ее в пышный дворец. Критики много рассуждают о том, насколько уместно было приводить здесь это сравнение, но ясно, что Ли Бо не имел намерения иронизировать.
Парафраз второй строфы: Царица - это сочная прелесть ветви тюльпана, на которой росная благодать сосредоточила свой аромат. Напрасно фея горы У смотрит на это соединение тучи и дождя; и напрасно разрывает от горя свою душу: здесь слишком очевидное счастье! Кого же, позвольте спросить, может напомнить наша царица из былых красавиц? - Разве царицу Ласточку, да и то тогда, когда она была во всеоружии своих чар, подчеркнутых новыми нарядами!
