* * *
Без жалости, без веры, без пощады
И с пустотой, зияющей внутри,
Живём в разливах ругани площадной.
И синим пламенем гори, душа, гори!
С тобой нам постоянная морока.
Как без тебя вольготно, боже мой!
Но ты не стой в раздумье у порога,
Тебе пора, давно пора домой.
Мир жесток и неспокоен.
Ему просто не до нас
В круговерти страшных боен,
В пляске масок и гримас.
Озабоченный предельно,
Ночью бодрствует и днём.
Он уже устал смертельно.
Позаботимся о нём.
Я всё понимаю. Я всё,
уже всё понимаю.
Родных и друзей самых близких
тепло обнимаю.
Замедленны стали уже
и слова, и движенья,
Следов не осталось
былого уже напряженья.
Всего-то и дел, что открылась
последняя эта дорога.
Теперь уже можно, заве́дено так,
посидеть у порога,
Окинуть окрестности долгим,
внимательным взглядом,
Запомнить детали и всё,
что окажется рядом.
Полутона, полунамёки,
Нюансы, взгляд и полужест!
Когда однажды сердце ёкнет,
Тогда ещё надежда есть.
А если будет по-иному,
Всё бесполезно, как ни тщись!
По бездорожью обходному
Уныло к финишу тащись.
Мои зимуют дерева,
Как сонные тетерева,
Под грузом выпавшего снега
Из прохудившегося неба.
Его сегодня подлатали.
Я видел: ангелы летали
На золотых своих крылах
При благороднейших делах.
Тело… не только укрывает его душу, но и обнаруживает её, и притом как бы с точностью хорошего зеркала.
И. Ильин
Двойники – душа и тело.
Почитайте Ильина.
Эта пара до предела
Схожестью наделена.
Быстро времечко летело,
Без оглядки, во всю прыть,
И выбалтывало тело,
Что душа старалась скрыть.
Слепки душ – любые лица.
Повнимательней смотри,
И по ним определится,
Что у каждого внутри.
И двести сорок восемь,
и двести тридцать шесть.
Стихи у Окуджавы
на тех страницах есть…
Обложечка под ситец.
Второй, любимый том.
Про счастье в нём – сначала,
про горести – потом.
Читаю эту книжку
всё чаще и нежней.
Она других пристрастий
становится нужней.
С начала начинаю,
в иные дни – с конца.
Как жить, там есть советы
трудяги и творца.
Не пригодится людям злато,
Как и другие заморочки.
Туда, откуда нет возврата,
Уходим мы поодиночке.
Почти что сирыми, нагими
Нас примет площадь нежилая.
Мы все становимся такими,
А знать про это не желаем.
Подняла почти со дна,
К жизни повернула.
Словно в омут, мать родна,
Вслед за мной нырнула!
Поворачиваю вспять,
Подбираю вожжи.
Если даже зря опять,
Разберёмся позже.
Впереди нелёгкий путь,
Дальняя дорога.
Удивлюсь когда-нибудь,
Как препятствий много
Для решивших всё начать
Заново, сначала…
Чистит ангел по ночам
Крылья за плечами.
Без него никак нельзя
До судьбы добраться.
Это истина, друзья.
Это правда, братцы.
Меня ужасает вечное безмолвие бесконечных пространств.
Б. Паскаль
Всё, что есть в мире великого,
С нами в молчанье живёт.
Видно, язык человеческий
Не для спасения дан.
А мировое общение —
Это совсем о другом.
Нету границ опрощения,
Если дурак дураком.
Чтут интересы безгласные
И защищают всегда
С версией этой согласные
Небо, земля и вода.
Своё – и холишь, и хранишь —
Добытое трудами.
Своё умение гранишь
Без устали годами.
Неодинаковый успех,
Конечно же, конечно.
Не хватит выдержки у всех
На результат конечный.
Непредсказуема, горда
Капризная фортуна.
Спешит неведомо куда
Неведомо откуда.
Оригинален вкус её,
Но существо простое.
Как будто каждому своё,
А кажется – чужое.
Ох вы, кони мои, кони…
В. Высоцкий
Отходили твои ноженьки
По Таганке, по Остоженке…
Городской фольклор
Ах вы, ножки мои, ножки,
Ножки быстрые мои,
Не пошли по той дорожке,
А по этой повели.
Будто старая примета
Говорила неспроста:
Для меня – дорожка эта,
Для других – дорожка та.
И цветёт, и пахнет лето,
И летят, летят лета.
Предо мной – дорожка эта,
Стороной – дорожка та.
Песен пето-перепето,
Нацелованы уста.
Жизнь моя – дорожка эта,
А совсем не та, не та.
Утешится плачущий, но не скорбящий.
Время не лечит смертельные раны.
Смысл бытия познаю настоящий,
Перехожу незаметные грани
Тех ощущений, что в самом начале
Не предвещали подобного хода
Мыслей, событий и тихой печали
На протяжении каждого года.
Он никогда не делал выбора
И жил в согласии с собой.
Уже друзья из строя выбыли
Поодиночке, вразнобой.
А он ещё не знал сомнения
И линию упорно гнул
Без вариантов отступления,
Как будто в храме присягнул.
Понедельник – судный день,
Оттого душе несладко.
Хоть везде и шито гладко,
Надоела дребедень
Мелких помыслов людских
В круговерти городских
Миражей, соблазнов, выгод,
Яд которых нами выпит.
По небу полуночи…
А. Пушкин
Было к полуночи. Ангел летал.
Видел, что делалось под небесами.
Люди презренный делили металл.
Прятали лезвия за поясами.
Утром светило обычно взошло.
Щедрой росою омылась природа.
И растворилось вселенское зло
В долготерпенье простого народа.
В круге крепкого забора
Строим замки на песке.
Волосок порвётся скоро,
Если всё на волоске.
И огромные обломки
Железобетонных плит
Будут тщательно и громко
Эмчеэсовцы пилить.
Эх, соседка, баба Дуня,
Пятистенная изба,
Во все щели дуло, дуло —
Для старухи стыдоба.
На ремонт не хватит силы.
Слишком пенсия мала.
Годы жизнь перекосили.
А метель мела, мела.
Саркастические нотки
Были в голосе всегда,
На ногах почти обмотки,
Хлеб в желудке да вода.
Но с привычкой этой странной
Расставаться не хотел.
Жил как с грамотой охранной
И от страха не потел.
Путешествия во времени,
Чуть помедленней – в пространстве.
Мир от скорости беременный,
От нехватки постоянства.
Акушерские умелицы!
Даст бог, вашими руками
Перетрётся-перемелется,
Будет мусор ли, мука ли.
Философий многотемность
Стала скучною давно.
Жизнь – единственная ценность,
Знать которую дано.
Повезло постигшим это.
Их число невелико
На скудеющей планете,
Залетевшей далеко.
Даша, Дарья, выплеск, дар,
Огонёк в светлице,
Нескончаемая даль,
Стебелёк в теплице.
Нежный, хрупкий, дорогой
И родной до боли.
Родилась она такой
От Всевышней воли.
Если надо, небо выведет.
Невозможно людям выведать
Алгоритм движенья всякого,
От Матфея до Иакова.
Ни кривая, ни парабола,
Ни другая жизни линия
Не прямится. И пора бы нам
Избавляться от уныния.
Чем больше общенья, тем меньше причин
Для круга общенья.
Кто это не понял, тот в бозе почил
В азарте вращенья.
Подумаешь только про грустный удел,
Становится знобко.
Так много успеть в этой жизни хотел,
А прожил так робко.
Воскреснуть могут лишь мёртвые.
Живым труднее.
Станислав Ежи Лец
По крышке гроба – комья мёрзлые.
Ты – всех печальней и бледнее.
Воскреснуть могут только мёртвые,
Живым значительно труднее.
Продлится дней чернополосица,
Но вплоть до ласкового лета
Как можно чаще пусть доносится
Успокоение от Леца.
