Хороши весной в саду цветочки,
Еще лучше девушки весной...
Лапин, закурив, добродушно обращается к Нестратову:
- Ну, вот и поехали. Нешто водочки выпить за исполнение желаний? А, Вася?
Нестратов, угрюмо забившись в угол, гудит в ответ что-то неопределенное.
- Сердится! - говорит Лапин доверительным шепотом, слышным на другом конце вагона. - А чего, спрашивается, сердиться? Исполняется мечта юности. Впереди - степи, реки, мели-перекаты...
Усмехнувшись, он затягивает приятным баритоном:
Ну что ж, друзья!.. Споем, друзья,
Споем про дальние края...
- Веселый человек! - одобрительно говорит, свешиваясь с верхней полки, пожилой колхозник и слезает вниз. - Веселый человек! - повторяет он. Поработал, теперь можно и погулять, так?
- Так, именно так! - смеется Лапин. - Подсаживайся, отец. Прямо ты как в воду глядишь. Поработали на совесть, а теперь гулять едем.
Пока идет эта беседа, Чижов действует. Он вытаскивает из маленького чемодана какие-то свертки и подозрительно булькающую бутылку, расставляет все это на откидном столике и, полюбовавшись, принимается колдовать над консервной банкой.
Колхозник, оживившись, подсаживается поближе к друзьям.
- Будто и рано для обеда. - Он рассматривает содержимое свертков и скептически улыбается. - Эх, товарищи дорогие, разве ж это колбаса? Вот я вам, дозвольте, домашнего изготовления предложу!
Он лезет под полку и добывает из деревянного чемодана увесистый, в руку толщиной, круг колбасы. Чижов, весело облизываясь, разливает водку по пластмассовым стаканчикам:
- Прошу, папаша!
- Ну, со свиданьицем, за знакомство!
Колхозник бережно поднимает стаканчик:
- Пить да гулять - дела не забывать!
- Поехали!
Пьют, крякают, осторожно выбирают закуску и тотчас же, почувствовав себя старыми знакомыми, рассаживаются поудобнее.
Дорога, стук колес, паровозный дым, цепляющийся за ветви деревьев.
- Вы, товарищи, извините, конечно, - любопытствует колхозник, приглядываясь к Лапину, Чижову и Нестратову, - кто же такие будете, ежели не секрет?
Лапин, указывая на Чижова, охотно отвечает:
- Вот он - доктор. Этот, - кивает на Нестратова, - знаменитейший архитектор, а я животноводством занимаюсь.
- Животновод? - радостно переспрашивает колхозник. - Так ведь и наш председатель, Семен Петрович Кузьмин, тоже по этому делу! - Он высовывает голову в проход вагона: - Семен Петрович, товарищ Кузьмин! Давай-ка сюда!
Приходит Семен Петрович и с ним двое парней, степенных, немногословных, с темными, загорелыми лицами. Следом за ними заглядывает в купе огромный усатый дядя, которого колхозник представляет:
- Наш колхозный водяной! Мелиоратор то есть.
Воздух синеет от густого табачного дыма. Разговор становится общим.
- Еще два года назад, - рассказывает пожилой колхозник, - до объединения, мы о таких итогах и мечтать не мечтали! А нынче у нар один неделимый фонд до двух с лишним миллионов дотянул...
Лапин, постукивая кулаком по колену, втолковывает Кузьмину:
- Мы потому и добились некоторых успехов, что использован ценнейший опыт казахстанских животноводов - Бальмонта, Исенжулова, Большаковой...
- Стойте! - Кузьмин неожиданно вскакивает. - Стойте, товарищ, как ваша фамилия?
- Лапин.
- Александр Федорович? - расплывается в счастливой улыбке Кузьмин. - Ну как же это я сразу не догадался? Слышал про вас, Александр Федорович. И статьи ваши читал. И вообще, как говорится, следил за ростом. Очень приятно лично познакомиться!
Чижов разливает водку в пластмассовые стаканчики и предлагает:
- Ну, по последней?
- А что это товарищ архитектор такой невеселый? И водки даже с нами не пьет? - осведомляется пожилой колхозник, и все, словно по команде, оборачиваются к Нестратову, который с обиженным видом одиноко сидит в углу купе.
- Ты, может, заболел, Василий? - участливо спрашивает Лапин.
- Да, да, заболел! - отрывисто отвечает Нестратов, еще глубже забиваясь в свой угол.
- Простыли, не иначе, - сочувственно качает головой пожилой колхозник.
- Лечь надо и укрыться потеплее! - веско говорит усатый мелиоратор. Сейчас я кожух принесу. Тут первое дело - пропотеть!
И, грохоча сапогами, он убегает за кожухом.
- Вы ложитесь, товарищ дорогой, ложитесь! - настойчиво уговаривает пожилой колхозник Нестратова.
- Да я не хочу! Мне не надо! - пытается протестовать Нестратов, но Чижов обрывает его сердитым шепотом:
- Ложись, ложись! Назвался больным - так ложись. Люди о тебе заботятся, а ты...
И Нестратов покорно забирается на верхнюю полку и ложится.
Чьи-то заботливые руки накрывают его теплым кожухом. Кто-то решительно говорит:
- А ну, граждане, берите свои пожитки и пошли к нам. А то накурили дышать нечем. Тут и здоровый человек заболеет. Пошли.
Все поднимаются и осторожно, стараясь не потревожить "больного", уходят.
Только усатый мелиоратор, задержавшись, поправляет сползающий с Нестратова кожух и наставительно произносит:
- Первое дело - пропотеть!
Нестратов лежит неподвижно, с закрытыми глазами.
Гудит паровоз, стучат колеса.
Смеркается.
Внезапно слышится певучий голос:
- Граждане, имеются бутерброды с сыром, колбасой, икрой зернистой, печенье, пирожные... Кто желает, граждане, выпить и закусить?
Вдоль вагона с подносом, уставленным бутербродами, пачками с печеньем, бутылками с пивом и фруктовой водой, идет миловидная девушка в белой наколке и белом фартуке.
Нестратов, привскочив на койке, окликает ее громким шепотом:
- Девушка, побыстрее - сто... Нет, лучше полтораста. Два бутерброда с колбасой, два с сыром. Пожалуйста, скорей!
Он торопливо рассчитывается, поспешно опрокидывает стаканчик и с жадностью набрасывается на бутерброды.
- Больной сам себе назначил диету?!. Так!
Нестратов, поперхнувшись, испуганно смотрит вниз - в проходе стоят Чижов, Лапин и Кузьмин.
- Как тебе, Василий, полегче? - серьезно спрашивает Чижов,
- Полегче, полегче, - с набитым ртом сердито бормочет Нестратов.
Гудит паровоз.
Мелькает за окном ярко освещенное здание железнодорожной станции, врывается на секунду нестройный гул голосов, переборы баяна.
Лапин неожиданно вскакивает:
- Грачевка! Честное слово, Грачевка!
- Она самая, - подтверждает Кузьмин. - Знакомые места?
Лапин взволнованно и смущенно улыбается:
- Хорошо знакомые. В тридцатом году по путевке райкома комсомола я ездил сюда проводить коллективизацию.
- Вот что, - негромко произносит Кузьмин и оборачивается к Чижову. Вот вы сейчас, Борис Петрович, рассказывали нашим ребятам, как вы ездили Комсомольск строить. А я в Комсомольске не был, не довелось. Ну, конечно, коллективизацию - это и я хорошо помню... На Днепрострое два года работал, потом воевал, учился, а теперь вот в колхозе председательствую. Но, удивительное дело, как скажут при мне: Комсомольск, Магнитка, так меня прямо волнение охватывает. И не был я там, а как будто был. И вот я иногда думаю: а может ли быть где-нибудь еще, чтобы жизнь и судьба страны, такой огромной, такой разной, была жизнью и судьбой каждого живущего в ней человека?
Нестратов, свесившись вниз, внимательно слушает.
Ровно и неторопливо постукивают колеса.
Гудит паровоз.
И снова гудок.
Гудит стоящий у пристани большой красивый речной пароход с надписью на борту: "Ермак".
Идет погрузка.
Цепкие лапы могучих кранов легко несут по воздуху огромные тюки, ящики с сельскохозяйственным оборудованием и деталями машин. Отъезжают и подъезжают грузовики, бегают по скрипучим мосткам шумливые загорелые грузчики.
Десяток барж у причала возле "Ермака" дожидаются своей очереди.
Лапин, Чижов и Нестратов стоят на высоком обрывистом берегу городского сада.
Внизу широко и вольно течет река.
Чижов вдыхает полной грудью:
- Хорошо! Честное слово, хорошо! Хорошо, Василий, а?
С грохотом подъезжает к пристани колонна грузовиков.
- Ладно, отдыхайте, братцы, - говорит Лапин, - а я пойду добывать средства передвижения.
- Минутку! - останавливает его Чижов. - Сколько у тебя с собой денег?
- Тысячи две.
- Давай сюда. Все! В общий котел! - решительно говорит Чижов, берет у Лапина пачку денег, пересчитывает, отмечает что-то карандашом в записной книжке и оборачивается к Нестратову: - Сколько у тебя, Василий?
- Три тысячи, - отвечает Нестратов и покорно протягивает деньги Чижову.
- Прекрасно, - кивает головой Чижов, - и у меня две с половиной. Так вот, - говорит он тоном лектора, обращающегося к огромной аудитории, - прошу следить за ходом рассуждения! Путешествие займет дней двадцать, не больше. Учитывая новое снижение цен, кладем на каждого по две сотни.
- Позволь! - всплескивает руками Нестратов, и Чижов неумолимо продолжает:
- Пятьсот рублей - прошу следить за ходом мысли - мы выделяем на средства передвижения, остальные...
