"Отчего ты, родной, молодой, а седой?"
Мне вопрос задаешь удивленно,
Словно майской зарей невзначай пред собой
Ты увидела снег заоконный.
Дорогая, поверь, я не знаю и сам,
Почему белокрылые птицы,
Не спросясь, прикоснулись к моим волосам
И надумали в них поселиться.
Нет, не старость приходит, поверь, не года
Прибавляют мне в волосы проседь,
Я, ей-богу, не думал еще никогда
Стать степенным и рифмы забросить.
И украдкой я прозой еще не грешу,
До сих пор, как мальчишкой, бывало,
Где хожу, где дышу, там стихи и пишу,
На ветру, на снегу, где попало.
Я, как прежде, мечтаю взлететь в высоту,
Я шепчу о тебе, засыпая,..
В мае месяце яблони в самом цвету,
А порой их снежком присыпает.
Может, я потому сединой убелен,
Что тебя полюбил я до гроба.
Как влюблен я в тебя! Как я долго влюблен!
От любви поседел я, должно быть!
Может быть, от тоски поседел я, мой друг,
Поседел, отправляясь в дорогу.
Месяц встреч мимолетней недели разлук...
От разлук поседел я, ей-богу!
Ты со мною порою была недобра,
Ты со мной обходилась сурово.
Может, я поседел оттого, что вчера
Ты сказала обидное слово.
Я ходил по земле, в облаках не витал,
Может, я поседел от печали,
Я порою врагов благородней считал,
Мне порою друзья изменяли.
Нет, не злоба врагов, не наветы друзей,
Мне гораздо больнее бывало
От печали твоей. От печали твоей
У меня седина заблистала.
А быть может, от радости стал я седым,
Оттого, что была ты со мною,
Дав мне счастье, которого, будь я другим,
Лет бы на сто хватило с лихвою.
В мае месяце сад припорошит снежком,
Одеялом прикроет пуховым...
Я с тобою не буду седым стариком
Буду мальчиком белоголовым.
ТРЕТИЙ ЧАС
Не ведал до тех пор
про то, что я хорош,
Покуда разговор
о том не завела ты.
Хорошая, пускай слова твои предвзяты
И слишком тороваты, но говори их все ж!
Не ведал до тех пор
про то, что я негож,
Покуда разговор
о том не завела ты.
Негожая, пускай слова твои предвзяты
И слишком угловаты, но говори их все ж!
Из жизни всей моей ты выкроила час
И хвалишь не меня, а. этот час прекрасный.
Из жизни всей моей.ты вытравила час, ,
Ругая не меня, а этот час несчастный.
Но есть и третий час, что знать бы ты должна,
И суть заключена в любой его минуте.
Я - этот третий час,
и не моя вина,
Что до сих пор постичь ты не сумела сути.
О НАС И ДРУГИХ
Вблизи горы, лежавшей, как коврига,
Остался с книгой я наедине,
Но о тебе она и обо мне
Не ведала - пустая эта книга.
А мы с тобой похожи на других,
Нас в облаках одна несет квадрига,
И получалось так, что и о них
Не ведала - пустая эта книга.
Остался с сердцем я наедине,
И рассказало с грустью и любовью
Оно и о тебе и обо мне
Земную быль, написанную кровью.
Сочли б, услышав, тысячи других
Рассказ о нас, изложенный подробно,
Что сердце честно
речь вело о них,
Нерукотворной повести подобно.
ЕСЛИ В МИРЕ ТЫСЯЧА МУЖЧИН
Если в мире тысяча мужчин
Снарядить к тебе готова сватов,
Знай, что в этой тысяче мужчин
Нахожусь и я - Расул Гамзатов.
Если пленены тобой давно
Сто мужчин,
чья кровь несется с гулом,
Разглядеть меж них немудрено
Горца, нареченного Расулом.
Если десять влюблены в тебя
Истинных мужей,
огня не спрятав,
Среди них, ликуя и скорбя,
Нахожусь и я - Расул Гамзатов.
Если без ума всего один
От тебя, не склонная к посулам,
Знай, что это с облачных вершин
Горец, именуемый Расулом.
Если не влюблен в тебя никто
И грустней ты сумрачных закатов,
Значит, на базальтовом плато
Погребен в горах Расул Гамзатов.
* * *
Не лучший я из тысячи других,
Но ты, когда-то встретившись со мною,
Вообразила, будто под луною
Из тысячи я лучше остальных.
Не худший я из тысячи, поверь,
Но ты моей ослеплена виною,
И потому из тысячи теперь
Кажусь тебе я худшим под луною.
* * *
Свечу задуть я не берусь
Ту, что не гаснет, как ни думать.
И о тебе боюсь я думать,
И забывать тебя боюсь.
И снова сам себе перечу,
Как будто сам с собой борюсь,
Боюсь, что я тебя не встречу,
И встретиться с тобой боюсь.
Тобой протянутую руку
Боюсь в ладонях задержать.
Боюсь, испытывая муку,
И слишком быстро отпускать.
И вновь домой из странствий дальних
К тебе, единственной, стремлюсь,
Боюсь я глаз твоих печальных,
Но и веселых глаз боюсь.
Боюсь, когда сидишь весь вечер
Ты одинешенька-одна,
Боюсь, с другим тебя замечу,
Подумаю, что неверна.
Боюсь, не все во мне ты видишь,
Боюсь, все видишь без труда.
Боюсь, что скоро замуж выйдешь,
Боюсь, не выйдешь никогда.
Боюсь я, слишком осторожный,
Тебя по имени назвать,
И боязно, что остаешься
Ты безымянною опять.
А вдруг, как многие когда-то,
С тобой прославимся, любя.
И за тебя мне страшновато,
И боязно мне за себя.
МОГУЩЕСТВО ХАФИЗА
В голубом мерцающем тумане
Прошептали женские уста:
- Принято гадать у нас в Иране
На стихах Хафиза неспроста.
И тебе дана въездная виза,
Чтоб воочыо убедился ты,
Каково могущество Хафиза
В слове незакатной высоты.
Замерев,
гадавшие внимали
Черной вязи белого листа,
Потому что правду мне сказали
В этот вечер женские уста.
Где стоит между ветвей зеленых
На мечеть похожий кипарис,
Тайной властью тысячи влюбленных
Сделал приближенными Хафиз.
Как велит обычай,
в знак привета
Прикоснувшись к сердцу и ко лбу,
Я, склонясь над книгою поэта,
Стал загадывать судьбу.
- Отвечай,
спросил я у газели
Голосом беззвучным, как во сне,
В этот час тоскует обо мне ли
Дорогая в отчей стороне?
О себе гадал, и о любимой,
И о том, что связывает нас.
И давал ответ Хафиз правдивый
На любой вопрос мой всякий раз.
И тогда спросил я в изумленье:
- Как, Хафиз, все знаешь ты про нас,
Если от Шираза в отдаленье
Славится не розами Кавказ?
Лунный свет лила ночная чаша,
И сказал задумчиво Хафиз:
- Знай, любовь существовала ваша
С той поры, как звезды смотрят вниз.
* * *
В горах ручьев и речек изобилье,
В ручьях и речках чистая вода.
Из ручейков и речек воду пили
Отары туч и облаков стада.
Я ждал тебя, прислушивался, ты ЛИ
Идешь к ручьям, где чистая вода.
Но ты не шла к ручьям. К ручьям сдешили
Отары туч и облаков стада.
* * *
С туч свинцовых белой стаей
Снег летит апрельским днем,
Но, увидев землю, тает,
Прилетает к ней дождем.
Я к тебе крутой тропою
Шел - сердитый человек,
И растаял пред тобою,
Как в апреле тает снег.
Я ТЕБЯ НЕ ЗАБУДУ
По планете немало постранствовал я,
Уходил в никуда, приходил ниоткуда...
Ты - мой посох в судьбе, ты - дорога моя.
Я тебя никогда и нигде не забуду.
Все, кого я встречал, оставались в душе.
Кто - на несколько лет, кто - всего на минуту...
Ты была в моем сердце с рожденья уже.
Я тебя никогда и нигде не забуду.
Много раз улыбались красавицы мне,
Были эти улыбки похожи на чудо...
Но в глазах твоих я утонул по весне.
Я тебя никогда и нигде не забуду.
Спел я множество песен в кругу земляков,
Слышал песни, подобные древнему гуду...
Только ты - будто лучшая песня веков.
Я тебя никогда и нигде не забуду.
БРОВИ
Лба твоего просторная поляна,
А чуть пониже, около нее,
Два озера, как будто два Севана.
Два озера - томление мое.
На берегах прекраснейших озер
Мне каждое из них отдельно снится
Лежат всю жизнь две черные лисицы,
Как будто яростный живой узор.
Хитрее нет их никого на свете.
Таких лисиц попробуй обмани.
Вот погляди: охотника заметив,
Убитыми прикинулись они.
Меня они игрой своей не тронут
Не зря озера страсть в себе таят!
Услышав музыку, лисицы вздрогнут,
Притворщицы не смогут устоять.
О, как они взмывают откровенно,
Лукавинкой зазывною дразня!
И как они изогнуты надменно,
Когда рассердишься ты на меня.
О, как они на ласку намекают,
Вздувая пламя у меня в груди!
А как порою предостерегают,
Безмолвно говоря: не подходи!
Я слышал много раз, что хитрость лисья
Известна миру с самых давних пор.
Но эти лисы - убедился лично
Хитрее всех своих живых сестер.
Завидуют им все. И даже птицы
Небесные от зависти дрожат...
Две черные пушистые лисицы
Возле озер просторно возлежат.
Желанья их я выполняю мигом,
Слежу за ними, указаний жду.
