Сумерки
Синичка звенела в звоночки,
На сумерки глядя.
Мороз ледяные замочки
Старательно ладил.
А где-то под снежным покровом
Ручей откликался.
Он с тем, что морозом подкован,
Никак не свыкался.
Внимала потешница-белка
Его булькотанью.
Он ей признавался: — Здесь мелко!
К скитанью! К скитанью!
А сумерки низились густо
По зарослям частым.
И было немножечко грустно
От полного счастья.
Зима. Возьму тулуп,
Лошадку пегую.
В поля, в лесной уют
На санках сбегаю.
Какой простор!
Смотри:
На снежных выстругах
Играют снегири
В горящих искорках.
Плывет сугроб к реке,
Напиться в проруби.
А где-то вдалеке
Сверкнули голуби.
И тонут, тонут в синь,
И мигом падают.
А небосвода стынь
Горит лампадою.
Привет, сосновый бор!
Ты весь, как пряности.
Любовь моя и боль
Дремучей давности.
На пнях, пышнее роз,
Лежат скатерочки.
С утра гостит мороз
В лесной светелочке.
— А где же Берендей? —
Березка всхлипнула.
А он уж перед ней.
— Ко мне привыкнула?
А это кто писал?
В снегу вывязывал?
Гонялася лиса
За косоглазыми.
Нехитрый мой конек
До дому просится
Туда, где огонек,
Белками косится.
Цепочкой белых крыш
Деревня тянется.
Холмам полсотней лыж
Пристало кланяться.
Кто поотчайней — лбом
За смелость платится.
Кувырк!
И пыль столбом,
И дальше катится.
Построились дымки
В прямые столбики.
Вам хорошо, домки?
Тепло? Не стонете?
И под ногой — снега,
И под полозьями.
И крепко спят стога,
И дышут озими.
1949
Когда шумящая дубрава
Насторожится тишиной,
Молчать и сделаться немой
Ее естественное право.
Когда поэт молчит, тогда
Кричит толпа неискушенных,
Не видит глаз его зажженных
И взлетов скрытого труда.
Поэт!
Бери пример с дубравы:
Как замолчалось — не пиши!
Пусть зреют гроздья новой славы
И новый гром растет в тиши!
Я видел, как Природа-мать
Укладывала детей своих спать.
Порядки везде наводила,
Сама себе говорила:
— Коростелю
На лугах постелю,
Кукушке —
На опушке,
В чужой избушке.
Галки спросили:
— А нас не забыли?
— Помню, помню,
Вам на колокольню.
Паучонка
Устроила в паутине,
Лягушонка —
В болотной тине,
Зайчонка —
В бороздке,
В зеленом горошке.
Сверчок
Полез на шесток,
Еж
Пошел в рожь,
И мыши
Сразу стали тише.
Пчелу, что к улью не долетела,
Под лопухом пригрела,
А когда для всех нашла убежища и дома,
Уснула и сама,
Положив на себя мохнатые
Еловые лапы.
Не слышала даже, как дождик крапал,
Как, к ненастью,
Где-то в лесной стороне
Звенел комар на тонкой струне.
Кричат перепела,
Скрипят коростели,
Трава переплела
Глубокий сон земли.
Передо мной Ока,
Родная дочь равнин.
Летит моя рука
В зеленый вздох травин.
Спокойно дышит грудь
Без горестных замет.
И это люди врут,
Что будто счастья нет!
Зеленая роща,
Дубовая пуща,
Расти, разрастайся
И выше и гуще!
Листочками — к солнцу,
Корнями — в земельку,
Расти, разрастайся
Зеленой семейкой!
Чтоб слышался всюду
Твой голос дубравный,
Чтоб всех он манил нас
Прохладою славной.
Чтоб ветры не дули
В колхозное поле,
Чтоб рожь и пшеница
Не видели горя.
Сполна б наливались
Зерном полновесным,
Дружили бы с лесом,
Как парень с невестой.
Чтоб мы не пахали,
Не сеяли даром,
Чтоб хлеб не вмещался
По нашим амбарам.
Чтоб золотом сыпалось
Крупное жито,
Чтоб нам улыбался
Достаток, зажиток.
Зеленая роща,
Дубовая пуща,
Расти, разрастайся
И выше и гуще!
Трехлинейная и трехрядная
Прощай, прощай, селение,
Трубят в трубу походную!
Мне дали трехлинейную
Винтовочку пехотную.
Стою у пирамиды я:
Подружка, трехлинеечка,
Не озлобись обидою,
Побудь одна маленечко!
Держал ее в исправности
И чисткою и смазкою.
— Трехлиночка! — на радости
Не раз шептал ей ласково.
Коль брал ее, так накрепко,
А если целил — намертво.
Завод один и фабрика
Недаром были заняты.
Штыком, прикладом действовал,
Курком, прицельной рамою.
Смекалкой славлюсь с детства я
И волею упрямою!
Я с ней четыре годика —
Окопами, долинами…
Из боя в бой, без отдыха,
И честь и долг вели меня!
Мы русской силой доняли
И выкинули ворога.
Винтовочку ладонями
Я гладил: любо-дорого!
Расстались мы. Надолго ли?
Придется ли увидеться
В том городе над Волгою
Иль у того, у Витебска?
Опять село Отрадное.
Я цел и неконтуженый.
А где ж моя трехрядная?
Она ко мне:
— Мой суженый!
Скорей на шею вешаться
В порыве умиления.
— Пора и мной потешиться,
Хоть я не трехлинейная!
— Ревнуешь?
Не советую!
Пойми же, ненаглядная:
Мы трехлинейной этою
Спасли тебя, трехрядную!
К ладам прижались пальчики
Под переборы частые.
Эй, девушки… вы плачете?
— Мы так… чуть-чуть…
Мы счастливы!
У озера, у омута
Звенит моя трехрядная.
А любо, братцы, дома-то,
В моем селе Отрадное!
С душой советской, русскою
Иду, пою страдание
И славлю вместе с музыкой
Прямое попадание!
Стороне моей лесной
Шлю поклон я поясной,
Сосенкам, березкам,
Всем лесным дорожкам.
Ручейкам, озеркам,
Всем непойманным зверькам,
Белкам и куницам,
Зайцам и лисицам.
Низко кланяюсь траве,
Темной ночи и заре,
Омутам и мельницам,
Песенницам-девицам.
Два поклона соловью,
Как коллеге своему.
Говорят: у соловья
Народились сыновья.
Как ему живется?
Как ему поется?
С этой жизнью я знаком,
День начался — нужен корм!
В чаще иволга поет,
Не меня ли узнает?
Солнце тонет в небе,
Полдень полон неги.
Сел на камень отдохнуть,
Расстегнул пиджачок.
Не успел чихнуть:
— Будь, здоров, землячок!
Вся родная сторона
Говорит эти слова.
