Примечания
Первые русские переводы (двух стихотворений) из Исаакяна появились в 1899 г., через два года после выхода в свет первого сборника «Песни и раны». Они были опубликованы (в переводе А. Грен) в киевской газете «Россия и Азия» (1899, 26 ноября). В последующие два-три года еще несколько образцов из лирики Исаакяна (в переводах К. Горбунова, Ив. Белоусова и Ап. Коринфского) были напечатаны в журналах «Живописное обозрение», «Вестник иностранной литературы», «Образование». В 1903 г. в Москве под редакцией Льва Уманца и Аракела Дервиша (Микаеляна) вышел сборник «Современные армянские поэты», куда были включены переводы более двадцати стихотворений Исаакяна. Подавляющее большинство переводов принадлежали Л. Уманцу и С. Головачевскому. Раздел, посвященный Исаакяну, открывался биографической справкой Аракела Микаеляна, где впервые в русской печати была дана и краткая характеристика личности и творчества армянского поэта в таких общих выражениях, как «самобытный лирик», «крупное, разнообразное дарование», «певец тоски и печали», «любимец народа» и т. п.
Переводы из Исаакяна печатались также в «Армянской музе», изданной под редакцией Ю. Веселовского и Г. А. Халатянца (М., 1907), где впервые был опубликован перевод Ив. Бунина стихотворения «Моя душа объята тьмой полночной…».
Вслед за выходом в свет «Армянской музы» в том же 1907 г. была предпринята попытка издания русских переводов стихотворений Исаакяна отдельной книжкой: «„Цветы Араза“.[56] Выпуск первый. Аветик Исаакян. Песни. М., 1907, издание Бориса Кеворкова, обложка работы Всеволода Крандиевского» (с портретом Исаакяна). Все переводы были выполнены П. Сухотиным и Л. Зиловым, за исключением одного стихотворения («Ночь ясна…». в переводе Е. Выставкиной). Оба переводчика, как и автор вступительной статьи П. Н. Макинцян, были из ближайшего окружения Ваана Терьяна, что дает основание предполагать, что первое русское издание Исаакяна было осуществлено усилиями его московских друзей.
В сборнике «Цветы Араза» были отдельные, по сравнению с прежними переводами, удачи не столько с точки зрения поэтических достоинств, сколько с точки зрения большего смыслового соответствия армянским оригиналам. К этим удачам следует отнести: «Ночь ясна…» (в переводе Е. Выставкиной), «Скорбен духом и беден, с корявой клюкой…» (в переводе П. Сухотина), «Черные, мрачные тучи…» (в переводе Л. Зилова).
Но качественно новой ступенью в истории переводов Исаакяна на русский язык явился сборник «Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней», в переводе русских поэтов, под редакцией, со вступительным очерком и примечаниями Валерия Брюсова (М., 1916).
Один из выдающихся мастеров поэтического перевода, М. Лозинский, касаясь деятельности В. Я. Брюсова-переводчика, редактора и организатора сборника «Поэзия Армении…», писал: «Наш долг — почтить благодарным словом память русского поэта, который больше чем кто-либо иной сделал для того, чтобы русскому народу и всем, кто читает по-русски, раскрылись во всем блеске неисчерпаемые сокровища армянской поэзии. Этим поэтом был Валерий Брюсов» (М. Лозинский, Валерий Брюсов и его перевод «Давида Сасунского». — В кн.: «Мастерство перевода», М., 1959, с. 389).
Благодаря усилиям, организаторским способностям, личным связям В. Я. Брюсова, в создании сборника «Поэзия Армении…» в качестве переводчиков приняли участие виднейшие русские поэты того времени (А. А. Блок, К. Д. Бальмонт, Ф. К. Сологуб, Вяч. Иванов и др.). Не было ни одной более или менее значительной проблемы по изданию подобного типа антологии, которая не была бы поставлена редакцией: принципы отбора авторов, произведений, проблема исторического и эстетического критерия, содержание и характер вступительного очерка, состав справочно-пояснительного аппарата, принципы составления подстрочников и транскрипции армянских текстов, воспроизводящей ритмическую и звуковую сторону оригинала, и, наконец, проблема квалифицированной консультации. Для этой цели была создана авторитетная комиссия, куда входили видные армянские ученые-филологи. Особо следует отметить роль П. Н. Макинцяна, который был консультантом и А. А. Блока при его работе над переводами из Исаакяна.
В раздел, посвященный Исаакяну, вошло двадцать одно стихотворение, наиболее характерные образцы его лирики, и поэма «Абул Ала Маари». Все переводы были выполнены заново (исключение составили перевод Ив. Бунина стихотворения «Душа моя объята тьмой полночной…» и перевод Л. Зилова стихотворения «Черные, мрачные тучи…»). Большинство переводов (тринадцать) было выполнено А. А. Блоком, пять стихотворений переведены Вяч. Ивановым, три стихотворения и поэма «Абул Ала Маари» — В. Я. Брюсовым.
В. Я. Брюсов поставил перед переводчиками труднейшую задачу. «Стихотворный перевод, — писал он, — должен не только верно передавать содержание оригинала, но и воспроизводить все характерные отличия его формы». Брюсов требовал обращать внимание «на соблюдение звуковой стороны стиха» и давать такой перевод, который соответствовал бы «метру и ритму армянского подлинника» («Поэзия Армении…», с. 16). Каждый из русских поэтов стремился по мере своих индивидуальных возможностей приблизиться к решению поставленной творческой задачи.
В основу всех переводов был положен буквальный подстрочный перевод и правильная транскрипция армянского текста, знакомившая переводчика с ритмической и звуковой стороной оригинала. Лучшие переводы в сборнике «Поэзия Армении…» принадлежат В. Я. Брюсову и А. А. Блоку. По этим переводам русский читатель впервые получил возможность составить представление об армянской поэзии как в целом, так и об ее отдельных видных поэтах.
А. А. Блок перевел из лирики Исаакяна всего двадцать стихотворений, из них тринадцать в сб. «Поэзия Армении…», пять в «Сборнике армянской литературы» под редакцией М. Горького (Пг., 1916).
Много усилий потребовалось от В. Я. Брюсова, чтобы получить согласие Блока, который 2-го января 1915 г. писал редактору сборника: «Дорогой Валерий Яковлевич. Сейчас говорили мы с Павлом Никитичем Макинцианом,[57] он дал мне много ценных и интересных сведений и предложил несколько текстов, из которых я непременно возьму несколько. Думаю пока о Кучаке и Исаакиане; оба пленили меня» (А. А. Блок, т. 8, с. 449).
Известно, как скуп был Блок на переводы. Тем знаменательнее выбор Исаакяна. Следует заметить, что между переведенными Блоком стихотворениями армянского поэта имеется внутренняя органическая связь, обусловленная определенным кругом мотивов и настроений. Это показывает, насколько последовательным был Блок в самом отборе произведений, работая над переводами с армянских оригиналов. 30 ноября 1915 г. Блок писал И. М. Брюсовой:[58] «Очень извиняюсь, что так долго задерживаю стихи Исаакиана; это происходит не оттого, что я ими не занимаюсь; напротив, я бьюсь над ними часто, но этот прекрасный поэт невероятно труден для передачи. Пока у меня сделано вчерне около десяти стихотворений, я все недоволен переводом. Постараюсь на этих днях прислать все, что отделаю хоть приблизительно. Если вы дадите мне еще немного времени, я сделаю еще кое-что» (А. А. Блок, т. 8, с. 450). Блок над переводами из Исаакяна работал с увлечением, добиваясь максимальной близости к подлиннику. Черновые пробы Блока испещрены множеством исправлений как отдельных слов, так и целых строк и строф. Взыскательный художник не всегда удовлетворялся достигнутыми результатами. Были случаи, когда он прекращал трудиться после первой же пробы. Так было со стихотворениями «Небо — сердце мое…» и «Что ты над огнем варишь, мать?..». Бывало и так, что после неоднократных проб, чувствуя невозможность передачи того или иного стихотворения Исаакяна формами русского стиха, он отказывался от дальнейших попыток. Так было с переводом стихотворения «Я в мире — дивная тварь…». После того как Блок трижды пытался найти соответствующие оригиналу ритм и размер, он на первой пробе написал: «Непосильный труд — всех слов в этот размер не уместить. 20.XII» (Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР, архив А. А. Блока).
К концу ноября 1915 г. работа Блока над переводами Исаакяна была завершена. Посылая свои переводы Брюсову, Блок 1 декабря 1915 г. писал: «Вот мой перевод тринадцати стихотворений Исаакиана. Если удастся что-нибудь дополнить или исправить, я сделаю это в корректуре, которую поэтому особенно прошу прислать. Относительно одного стихотворения у меня есть недоумение (написано на полях рукописи)… Стараясь держаться как можно ближе подлинника, я имел, однако, в виду, что рифма у Исаакиана занимает не первое место, поэтому или опускал ее, или добавлял от себя (впрочем, не часто); соблюдать аллитерации стремился, стараясь не играть ими, памятуя, что поэт — крестьянин и пандухт.
