кодом –
но я в значках перед глазами
не вижу смысла никакого;
и мало пользы от стараний,
тоски, раздумий и чинзано,
напрасно я сижу часами,
язык разгадывая странный –
бессмысленны мои занятья –
застряла в строчках — и ни с места,
а как хотела бы узнать я,
что означают эти тексты;
что мне творец хотел поведать,
их выводя изящно тушью –
он что-то знал про наши беды?
Он что-то знал про наши души?
И я, неделя за неделей,
всё возвращаюсь к книге этой –
но так и не достигла цели,
но так и не нашла ответа…
И ты такая же загадка
для глаз моих, ума и сердца –
ключ скрыт в астральных сферах серых
за тусклым пламенем заката –
но скептицизмом мозг иссушен,
и все попытки бесполезны
поверить логикой железной
метафизическую сущность;
не одолеть семи печатей,
не стоит даже и пытаться,
и знаний многие печали
порой страшнее пыток адских –
зачем мне знать, что происходит
с тобой в твоих краях далёких?
Куда сквозь тьму, туман и холод
летит твой лёгкий самолётик?
В детали лучше не вникать мне –
есть риск, что мир свернётся в узел,
и не останется ни камня
на камне от моих иллюзий;
от многих знаний мало толку,
от многих знаний прок какой мне?
Допью чинзано, том на полку
верну и буду спать спокойно…
Ещё вчера день ясен был и тих –
Спускался вечер, ласковый и сонный –
Пространство водной глади осветив,
Вдали за горизонт сходило солнце;
Затерянная на семи ветрах,
Легко скользила в море каравелла –
И я, в попытке одолеть свой страх,
Прижав к груди платок из шёлка белый,
По палубе прошла по доскам мокрым
На нос — здесь вид был сказочно красив:
Смешались перламутр, кармин и синь
В лучах заката над зеркальным морем…
А нынче буря! Молнии и гром,
И парус на разрыв, темно и жутко –
Норд-ост бушует в море штормовом,
Швыряет каравеллу как скорлупку –
Я чувствую, что наш корабль погиб –
Он щепка против грозного бесчинства –
Взлетаем ввысь и падаем в пучину –
О Господи, спаси и помоги!..
Но всякие надежды безрассудны –
Я слышу стоны корпуса и мачт,
И в битве обессилевшее судно
Бросают волны вверх и вниз как мяч –
Снопом взлетают над бушпритом брызги,
Встаёт над бортом грозный фейерверк –
И в ужасе бегут из трюма крысы,
Из всех щелей по лестницам наверх –
Вся масса тварей серых толстобоких
Как шлейф из шёлка серого шуршит,
Спешит, к крысиному взывая богу,
И просит о спасении души –
Толпятся на корме, кидаясь в воду,
В безумии скрываются в волнах
И гибнут сами, и других уводят
В мир тишины, тьмы и покоя дна…
Беспомощны спасательные шлюпки –
Их волны бьют о корабельный борт –
Я выпускаю белую голубку
В последнюю минуту: Бог с тобой –
Лети, голубка! Ничего не бойся –
Меж туч найдётся где-нибудь просвет –
Лети на юг, где небо голубое –
Здесь, в этой буре, выжить шансов нет –
Над сине-золотыми островами
Лети, душа моя, на тёплый юг! –
И с этими последними словами
Голубку отпустила я мою –
Она взлетела над кипящим морем –
И тут девятый вал корабль накрыл –
И в яркой вспышке мглу пронзивших молний
На миг мелькнула белоснежность крыл…
Так бушевала буря двое суток,
Затем норд-ост сменился на зюйд-вест –
Уход циклона мир привёл в рассудок,
И снова чист над морем свод небес –
А там, на месте кораблекрушенья,
В спокойствии бескрайних светлых вод,
Ещё заметно лёгкое круженье,
И медленно несёт водоворот
Обломки мачт, куски каких-то досок,
Тряпьё и мусор, клочья тонких штор,
Флажки, обшивки узкие полоски –
Всё то, что пережило этот шторм;
Плывёт напоминаньем о стихии
Намокший белый шёлковый платок,
Да из блокнота вырванный листок –
Но слов не разобрать — письмо? стихи ли?..
И хоть опасно было, да и глупо,
Но белизной слепя при свете дня,
Сюда вернулась белая голубка –
Ко мне назад –
Но не нашла меня…
Есть у меня чудесная вещица,
Ей цену знаю верную одна я –
Изящная серебряная птица –
Старинная, к тому же, заводная;
Её я извлекаю из-за стёкол
Буфета — там в тиши она хранится,
И длинный медный ключ вставляю в цоколь –
И как живая вздрагивает птица,
Поёт и машет крылышками шустро,
Трясёт хвостом, пощёлкивает клювом –
Мы с ней в закатный час лиловый тусклый
Дуэтом петь и пить чинзано любим –
Она поёт, а я берусь за ноут,
И не пойму — от пенья, от чинзано?
Но лучше сочиняется намного,
Откуда-то стихи приходят сами;
Любимая из всех любимых музык –
Мелодия печали мучит душу –
Вполне возможно, в это время Муза
Ко мне приходит пение послушать;
Но вот вчера, едва пробило полночь,
Чинзано вышло всё, и я за виски
Пойти хотела, и теперь не помню,
Была пьяна я, или слишком близко
На столике стояла птичка к краю –
Я этот миг увижу, умирая –
Зачем я встала? Так уж было надо ль?
Но птичку я рукой смахнула на пол…
И всё. И всё!.. Певунья замолчала…
Все звуки мира тоже смолкли разом –
И только эхо музыкальной фразы
Ещё звучало, полное печали –
Я плакала; я не могла постичь, как
Всё это вышло. Что-то изменилось
Во мне и мире… Боже, сделай милость,
О сжалься: пусть поёт как прежде птичка!
Но всё напрасно — ни единой ноты
Не спела мне разбившаяся птица,
И в тот момент во мне сломалось что-то,
И даже сердце перестало биться;
Казалось бы: какой пустяк — игрушка!
К тому ж, смотри: цела снаружи птичка –
Так и с людьми бывает: мир разрушен
Внутри, а с виду вроде всё отлично –
Да, слава Богу, был удар несильным –
Его ковра пушистость приглушила,
И хвост, и глазки из сапфиров синих –
На месте всё, а голоса лишилась…
И я ключом в утробе механизма
Как ни кручу — не хочет заводиться
Никак, подать хоть малый признак жизни –
И не поёт серебряная птица…
Я не пойму
