Евгений Абросимов - Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Мрак лесной. Тишина. Ни души.
Погружаются в ночь блиндажи.
От болотины смертью несет.
За болотиной — ров, дзот.

За болотиной — сучьев треск.
Автомата немецкого блеск.

На болоте блуждает светляк.
Луч луны закачался в ветвях.
Мрак лесной. Тишина. Блиндажи.
Ночи майские как хороши!

Пара глаз устремилась в лесок.
Мушка в прорези — на висок.

Палец плавно давит крючок.
На болоте погас светлячок.
Над болотом метнулась тень.
Мертвый немец свалился на пень.

Мы стали молчаливы и суровы.
Но это не поставят нам в вину.
Без слова мы уходим на войну
И умираем на войне без слова.

Всю нашего молчанья глубину,
Всю глубину характера крутого
Поймут как скорбь по жизни светлой, новой,
Как боль за дорогую нам страну.

Поймут как вздох о дорогом рассвете,
Как ненависть при виде вражьих стад…
Поймут — и молчаливость нам простят.

Простят, услышав, как за нас ответят
Орудия, винтовки, сталь и медь,
Сурово выговаривая слово: «Месть!»

Бушует поле боевой тревогой.
И вновь летит сегодня, как вчера,
Солдатское крылатое «ура!»
Своей воздушной, дымною дорогой.

И вновь солдат окопы покидает,
И через грязь весеннюю — вперед.
В постылом свисте стали, в шуме вод
Ни сна, ни часа отдыха не зная.

Глаза опалены огнем и дымом,
И некогда поднять усталых глаз,
Чтобы за два весны боев хоть раз
Всласть насладиться всем до слез любимым.

Увидеть, как среди пустых воронок,
На уцелевшем пятачке земли,
Две стройные березки расцвели,
Как жизнь среди полей испепеленных.

Да. Это жизнь. Она к смертям привыкла.
Но всюду видно жизни торжество.
Она шумит зеленою листвой,
Как вечное вино, как сердца выкрик.

Она глядит и слушает с тревогой,
Как режет мрак крылатое «ура!»,
Как целый день сегодня, как вчера,
Мы падаем, а нас всё так же много.

Я шел в разведку. Времени спокойней,
Казалось, не бывало на войне.
Хотелось отдохнуть на горном склоне,
Присев к густой приземистой сосне.

Хотелось вспомнить край золотоликий,
Мою Сибирь, мою тайгу. И вот
Пахнуло пряным запахом брусники
Над прелью неисхоженных болот.

О, неужели, упоен мечтою,
Я вызвал аромат моей страны…
Брусника каплей крови предо мною
Горит у корня срубленной сосны.

С какою дикой радостью приник я
К брусничным зорям, тающим в траве.
Но мне пора. Иду. В глазах брусника,
Как бы далекой родины привет.

Хоть день один, хоть миг один
Средь этих тягостных годин —
Мы будем петь и счастье славить!
Идя дорогами войны,
Мы встретим светлый день весны
В его серебряной оправе.

Чтоб мы смеялись в этот час,
Там, ночи не смыкая глаз,
Бойцы лежат у пулеметов…
Чтоб мы играли в этот миг, —
Боец встает. Огонь. И тих.
Он падает у вражьих дотов.

Нет, не забудем мы о нем,
Без слова павшем под огнем, —
Героя имя не забудем.
Будь твой отец он или брат —
Он был солдатом!.. Как солдат
Он пал среди военных буден.

Он пал. Но ранняя весна
Идет. Что смерть ей и война?
Свежа, румяна, говорлива,
Идет, черемухой цветет,
Идет, синицею поет,
Шумит сверкающим разливом.

И мы… хоть день, хоть миг один
Средь этих тягостных годин —
Мы будем петь и славить радость.
Среди крутых дорог войны
Мы встретим светлый день весны –
Мы встретим, дети Ленинграда!

Когда-нибудь, уйдя в ночное
С гривастым табуном коней,
Я вспомню время боевое
Бездомной юности моей.

Вот так же рдели ночь за ночью,
Кочуя с берегов Невы,
Костры привалов, словно очи
В ночи блуждающей совы.

Я вспомню миг, когда впервые,
Как миру светлые дары,
Летучим роем золотые
За Нарву перешли костры.

И мы тогда сказали: слава
Неугасима на века.
Я вспомню эти дни по праву
С суровостью сибиряка.

Пришел и рухнул, словно камень,
Без сновидений и без слов,
Пока багряными лучами
Не вспыхнули зубцы лесов,

Покамест новая тревога
Не прогремела надо мной.
Дорога, дымная дорога,
Из боя в бой, из боя в бой…

Пока победными лучами
Не озарится даль холмов,
Когда я рухну, словно камень,
И буду спать без грез, без снов…

В моем вине лучистый белый лед.
Хвачу в жару — и вмиг жара пройдет.

В моем вине летучий вихрь огня.
Хвачу в мороз — пот прошибет меня.

В моем вине рассветная заря.
Хвачу с устатку — снова молод я.

Так много троп и много так дорог,
Утрат и непредвиденных тревог.

Но что метель и смертное темно
Тому, кто пьет солдатское вино!

Еще утрами черный дым клубится
Над развороченным твоим жильем.
И падает обугленная птица,
Настигнутая бешеным огнем.

Еще ночами белыми нам снятся,
Как вестники потерянной любви,
Живые горы голубых акаций
И в них восторженные соловьи.

Еще война. Но мы упрямо верим,
Что будет день, — мы выпьем боль до дна.
Широкий мир нам вновь раскроет двери,
С рассветом новым встанет тишина.

Последний враг. Последний меткий выстрел.
И первый проблеск утра, как стекло.
Мой милый друг, а все-таки как быстро,
Как быстро наше время протекло.

В воспоминаньях мы тужить не будем,
Зачем туманить грустью ясность дней, —
Свой добрый век мы прожили как люди —
И для людей.

Леса и степи, степи и леса…
Тупая сталь зарылась в снег обочин.
Над нами — туч седые паруса,
За нами — дым в огне убитой ночи.

Мы одолели сталь. Мы тьму прошли.
Наш путь вперед победою отмечен.
Старик, как будто вставший из земли,
Навстречу нам свои расправил плечи.

Мы видели, как поднял руку он,
Благословляя нас на бой кровавый.
Мы дальше шли. И ветер с трех сторон
Нам рокотал о незакатной славе.

Мы тоскуем и скорбим,
Слезы льем от боли…
Черный ворон, черный дым,
Выжженное поле…

А за гарью, словно снег,
Ландыши без края…
Рухнул наземь человек, —
Приняла родная.

Беспокойная мечта.
Не сдержать живую…
Землю милую уста
Мертвые целуют.

И уходит тишина…
Ветер бьет крылатый.
Белых ландышей волна
Плещет над солдатом.