Ну что ты там, фриц, заерзал, затих, с утра не от шнапса пьян ты —
От смертной тоски, от мути и мглы промерзших пустых полей!
И вот он тебе — привет из Кремля: в атаку идут курсанты!
За ними Москва. Все шире их шаг, все резче, быстрей и злей!
За ними Москва, Урал и Сибирь, и проще приказа нету:
«На танки — вперед! Отбить высоту, пройти сквозь стальной заслон!»
Пристрелка! Разрыв! Держись, лейтенант! Осколком плечо задето!
И залпы близки. И полк окружен. И враг, пока цел, силен!
Еще не рассвет. Луна над рекой висит золоченым блюдцем,
И встречный свинец ребят, как траву, в упор, наповал сечет.
Последний бросок! Их время пришло! Они в рукопашной бьются!
Их час наступил. В прорыве бойцы кремлевских учебных рот!
Теперь там цветы, и лес, и трава — сто лет до небес расти ей!
Сто лет меня с ног сшибает судьба, и сердце ползет по шву,
Шепчу невпопад: «Ребята, стоять! Мы — вместе, и мы — Россия».
За тех, кто полег у той высоты, воюю, дышу, живу…
2012
А под Тулой бои. Нас свинцом и огнем
Враг утюжить устал день и ночь напролет.
Мы про наши потери узнаем потом.
Сорок тысяч погибших — такой будет счет.
Город оглох от обстрелов, продрог от стужи,
Рвы и окопы в один лабиринт сплелись.
И на разбитой вокзальной стене снаружи
Кто-то углем нацарапал: «Тула, держись!»
А в зенитных заслонах солдаты не спят.
Тихий слышится шорох в предутренней мгле,
Это наземь последние листья летят,
Это стелется снег по сожженной земле.
Дрожь у земли в развороченном черном чреве.
Вот и рассвет. Мы опять в штыковой сошлись!
Крыльями в воздухе издали наш ЯК-9
Нам помахал, отбомбившись: «Тула, держись!»
Лес на южной окраине гарью пропах,
Серой копотью тронут, золой занесен,
Здесь найдет свой покой каждый третий из нас —
Сорок тысяч бойцов, сорок тысяч имен.
«Тула, держись!» — нам казалось, метель нам пела,
«Тула, держись!» — колотились в ответ сердца.
…Стихла стрельба. Наливай, кто живой и целый.
Тула стоит. Тула будет стоять до конца…
2016
Коля Зенкин, начальник литейного цеха,
Мрачен, зол — вон опять хренота, штучки-дрючки —
На заливке бедлам, кутерьма да потеха,
Парни в штопор вошли, полбригады в отключке.
Кто-то к цели —
к девкам шел, не дошел. Кто-то, крикнув «аврал!»,
Все модели
на модельном участке к чертям посшибал.
«Прочь, на выход! —
Коля гонит метлой их, как в щель саранчу, —
Ну-ка, тихо!
Я вас завтра свободу любить научу!»
Вот в кустах под дождем моросящим, унылым,
От хозяйского глаза укрывшись, от Коли,
Старший мастер заснул с перекошенным рылом,
Как подбитый эсминец в порту на приколе.
Коля Зенкин
злостной пьянкой, дебошами по уши сыт.
Мордой к стенке
он бухариков ставить своих не спешит.
Каждый взвоет,
каждый лично свой промах пробел и просчет
Завтра смоет
кровью, потом, слезами — расстрел подождет!
Коля грозен с утра: «Мы не мусор, не слякоть!
Вот вам вахта штрафная: семь суток в три смены!
Десять норм — вот ваш план, всем пахать и не вякать!
Молодцы, что проспались. Вперед, супермены!»
Бодрый, свежий,
старший мастер из пепла восстал, старый черт.
Грохот, скрежет,
пыль столбом — это парни идут на рекорд.
В спячку, в ступор
им впадать недосуг. Дуба дать — что за честь?!
Коля в рупор
им кричит: «Веселее, бойцы, шансы есть!»
Кризис танком стальным по заводу проехал.
В жизнь, в победу, в ребят верит страстно и свято
Коля Зенкин, начальник литейного цеха.
Мы прозвали его командиром штрафбата!
Две недели
цех стоит на ушах — стой, держись, сукин сын!
В сердце, в теле
дрожь прошла у парней, все трезвы, как один.
Ой, красиво
пламя пляшет в печи! Коля весел и горд.
Люди живы.
Мастер плавки кричит: «Наливай, есть рекорд!»
2014
Мне приснился звездец — с виду тихий такой, неприметный,
Он пришел на завод и согнул нас в подкову, в дугу,
И как будто бы звон — колокольный, раскатистый, медный,
Загундосил тревожно в башке у меня: «Гу-гу-гу!»
Я вполглаза дремал и, прочухавшись, понял с рассветом:
Черт-те что на подходе, какая-то новая суть.
Я на кафедру, в вуз, к мудрым старцам пришел за советом, —
Я профессорский корпус, науку решил подтянуть.
