Говорила мать: «Не плачь, не выдам»,
А потом махнула: «Бог с тобой.
На тебя купец имеет виды
Рыжий, толстый, с длинной бородой.
Будешь ветра в поле беззаботней,
Будут дни счастливые светлы».
«А когда же свадьба?» «Да сегодня!
Да уже накрыли на столы!»
Мамки-тетки носятся, как гуси,
И купец расселся, не спеша:
«Эх, Маруся, милая Маруся,
До чего ж ты, сволочь, хороша!
Вот он я, твой голубь сизокрылый,
Вот тебе навек моя рука»
И Маруся шепчет: «Сгинь, постылый,
Я люблю Ванюшу-дурака»
За рекою — церковь, звон разлуки,
Колокольня. Крест. Мечтам конец.
И ведут, ведут под белы руки
Мамки-тетки Маню под венец.
И в толпу, вон, врезался, ворвался
На лихом коне Иван-дурак,
Подхватил Марусю и умчался
Чистым полем, к лесу, за овраг.
«Эй, счастливо всем!» — махнул рукою
Ваня людям добрым, и от них
На край света скачут оба-двое,
Поминай, как звали молодых!
Сватья-братья, гости дорогие
Криком горло до́ крови дерут:
«Не сносить, заразе, головы ей,
Не уйдет он, дурень-баламут!»
Хоть с утра пьяны, но дело знают,
На коней вскочили, понеслись,
Догоняют Ваню, догоняют!
Шевелись, Ванюха, шевелись!
Ваня в ухо шепчет вороному:
«Ну, давай, соколик, выручай!»
Слева — мрак, трясина, справа — омут,
За спиною — горе да печаль.
За спиною — топот, топот, топот.
Впереди, уж вот он — темный лес, —
Косогоры, кочки, тропы, тропы,
Травы в рост и сосны до небес.
Там и скрыться, там и отдышаться,
Елки-ветки — вот вам и постель! —
И проснуться утром, и умчаться
Навсегда за тридевять земель!
Ваня к лесу правит наудачу,
И вдоль речки, ленты-полосы,
Вслед за Ваней скачут, скачут, скачут
Удальцы лихие, молодцы!
Кони рвут поводья, ног не чуют,
И купец орет из-за стола:
«Всех уволю, твари, подчистую.
Да пальнуть по ним — и все дела!»
Вороно́й от выстрела качнулся,
Сбился с шага, вбок заковылял.
Вот и кнут до Вани дотянулся.
И народ на славу развернулся
И Ванюшу — волоком — в подвал.
Что ни глаз, то кровью, смертью налит.
У таких пощады не проси.
Ой, вязали, Ваня, ой, ломали
Спокон века волю на Руси!
Мамки-тетки темными очами
На Ванюшу искоса глядят,
Соль достали, розги мочат в чане,
Во дворе собрались, встали в ряд.
Он без сил на лавке распластался.
Сто плетей — решили — в самый раз.
Сам купец пришел, за дело взялся,
И сватья́-братья́ пустились в пляс!
Крик да стон, да розги вязнут в мясе.
Все, Иван лежит, почти остыл.
И купец с поклоном восвояси
От греха подальше укатил.
У Маруси — ночь перед глазами,
Даже днем. И кровь, и чан с водой,
И купец как будто рядом замер,
Рыжий, толстый, с длинной бородой.
Вот и год прошел, нашли другого.
Вот и свадьбе свой настал черед.
За углом Ванюша вороного
Запрягает рядом у ворот…
1996
Ехал, ехал купец, путь далек — ни конца, ни края,
Он на ярмарке был, он деньжищи домой везет.
Черен лес и колюч, и метель завывает злая,
Он друзей растерял, и подругам потерян счет.
Не видать, не видать, не видать, не видать дороги,
И душа на ветру коченеет под скрип осин.
«Уноси же ты, черт, уноси поскорее ноги, —
Ветер шепчет ему, — берегись, если ты один!»
Провожали купца, целовали до боли, звонко
Девки-дуры на счастье, и он хохотал в ответ.
И, губу закусив, мать крестила его вдогонку:
«Все напрасно, сынок, если друга с тобою нет!»
Визг вонзился во тьму! Это кони летят с обрыва.
Пни. Коряги. Овраг. Ни души. Серый снег стеной.
Вязнет в шубах купец, ковыляет, ступает криво.
Он упал. Он один. Значит, нету пути домой.
Вьюга воет взахлеб, зыдыхаясь, крича и плача,
И, глаза закрывая под звон золотых монет,
Он в бреду бормотал: «Все напрасно. Не жди удачи,
Если путь твой далек и товарища рядом нет…»
2008
