«Мне б хотелось в будущем остаться…»
Мне б хотелось в будущем остаться.
Пусть одной строкой или абзацем…
Чтоб не все во мне досталось смерти.
Я хочу вести с потомком диалог,
Чтобы он мое услышал сердце
Между строк.
«Когда я от жизни устану…»
Когда я от жизни устану —
И скучным покажутся мне
Веселье щеглов спозаранок,
И алый закат в тишине.
И книга любимого барда
На первой странице замрет, —
Я встану за кафедру бара,
Где водка мне душу зальет.
И кто-то из местных прохожих
Узна́ет меня невзначай, —
И станет мне легче, быть может,
И тихо откатит печаль.
И я усмехнусь своей блажи,
Хандре, охватившей меня.
Так было уже не однажды.
Дай Бог, чтобы выдержал я…
* * *
Мамы, постаревшие до времени,
Верят, что вернутся сыновья.
Жены их, сиротами беременны,
То боятся правды, то вранья?
«Все чаще хороню друзей…»
Все чаще хороню друзей,
Хотя они еще так молоды.
И сердце в горести своей
Пронизано смертельным холодом.
О, как мне не хватает их
Среди раздумий, встреч и творчества…
Ушедших из надежд своих
В мою печаль и одиночество.
«Когда я вижу чье-то горе рядом…»
Когда я вижу чье-то горе рядом,
Мне кажется – и я в нем виноват.
«Чем вам помочь?» —
Я спрашиваю взглядом.
И кто-то грустно опускает взгляд.
Чужое горе не взвалить на плечи,
Как чемодан или вязанку дров…
И все-таки кому-то станет легче
От молчаливо высказанных слов.
А жаль, что человек
Свой смертный час
Не может знать…
Мы все судьбой ведо́мы.
А был бы нам известен лет запас, —
Наверное, мы жили б по-иному.
И совершили больше добрых дел.
В карьере, может, ярче преуспели.
Уж точно – Бонапарт бы не посмел
Опробовать российские метели.
Не пожалели бы мы к сроку
Нужных слов
Для всех друзей, – далеких или близких.
И не был бы настолько бестолков
Мир, что Всевышний создал нам для жизни.
«На морском пустынном берегу…»
На морском пустынном берегу
Я нашел какой-то странный камень.
До сих пор его я берегу, —
Выброшенную морем чью-то память.
Проступал на камне силуэт
Женской красоты неповторимой.
Сколько было незнакомке лет?
Как звучало стершееся имя?
Камень ничего мне не сказал.
Как известно, молчаливы камни.
Смотрят на меня ее глаза —
Из разлуки, из печали давней.
Положил я странный камень тот
Рядом с синим томиком Петрарки.
А душа надеется и ждет,
Что раскроет таинство подарка.
Венеция
Мне мэр Нью-Йорка премию вручил.
И я на лаврах пару дней почил.
И ликовал, что признан в США,
Хотя к призу́ не дали ни шиша.
Стоит скульптура на моем столе,
Как память о высоком ремесле.
Сошлись навек в пожатье две руки,
Всем отчужденьям прошлым вопреки.
Мне мэр Нью-Йорка премию вручил.
И быть своим в чужбине научил.
Смотрю я с благодарностью на приз.
Поэзии не требуется виз:
В рукопожатье две страны сошлись…
Нью-Йорк
«Я радуюсь тому, что я живу…»
Я радуюсь тому, что я живу.
Я радуюсь снегам
И майским радугам.
И птицам, прилетевшим в синеву,
И просто солнцу бесконечно радуюсь.
Я радуюсь твоим глазам в ночи,
Когда они так близко
Рядом светятся.
Когда слова мои,
Как руки, горячи…
Я радуюсь всему,
Во что нам верится.
«Аба́на Те́рма – райский уголок…»
Аба́на Те́рма – райский уголок.
Свою хандру сюда я приволок.
Лежу под пальмой, как орангутан.
Хотя не пил, но от пейзажа пьян.
А надо мною крона, —
Как концертный зал,
Где птицы демонстрируют вокал.
Зеленый веер пальмы
гасит жар.
Здесь так уютно…
Всю бы жизнь лежал.
Италия
«Я в «Юности» печатал юных гениев…»
Я в «Юности» печатал юных гениев
С седыми мастерами наравне.
Одним судьба ответила забвением.
Другие вознеслись на той волне.
Журнал гордился тиражом и славою.
И трудно пробивался к торжеству.
И власть, что не была в те годы слабою,
Считалась с властью имени его.
Но все забылось и печально минуло.
Журнал иссяк, как в засуху родник.
Виновных нет…
И время тихо вынуло
Его из кипы популярных книг.
«Мы – скаковые лошади азарта…»
Мы – скаковые лошади азарта.
На нас еще немало ставят карт.
И, может быть, мы тяжко рухнем завтра.
Но это завтра…
А сейчас азарт.
«Я заново жизнь проживу…»
Я заново жизнь проживу,
Уйдя в твои юные годы.
Забуду знакомые коды
И старые письма порву.
А память, – как белый листок, —
Где имя твое заструится.
Исчезнут прекрасные лица
И станет началом итог.
«Многое в душе еще осталось…»
Многое в душе еще осталось
От минувшей юности моей.
И напрасно ожидает старость,
Что душа вдруг покорится ей.
Я все тот же – в радости и бедах.
Время продолжается во мне.
Я не все в нем до конца изведал.
Мне еще удобно на коне.
Уезжают мои земляки.
Уезжают в престижные страны.
Утекают на Запад мозги.
Заживают обиды и раны.
Уезжают мои земляки.
Но былое ничем не заменишь.
От себя никуда не уедешь.
И несутся оттуда звонки.
«Моя душа – как поле битвы…»
Моя душа – как поле битвы.
И что ни день —
Здесь столько перемен.
Вот все мои сомнения разбиты
И здравый смысл сдается чувствам в плен.
Но здравый смысл еще придет на поле.
И победит… И под победный рев
Его удача отзовется болью
В моей душе, уставшей от боев.
Как быстротечна жизнь…
Казалось, что вчера
Отметил я свое тридцатилетие.
И вдруг пришла обидная пора,
Где прожитые годы все заметнее.
Но сколько бы ни миновало лет,
Считаю их без горечи и ужаса.
Не по нежданным датам горьких бед,
А по счастливым дням
Любви и дружества.
«Мама входила утром ко мне…»
Мама входила утром ко мне
И говорила негромко:
«Видишь, зайчики на стене, —
Утро уже.
Вставай, ребенок…»
Я поднимался и тер глаза.
И улыбался маме спросонок.
А мама молилась на образа
И повторяла:
«Вставай, ребенок…»
А потом уже сев за стол, —
Умыт, одет и причесан, —
Я веселую чушь порол
Под папину папиросу.
Сколько лет с той поры прошло…
Смотрю на семейное фото.
Есть в нем подписи и число.
И еще, очень грустное что-то.
«Старый год уже начал прощаться…»
Старый год уже начал прощаться.
Я шепчу ему тихо вослед:
«Пожелай нам удачи и счастья.
Тем, кто молод.
И кто уже сед…»
«Бывший друг навеки враг…»
Бывший друг навеки враг.
Но не знал я про врага.
Лучше б поднял он кулак,
Чем хитрить исподтишка.
Я разрыв переживу.
Мне к вражде не привыкать.
Упаду ничком в траву
Уроню беду в тетрадь.
«Никогда не говорите «НЕТ»…»
Никогда не говорите «НЕТ»
Прошлому, вспорхнувшему, как птица…
Сколько бы ни миновало лет,
К нам былое может возвратиться.
Радостью, обидой иль мечтой,
Но оно всегда вернуться может.
Удивит нежданной красотой,
Огорчит забывшеюся ложью.
«Я грущу, что годы так быстры́…»
Я грущу, что годы так быстры́.
Не могу я поспевать за ними.
Улетели в небо детские шары.
Позабылось чье-то дорогое имя.
«Видно, наша жизнь идет ко дну…»
Видно, наша жизнь идет ко дну.
Если мы заезжим кинозвездам
Можем бросить по́д ноги страну,
И свое достоинство, и гордость.
«Я пришел из минувшей эпохи…»
Я пришел из минувшей эпохи.
И прогнозам моим вопреки
В этом веке по-прежнему плохи
И дороги, и дураки.
И вышла из воды весенней
На берег моего стола.
Свела стыдливые колени
И робко руки подняла.
Я в красоту ее влюбляюсь,
Хотя из камня красота.
Моя любовь над ней – как аист
У опустевшего гнезда.
Но только с ней побуду рядом
За старым письменным столом,
Добрею мыслями и взглядом,
Смеюсь над глупостью и злом.
Ее улыбка неземная
И дорога мне и мила…
И Афродита это знает.
И не уходит от меня.
«Я каждую минуту берегу…»
