class="p">Отступники
В череде погоды многоликой
не забыться бы в пучине дней
и в стране, как водится, великой
не скрывать блистающих очей.
И в чужом туманном Альбионе
не найти себя в таких тонах,
разувериться и в радости и в горе,
только волею родной хотеть дышать.
Непутёвый сын я ваш, рождённый
в муках, у судьбы, взявший кредит,
жизни я свободной не достоин,
ото всюду мне гомном смердит.
Лишь ветер держал меня за руку
и он же меня целовал,
когда я ходила по берегу,
когда я ждала тебя там.
Ты звонил. Оправдания сыпались,
словно крошечный бисер на пол,
я сыта ими, больно и видимо
уже не прощу ни за что.
А ветер всё громче, порывистей,
страстнее тебя во сто раз
и с ним мы предались той близости,
которой желала б для нас.
Перья пара над землей,
на восходящую луну
жизнь, кажется мгновением,
верит в ту же чепуху.
В глиттер озера помпезный
погружаюсь в бездну, тьму,
колыбельная роса
растворяет блики времени.
Я любовью, как могла,
я любовью в чудо верила,
злая ненависть, как мгла
заплела мне косы бремени.
Из чарующих лесов
паруса белеют,
крепче камень завяжу,
шаг вперёд,
вселенная…
Я на колени встану,
и буду валяться в грязи,
лишь бы вернуться к тебе,
мой ласковый луч,
сквозь штакетник.
В этом затхлом тоннеле
не видно ни зги
и я закрываю сердце своё
для смертных.
И, пока господствует плесень
в этой странной игре,
питаясь горбушкой души
прекрасного гения,
я засыпаю, прижав
вдохновенье к груди,
я музе своей пою
колыбельную.
Я знаю, вечер будет долгим,
а ночь бессонна и темна
и сердце ёжиком в иголках
в клубок свернётся у меня.
Зачем я жизнь эту грею?
Зачем она так холодна?
Зачем надеюсь, я и верю?
Зачем любовь всегда права?
Зачем упрямый снегопад
весне дорогу не уступит?
Слова и мысли невпопад,
теряю образы и сути.
Уставший март, еле дыша,
в вуали времени растаял,
болит, язвит моя душа,
зачем ты здесь её оставил?
Облаков стремится карнавал
(их расшиты перьями наряды),
небо застилает шум и гам,
чайки машут мощными крылами.
В летнем воздухе шалит Зефир,
освежают волны берег рая,
я бы здесь остался, я бы жил,
каждый миг, на чудеса взирая.
Что же мне лишь уповать на Бога?
Я и сам настойчив и богат,
у меня в душе сидит глубоко
всего мира, собранная страсть.
Земля без неба не мила и глух
без соловьиных трелей воздух,
и бесполезен шёлка нежный тюк
без очарованных искусством.
Струя воды без жаждущего блажь,
без сна и явь не место для свершений.
Огонь без дыма и тепла лишь шанс
покорного безлюдного мгновенья.
Всему и вся пребудет благодать,
когда очей не уведёт от солнца,
когда душа стремглав сорвётся в даль,
тогда и путь ему осветят звёзды.
И пробил звёздный час сиянья,
ночная чернь кошмарит очи,
холодный пот и содроганье
и каждый шорох душу в клочья.
Крадусь по тёмной я аллее,
страшат обманчивые тени,
и навострив несчастный уши,
ссутулившись, шагаю прочь.
И жизнь прошлого мгновенья
теряет спешно всякий след,
и застилает дым сомненья
вопросы был, ли я иль нет.
И ужасом гонимый мрачным
я растворяюсь в бытие,
и словно воздухом прозрачным
я остаюсь в суровой мгле.
Время на стекле
напишет меморандум,
я, словно мёд в тебе,
сладкий, нежный ангел.
Смоет дождь пожар,
разомкнутся цепи,
ветер не устал,
ветер не заметил.
Горькая слеза
превратилась в пепел,
больше не твоя,
не родятся дети.
Жизнь по слогам,
в шаге километр,
путь свой осознай,
солнце лаской встретит.
Гордая стезя,
как морская пена,
режет берега,
скалы и сомненья,
плещется вода
в новом измерении,
жаль, что те года
не вернёт прощение.
Что тебе нужно? Кто тебя греет?
Гордые льются вниз облака,
воздух немеет в важном мгновении,
золото лютого жжёт янтаря.
Сорок участий, сорок предательств,
вырвется знамя вечной печали,
крылья устанут в жадном полёте,
ветер застанет образ дождя.
Что тебе нужно? Кто тебе верит?
Львиной судьбой, застилая глаза,
словно младенец блещет везением,
жизнь обнаружит снова себя.
Нет во мне печали о прошедшем,
то, что было, пройдено теперь,
жизнь пишет слогом неизвестным
прозу будущих невинных дней.
Отболело, отлегло, лишь память
иногда архивы обнажит,
запах прежних лет пронзает,
я им шлю почтительный привет.
В глубине реки я вижу небо,
поражает праздность бытия,
на просторах дальних,
там, где не был,
я когда-нибудь найду себя.
Жжёт глаза пьяный ветер,
голос внутренний дрожит,
душа моя белый пепел,
повороты этажей.
Климат резко континентальный
для жизни в самый раз,
люди любят страдать здесь,
как собаки слово фас.
Гости этой планеты
развернули свалку дней,
снова Бог не заметил
и позволил распять всех.
Панорамные мгновения,
распыляется любовь,
прошлое штормит забвение,
в венах ласковая кровь.
Разукрашенные слоги
от порыва до пера,
безнадёжные тревоги
часть, уставшая, меня.
Силой мысли посылаю
я тебе привет души,
на запястье оставляю
буквой «И» свои черты.
Я мая листья не застану
в его живительном бреду,
но повторять не перестану,
мой век — поэта, в нём живу.
И через копоть откровений
прольётся чистый ручеёк,
зимы, бодрящие метели
и громкий отблеск позолот.
И щемит сердце от порывов,
и льются слёзы бренных дней,
я не устану, я не сгину
с пути, бушующих морей.
Я мая листья не застану,
я в цвете яблонь утону
и в зачарованном сиянии
свой слог, как талисман прижму.
Мир порывов и обмана,
слёз и пламени любви.
Мир, усопших в одеяле,
вечной матери земли.
Через призму покаяний
и сквозь гордые мечты
пролетают на прощание
звёзды, умершей зари.
И в морщинах жизни пьяной
тонет утренний прибой,
жалит мысли беспощадный
загорелый летний зной.
Все молчат.
В полёте мысли тлеют.
И все лгут,
костры рябин редеют.
Не заметишь
и не пожалеешь,
