Господа офицеры
Не офицерские балы
С московской барышней фасонной,
А та любовь из-под полы
Официантки гарнизонной.
Не выходной зеркальный хром
(В кармане желтая бархотка!),
А полевой аэродром,
Где полушубок как находка.
Не «вольво» около крыльца,
Не дача зимняя с камином,
А общежитья до конца
Или приказ: идти по минам.
Не золотой большой погон,
Что носят юношей кумиры,
А горечь службы — и вдогон
Опять ни денег, ни квартиры.
«Поколенья, как волны прибоя…»
Поколенья, как волны прибоя,
Бьются в берег и сходят на нет,
И наивно считать, что любое
На земле оставляет свой след.
Картинка новых уже времён:
Мельканье пригородного леса
И возвращающийся ОМОН
Из Грозного или из Гудермеса.
Сквозь ожидание без конца
Перрон, где чувства никто не прячет,
И в кадре женские два лица —
Одно смеется, другое плачет.
Халаты на многих в обтяжку,
На ком-то и вовсе внаброс.
Отставим овсяную кашку —
Здесь будет важнее вопрос.
Своей же заботой согреты,
Высокие шефы опять
Внесли шоколад, сигареты,
Кассеты — попробуй не взять!
Но есть ещё странная плоскость,
Где все они отражены:
Какая-то, право, неловкость
И с той, и с другой стороны.
И грустные мальчики эти,
Лежащие в ряд и не в ряд,
При каждом вручённом предмете
Задумчиво благодарят.
Пока брели тропинкой узкою,
Прикладывались — и не раз.
Черника нам была закускою —
Вот пальцы синие у нас,
А также губы… Над полянами
Дрожало солнце в вышине.
Нет, мы не выглядели пьяными
Мы вспоминали о войне.
Потом, умученные вдребезги, —
Приняв, по правде, не одну, —
Валялись мы в лиловом вереске
И — забывали про войну.
Остаётся полчаса.
Для судьбы не так уж мало.
Рёв турбины. Полоса.
Роща в залежах тумана.
Выработали ресурс.
Предназначены к списанью.
Но опять легли на курс
В раннем небе над Рязанью.
Мягкий день. Река. Обитель.
И, обрушив дробный гул,
Треугольный истребитель
Мимолётно промелькнул.
Фантастическое лето.
И как будто на весах —
Колокольный звон и эта
Погремушка в небесах.
«Ввязаться — дальше будь, что будет!..»
Ввязаться — дальше будь, что будет!
Втянуться в ближние бои,
И нас отчизна не забудет,
Коль сложим головы свои.
Забудет — тоже, брат, не ново.
Ведь обещания — враньё.
Тем более, что мы иного
Не слишком ждали от неё.
Перебои с мукою, с крупою,
С хлебной нормою, самой скупою.
Перебои с любою едою.
Перебои со светом, с водою.
А потом что случилось с тобою?
В бедном сердце твоём перебои.
В слабом пульсе твоём перебивы,
Эти пропуски и перерывы.
Нарушение чёткого такта —
Констатация грустного факта.
«Так в августе ночью бывает всегда!..»
Так в августе ночью бывает всегда! —
Пока над громадностью ели,
Сорвавшись, внезапно сгорела звезда,
Своё загадать не успели.
Вот так, вероятно, и жизнь промелькнёт
Среди золотого угара,
Истает, как крохотный тот самолёт,
Пропавший с экрана радара.
Под сенью Господа и Красного Креста
Находятся те близкие места,
Где происходит в стонах и в тиши
Починка тела и ремонт души.
Вновь сестричка над старичком
Наклонилась взять кровь из вены:
— Поработаем кулачком!
(Эти речи проникновенны.)
Только что он томился в снах,
А уже прошептал: — Спасибо…
(Сине-жёлтый сплошной синяк
Посреди локтевого сгиба.)
Чей-то голос и чей-то стон,
И ещё разговор за ширмой.
И провал в тот же самый сон
За словами: «Инфаркт обширный…»
С бойкостью на лицах,
Средь палатной суеты,
К старикам в больницах
Обращаются на «ты».
Не одни сестрички —
Часто высший персонал:
Общие привычки
Каждый быстро перенял.
Это обращенье
И его небрежный тон —
Жизни опрощенье,
Прочно принятый закон.
Так зашедший в роту
Старослужащий солдат
Не понизит голос ни на йоту,
Если рядом спят.
Кончилась наша пирушка
Много быстрей, чем за год,
Просто сломалась игрушка,
Перекрутили завод.
Сделалось небо с овчинку,
А ведь казалось — герой!
Всё-таки взяли в починку,
Раз, а потом и второй.
Всякие знаем примеры
На протяжении лет,
Но уже нет в неё веры,
Прежней беспечности нет.
Я проснулся от чьего-то стона
Ночью, при отсутствии луны.
За окном просвечивала сонно
Полоса туманной пелены.
Билось горячо и потрясённо
Сердце, не привычное к слезам.
Я проснулся от чьего-то стона…
Боже мой, да это же я сам!
Услыхал голоса,
Что для полночи громки.
Как в Заречье леса,
Жизнь пылала по кромке.
И я понял, давно
Ожидая подвоха,
Что, как в подлом кино,
Не поспеет подмога.
Что за ближним углом
Смерть дежурит, окрысясь..
Тут настал перелом,
Избавительный кризис.
Отделение интенсивной терапии
Интенсивная терапия,
Применённая бурно ко мне,
Результаты дала неплохие —
Я остался доволен вполне.
Долгих капельниц нудное бремя,
Процедур бесконечный разгул,
Кровь из вены в рассветное время,
Когда, может быть, только заснул.
Были, к счастью, сомнения редки.
Я валялся, небрит, некрасив.
Мне бессчётно совали таблетки,
Я глотал их, — что в них, не спросив.
Так! Но вместо рыданий у морга,
Что доносятся без выходных,
Выраженье любви и восторга
На измученных лицах родных.
«Испугался сердечного приступа…»
Испугался сердечного приступа,
Разбудившего ночью опять,
Как боятся судебного пристава,
Что способен и жизнь описать.
«Реанимационная сестрица…»
Реанимационная сестрица,
Видавшая немало на веку,
Мне подавала утречком умыться,
Что я и делал, лёжа на боку.
Качались ветви в небесах бездонных.
Я увлажнял водою бельецо
И непривычно чувствовал в ладонях
Небритое костлявое лицо.
«Голый, укутанный простынёй…»
