Меня в себе движением таит.
Лишь я её вмещаю беспокойства!
Моя тоска, привязанности, свойства –
Лишь трещинки в тебе, Большой Алмаз!
В ночи своей – под мраморами, в яме –
Слепой народ, сплетается с корнями,
На стороне Твоей он в этот раз.
Растаяли в провале онемелом,
Средь красных глин побыв бульоном белым…
И чудо – жить! – ушло от них к цветам!
Где их душа? Излюбленные фразы?
Особый блеск? Теперь им оба глаза
Покрыла тьма, и черви вьются там.
Притворный визг притиснутой девицы,
Сверканье глаз, намокшие ресницы,
Отдавшийся полуоткрытый рот,
Упорный пыл и жаркие приливы,
И бедра, вдруг сведенные стыдливо,
Землёю став, ушли в круговорот.
А Ты, Душа, питаешь ли надежду,
Что Вечный Сон пременит лишь одежду
Злачёных волн, которой жизнь пестра?
Ты будешь петь, став с облаками схожей?
Святая страсть, пожалуй, смертна тоже –
Жизнь расползлась. Иди, Душа, пора!
Бессмертия мне чёрный образ страшен,
Он лаврами и золотом украшен,
Но станет смерть ловушкою для всех!
Что кажется манящей грудью млечной –
Святой обман: за жизнью быстротечной
Пустых глазниц раздастся жуткий смех!
О пращуры, что жили здесь когда-то,
Надежно вы засыпаны лопатой,
Помеха нам – ваш холмик земляной.
Вот – истина, вот – довод настоящий:
Голодный червь, во тьме ночной не спящий,
Он жив, он здесь, он за моей спиной!
Кто он? Любовь? Иль самоотрицанье?
Столь близок он, что всякое названье
Тут подойдет! Бессонно я лежу,
И он подполз, примерился, вцепился!
Ему я люб: о, он мне не приснился
Я целиком ему принадлежу!
Зенон! Зенон! Не ты ли, разъярённый,
Послал в меня стрелою оперённой?
Недвижная, летит она, звеня!
Все создал звук, стрела же всё убила –
Со скоростью стоящего Ахилла
Хелоны тень преследует меня!
Нет! Нет! Вставай! И в будущую эру!
Все формы прочь, отмерь иную меру!
Соленый ветр, войди мне снова в грудь!
Как свежестью сейчас пахнуло с моря!
Как пенный вал вскипает на просторе,
Родись, душа, очнись и снова будь!
О, Океан! О, гений в огневице,
О, солнечный кумир тысячелицый!
О, скопище пятнистое пантер!
О Гидра гидр! Восстань же, нависая,
Блестящий хвост сама себе кусая!..
Все замерло!.. И ветер новых эр
Поднялся вдруг! И жизнь – передо мною!
Встаёт, ревёт, и в скалы бьет волною!
И в пене брызг не видно уж земли!
Покоя нет! Сверкает гневом око!
И книга вновь распахнута широко!
И в пропасть с волн ныряют корабли!
Тайная Ода
Как славно сладостным паденьем
Во тьму забвения вернуться,
Оттанцевать и с наслажденьем
Во мху всем телом растянуться!
Лоб – в каплях пота, на него,
Cверкая, лег нездешний свет.
Неповторимо торжество –
И мига праздничнее нет!
Пусть тело в схватке с Геркулесом
За чудом чудо совершало –
Упало наземь тяжким весом
И грудой розовою стало!
Горит над спящим звездный строй,
Ты будешь медленно разъят –
Равно и Гидра и Герой
Вселенной вечной предстоят…
Телец! Возничий! Андромеда!
Какие формы Постоянства
Души высокая победа
Пустому придает Пространству!
Созвездьем на небе зажжён
Теперь ты Зверь иль светлый бог!
И всевселенски возглашён
Деяний блещущий итог!
Гребец
Усилье весл меня уносит вдоль излуки
И вырывает прочь из власти берегов,
Идет по глади строй размеренных кругов,
И тяжелы души натруженные руки.
Пускай вокруг меня листва горит в огне –
Я взмахом этот мир блестящий разбиваю,
Гляжу рассеянно и тихо напеваю,
И тонет небосвод в медлительной волне.
Какая тишина застыла над рекою,
В разводах на воде, в сплетении ветвей…
Плыви, моя ладья! Сомни, сотри, развей
Воспоминание великого покоя.
Очарованья дня! Бунтуя, никогда
Никто не мучил вас доселе столь жестоко.
Из детства вырванный, я вновь иду к истоку,
Где даже от имен – ни звука, ни следа.
Борюсь я с нимфою, огромной, протяженной
Что не дает мне плыть, сковав и изнурив.
Разбив холодный плен, медлительный порыв
Сумеет совладать и с властью обнаженной.
Как будто тайный звук текучих этих вод
Завесой жизнь мою окутывает чудно,
И радость древняя вступает безрассудно
В потока мерный шум и волн извечный ход.
Под сводами мостов, плыву я, леденея,
Где ветер кружится и воет от тоски,
Мой лоб они берут в тяжелые тиски
Но ость надменная той тяжести сильнее.
Их ночь все тянется. Склоненьем головы
Я уступаю им и прикрываю веки.
И в каменную стынь ныряю я навеки
К презренью хладному бесплодной синевы.
Пальма
Чуть утишил ангел страшный
Благостынь опасных гром,
Ниспослал простые брашна –
Хлеб с обычным молоком.
Паки ангел мой и паки
Веком подает мне знаки:
Тише! В этом тайна вся!
Тише! Тише! Лишь в бесстрастьи
Пальма обретает счастье,
Изобилие неся!
Ветви чем её согбенней,
Чем тяжеле сладкий груз,
Тем она и совершенней,
Тем ей легше среди уз…
В вышних как трепещет кроной!..
Пусть волокон ток зелёный
Медленней подземных вод –
Не прервут его движенья
Ни земное притяженье,
Ни тяжелый небосвод!
Солнце с тенью рассужает,
Нежная, царит одна,
И сивилле подражает
Вещей трепетностью сна.
И хранит свои устои,
Всё на том же месте стоя.
Праздный ей невнятен зов!
Но в молчаньи благородном
Ждёт с достоинством свободным
Только мания богов!
На воздусех втихомолку
Легким золотом звеня,
Оболочкою из шелка
Дух песков обременя,
Возвышает голос вечный
Средь пустыни бесконечной,
Ветви простирает вдаль,
В мире со своей судьбою
Говорит сама с собою
И поёт свою печаль.
Но меж тем как над песками
В забытьи она поёт,
Понемногу, день за днями,
В ульях прирастает мёд.
Это сладостное бремя
Тихо налагает время,
Чей неторопливый нрав
Дней неспешных не считает,
Влагу блага накопляет,
Всю любовь в себя вобрав.
Ты возропщешь в ожиданьи
Дальних медленных времéн,
Но скупое созиданье
Не ускорит перемен.
Над пустыней тени мреют,
Золотые силы зреют,
Не хули неспешный труд:
Знай – живительные соки
В нам неведомые сроки
Ввысь торжественно взойдут.
Эти дни как будто пусты
И скушны, но почему
С жадностью тысячеустой
Корни впитывают тьму?
Прорастает в средостенье
Хищное переплетенье,
Тянется за нитью нить
В мира самую утробу,
Чтоб достичь воды и чтобы
Жажду кроны утолить.
Терпеливо в вышних жаждай!
Терпеливо! Знай, потом
Твой смиренный атом каждый
Спелым может стать плодом.
Пальма вдруг нам чудо явит
Крылья голубь ли расправит,
Ветви ль ветер шевельнёт,
Женщина ль к стволу прижмётся –
Ливнем влага вниз прольется!
На колени нас швырнёт!
Гром прокатывает мимо –
Всех нас в прахе распростерть.
Пальма! Неостановимо
Скаты сотрясает твердь!
Ты не постыдила время!
Выносив такое бремя,
Ты не сникла до поры!
Мысль! В работе многотрудной
Будь подобна пальме чудной
И расти свои дары!
Несколько стихотворений разных эпох
Снег
Ход лопаты один тишину нарушает –
Утром встав, там внизу кто-то снег расчищает.
Теплотой полусна все еще ты храним,
И глазам твоим свет за окном нестерпим.
Свежесть снега страшит, телу нежиться – сладко…
Без тебя, в темноте, сколько хлопьев украдкой
Средь глухой тишины ночью пало с небес!
Целый мир в пелене этой белой исчез!
Он – пустыня теперь, все черты его стерты,
Очарованный, спит в тишине распростертый…
Все же взгляд различит пару крыш и дымок,
Чтобы, все потеряв, безутешный, ты мог
Средь пустыни слепой, безголосой, безличной
Легкий след отыскать нашей жизни обычной.
Крушение
В который час судьба неотвратимо
Как тень падёт и корпус разорвёт?
Какая мощь рукой, неощутимо,
Весь остов наш во тьме переберёт?
Обрушась, смерч с обломков носа смоет
Все запахи – и жизни и вина.
Придёт прилив, вода могилу скроет –
Ровнять и рыть равно она годна.
И, гнусный трус, чье сердце дико бьется,
Что, пьяный вдрызг, блуждает средь морей,
Чья, качкой злой измученная, рвется
Душа бежать, и в ад попасть скорей,
Я, человек, высчитываю в страхе
Всю связь причин. И, с ясной головой,
Предвижу я, как время в полном крахе
Себя убив, завод сломает свой.
Будь проклят скот, чьей волей гнилью полны
Все палубы и трюмов чернота.
Гнилой ковчег к востоку тащат волны,
Тварь изнутри крушит его борта.
С пучиной мы в единого жонглера
Слились вдвоём, перемешав пестро
Все образы: вот чашка из фарфора,
Вот мать моя, вон шлюха из бистро.
A вон Христос, подвешенный на рее!
Он рвется в смерть со всеми заодно!
Кровавый глаз сияет Назарея –
Экзерг гласит: КОРАБЛЬ ПОШЁЛ НА ДНО!
