«На моей ромашковой стороне…»
На моей ромашковой стороне
Прокатилось солнышко по стерне,
Зацепилось, ласковое, за стога
И упало
В скошенные луга.
Не певучи сумерки в сентябре.
Догорают ясени на бугре.
Затаились чуткие камыши.
И на всем-то озере —
Ни души.
Не пойму, где небо,
А где вода.
Звездные заметаны невода:
В неводах тех месяц, словно линь,
Золотым хвостом волнует синь!..
Мне давно бы к берегу пора,
Только сам попался я в невода:
Словно околдованный,
До утра
Слушаю, как дышит сонная вода.
Деревья совсем одичали,
Последние сбросив листы.
И негде приткнуться печали
Среди городской суеты.
Уеду отпраздновать осень
Туда,
Где и вовсе не ждут.
Вечерние тени, как лоси,
Тихонько к костру подойдут.
В лесу у озерного плёса
Всю ночь промолчу под сосной.
Прогрохают гулко колеса
По тряской дороге лесной.
Ничем тишины не нарушу —
Один на один у огня.
Лишь сосны в открытую душу
Глядят
И врачуют меня.
А угли мерцают,
Мигают,
По углям змеятся огни.
Мне думать они помогают,
Забыться помогут они.
Я гляжу на море
И свечусь
Теплой переменчивостью света:
На прибрежье катит,
Катит грусть,
Желтым жаром осени согрета.
А в просторах —
Рыже-зелена,
Поднялась и будто бы застыла,
Исподволь накапливает силу
Глубины
Ленивая волна.
Горизонт подернут синевой,
Горизонт — задумчиво-седой.
Море это,
Небо ль? —
Разберись!
Смотришь —
Будто сам взмываешь ввысь.
До чего же переменчивы цвета, —
Радугой меня околдовали,
Словно нет душе другой печали!
Всё иное —
Тлен и суета.
Отныне я — «дикарь»:
Навес над головой
Под виноградным пологом упрятан,
Три кипариса, как солдаты,
Оберегают мой покой.
Мне солнце и вода
Сегодня — Муза,
Их власть я принимаю целиком.
Вот-вот сольюсь я с морем,
Как медуза,
Пошлепаю по волнам босиком.
Вода
То сизая,
То голубого тона,
То цвета золотистого вина,
Смотри хоть вверх,
Хоть вниз —
Она бездонна,
В ней искра каждая видна.
И пусть со мной
Заигрывают рыбы,
Несут дельфины,
Словно скакуны.
Загадки мне
И дороги, и любы
Кавказии —
Неведомой страны!
«Пальмы трепетные листья…»
Пальмы трепетные листья
Трогают,
Как пальцы,
Небо.
Дотянуться этак мне бы
До рассветной чистой выси.
Дотянуться и понять бы:
Почему грустят закаты,
Почему приливов свадьбы
Белым пламенем объяты?
На приморской благодати
Почему я помню север?
Видится с какой-то стати
В росной измороси клевер.
И осина,
Словно пальма,
В легком трепете сгорает…
И до слез чего-то жаль мне,
А чего —
И сам не знаю.
Слышу:
Рожь шумит, как море,
Ластится под стать прибою…
И какого черта спорю
Бесконечно сам с собою?
Кто на море не бывал —
Тот и горя не видал.
Я гулял на море —
Знал не только горе!
В волнах плещут зори,
Как дельфины,
Гребни желтым жаром опалив.
Тяжкую о береге кручину,
Будто камень,
В море утопи.
Цепкую взамен возьми походку,
Что велит зыбучая вода.
Под веслом упругим будет кротко
Пениться крученая беда.
В рифовой опасности пролива
Волны зеленей и вороней —
Будешь их сноровисто за гривы
Брать,
Как необъезженных коней.
Ох как пригодится эта хватка:
Ныне зыбки,
Зябки берега.
В мае, как веселая солдатка,
Хохотом заходится вьюга!
Я с морем бывал,
Будто с полем,
На «ты».
Я принял
Соленой его доброты.
Случалось —
Ложилась кругом тишина,
И в поле меня уносила волна…
А ныне и поле, как море,
Опять
На кручи кидает меня.
И хочешь не хочешь —
Приходится внять
Велению страдного дня!
Приемлю расплату.
За беды твои
Без хлеба оставь, без воды!
Лишь в сердце обиды слепой не таи,
Чтоб вновь не случилось беды.
Позволь хоть однажды
Хозяином быть —
И море не мог я вполсилы любить!
Гривастое море —
Морщины у рта —
О как пригодилась твоя доброта!
Цыганка не гадала —
Торговала,
На рынке продавала виноград,
С ее плеча
Косынка черно-ала
Текла на белый
Форменный халат.
Не карты
Пальцы ловко тасовали —
Перебирали гроздья
Целый день.
О незабытом
Пальцы тосковали,
И густо
Под глаза ложилась тень.
Хотя шутить цыганка не устала,
Грустят о чем-то
Черные глаза.
И на прилавок ягода упала,
Как светлая,
Нежданная слеза.
Разукрашена, будто на свадьбу,
Свет-земля в дорогие дары.
Землякам эту яркость видать бы,
Эту зелень
Осенней поры!
В черноморской октябрьской теплыни
Услыхать бы им скрипки цикад!..
У моей северянки-Псковщины
Догорает теперь листопад.
В поле лужица,
Ямка любая
Застеклела,
Закована в лед.
А на юге вода голубая
Искрит радуги,
Песни поет.
По-над морем светлынь —
И в июле
Северянке не снилось такой!
Но меня в этом блеске
И в гуле
Приласкало нежданной тоской.
В дальний путь поезда провожая,
Шлю всё чаще на север поклон…
Ни к чему мне
Невеста чужая, —
Я метелью навек полонён!
Я лежу у синя моря —
Пообжарился слегка.
Вот бы, дедушка Егорий,
И тебе погреть бока.
Полежать бы в белой пене,
На песке, как на полку,
В небо выставив колени,
Словно в баньке к потолку.
Окунуться бы для пробы
В моря Черного теплынь,
Может, давние хворобы
Смыла б ласковая синь.
Только где тебе, трудяге…
Пишешь мне:
Не те лета.
Да к тому ж
Без старой тяги
Наше поле — сирота.
Прописали деду ванны
С давних пор
У тех болот,
Где и за полдень туманы
Жарким солнцем не проймет.
Но Егорий не в обиде,
Лишь бы я писал ему.
Он с письмом к соседу выйдет,
Растолкует,
Что к чему.
Словно сам на синем море
Грел ребрастые бока…
Ты прости меня, Егорий,
Не считай за чудака.
