Сергей Кутолин - Впечатления (Опыт рефлексии визионерства)

Она не ведала, что было
предназначенье свыше ей,
её судьба собой омыла
до синих глаз, до краешек бровей,
вдохнула свет и нежностью поила,
втирая в кожу масел аромат,
чеканя дух и придавая силы
взойти на трон и выполнить обряд.
Царь Артаксеркс, отведав свежесть тела,
свой скипетр ей к шее приклонил,
и вот она материей владела,
а дух её державу полонил.
И вот не их, а сами избивали
и называли жребием — «пурим»,
хотя не их, но в клочья истерзали
зло поимевших именем твоим.

Птицы пели, солнце встало,
Шорох улицы во всём,
Свежесть утра ожидала и
шептала: «Вновь встаём».
Вот оранжевые блики
на стенах плывут чуть, чуть,
И во мне заря возникла,
отражая жизни суть.
Вот во мне запели чудно
звонких трелей голоса,
Словно слышишь голос судный,
видишь райские места.
Нет, то всё воображенье.
Утра нежность и покой
встали в шорохах цветений
и рождают летний зной.

Пайки и льготы суть социализма,
подарки за проделанный урок.
Среди громадных куч из пожелтевших измов
уже не видно прожитых дорог.
Какой-то сумрак в радостном блеянье,
Какая-то во взоре желтизна,
Слепцам в пути — весь мир без расстояний,
Душа туманом их всегда полна.
А рядом окрик, кнут, наказ, лобзанья,
а рядом во взаимности обман,
а рядом потрясенье мирозданья,
приёмов зачумлённый балаган.
Земля послушай, сердце рвётся,
Земля родная, Господи, прости,
Я просто русский, как она зовётся
та, наша Родина, что в сердце мне нести,

Неужели снег тяжёлый,
липкий снег увидел я,
Распевает ветер соло
в чистых трелях соловья.
Синий снег и сосны в шалях,
в белых шапках меховых,
Звёзды шорох рассыпали,
Звёзды складывали стих,
Ритмы чудные шептали,
гласных слышался размах,
за строкой строку вязали
превращая в снежный прах.
Мы мечтаем о Вселенной,
а Вселенная вся в нас,
Миг зимы явив мгновенно, —
Дух глубин познал экстаз.

Наш мир, Наш мир, —
как необъятно свежее начало
из первозданных бесконечных сил
не оскудевших в разуме печали.
Отчаянно бреду, а думы об одном:
душа как кремень, высекая искры,
стремится всё понять, исследовать кругом,
и все измерить с точностью и быстро.
Он не спешит и тайн не раскрывает,
то семенит, то год уложит в миг,
во сне и наяву он чувственно рыдает,
не утирая свой уже не детский лик.
Куда идёшь, огонь не похищая,
не жертвуя, не делая добра,
куда несёшь своё объятье рая,
не думая, что истина стара.

Души кружение от бездны,
Повсюду море. В дымке Красота
стояла робко, тихо, незаметно,
благословив окрестные места.
Дрожали густотой живые ароматы,
свет плыл на крыльях собственной мечты
и оседал на горах вечным садом
и реял символом церковной полноты.
Собор ново — афонский простирался
здесь надо всем. Но пуст сегодня он.
И ангел вечности рассеянно метался,
не слыша сочный равномерный звон.
Лишь любопытные кто так,
а кто в автомобилях,
в смятенье созерцая Красоту,
рассеянно вздох тихий испустили,
не осознав здесь жившую мечту.

Голубое море, белый пароход,
Воздух в жёлтом зное
манит и зовёт.
За мечтою снится мне
радость и покой,
Манится и мнится с синевой.
Камни Диоскурии,
старины седой,
оживают с бурею,
спят здесь подо мной.
Облака мохнатые тешатся вдали,
а холмы горбатые
в мудрость снизошли.
Сердце успокойся,
Я приду опять,
Светлостью умойся, —
как тебя унять?

Часов удары ближе, ближе
и вот они уже во мне,
Так дождь весенний крыши лижет,
а души маются во сне.
Затем я долго вижу время, —
как раскалённый шар оно
кидает звёздчатое семя
и светом чувственным полно.
Спешат, спешат его секунды.
И приближают небеса
тот день таинственный и судный,
в котором все моря, леса
нас отдадут из тьмы забвений,
воскреснет всяк, кто был сам прах,
И аромат былых цветений
в нас уничтожит смерть и страх.

Ластились тени на тропах аллеи,
Скамьи оранжевые заголубели,
Листья на шорохах синих кипели,
И облака возникали как мели.
Спишь или бодрствуешь, — в мире глубоком
чувствуешь ширь необъятную рядом,
Утро нас дарит улыбкой с Востока
и бесконечностью мудрого взгляда.
Я над землёю особенно вижу
чистую зелень весенней волны,
В розовом стали берёзы, а ниже
сном ещё крепким ложбины полны.
Солнце лучами всю землю оденет,
Всё теплотою своей напоит,
Прочь побежали раскосые тени,
Слышишь, с тобою душа говорит.

Капли лениво капали
на весенний ковёр листвы,
Солнце важно садилось за поле,
золотило степные ковры.
Одинокая церковь стояла
как свеча догоревшей мечты,
Глубока ты, душа, но как мало
в ней природной степной простоты.
Тушим свечи в себе на закате,
хотя нам ещё вечно гореть
в необузданном звездном наряде
и на Землю как чудо глядеть.
Одинока Земля, одинока,
незаметна в планетной пыли,
Но в сладчайших объятиях Бога,
Мы на ней себя в жизни нашли.

Лучистая, ты снова рядом, рядом,
Ты снова путеводная звезда,
Ты мне показываешь просто и наглядно,
Всё сложное в простейшем иногда.
Пролились запахи с горчичным ароматом,
Пылала свежестью умытая сирень,
И жизнь воображаемого сада
Тобой плескалась, наполняя день.
И белой ртутью солнце отражалось
во всём и вся. Звенела свирестень,
И чьей душе всего казалось мало,
И кто не пил душою голубень.
О, полнота лучистая, о, радость,
о бесконечная природы лепота,
Ты нам всегда бескрайняя награда,
Тобою прозревает слепота.

Нечаянная радость охватила
И понеслась ликующе звеня,
Она с листвы весенней слезы пила
И с вечностью поздравила меня.
Она купалась в золотом тумане
и в медной мгле распластанных дорог,
смеялась в глади моря-океана,
И каждый счастлив был, как только мог.
Роса глазастая ей томно улыбалась,
Ей птицы пели голубой напев,
И если сердце бедное металось,
то это просто радость, прилетев,
проникнув, расплескала душу,
неся природу в нас, рассеяв нас во вне,
И наполняла мир бескрайним новым сущим,
И смыслом воплощалась вся во мне.