Михаил Кузмин - Стихотворения

Не пышны вешние сады,
Но первый цвет всего милее.
Пусть солнце светит веселее
В канун обещанной среды.

Ах, злой нежданности плоды:
Ложится снег «белей лилеи»,
Но тем надежней, тем милее
Весны не пышные сады.

И чем светлей, чем веселее
Мне солнце светит, пламенея,
Тем слаще, нежностью горды,
Цветут цветы в канун среды.

Мы сидели рядом в ложе,
В глубине.
Нас не видно (ну так что же?)
В глубине.

Я рукой колени слышу
Не свои,
Руки я плечом колышу
Не свои.

Мне и радостно и глупо —
Отчего?
Я смотрю на сцену тупо…
Отчего?

И кому уста шептали:
«Вас люблю»?
Чьи уста мне отвечали:
«Вас люблю»?

«Ни гроша я не имею —
Вдруг алтын!»
Я от радости робею:
Вдруг алтын?!

Прекрасна участь этих шпор —
Сжимать прекраснейшие ноги.
Смотря на них, я полн тревоги
Желая сжать их с давних пор.

Какой скакун принять укол
И бремя сладкое достоин?
О жребий, ты ко мне не зол:
Я знаю, чей ты, милый воин.

Объяты пламенем поленья,
Трещат, как дальняя картечь.
Как сладко долгие мгновенья
Смотреть в немом оцепененьи
На нежно огненную печь.

Бросают лепестки авроры
Уж угли алые на нас,
А я, не опуская взоры,
Ловлю немые разговоры
Пленительных, знакомых глаз.

И близость все того же тела
Дарит надежду новых сил —
Когда б любовь в сердцах пропела
И, пробудившись, захотела,
Чтоб уголь свет свой погасил!

Зачем копье Архистратига
Меня из моря извлекло?
Затем, что существует Рига
И серых глаз твоих стекло;
Затем, что мною не окончен
Мой труд о воинах святых,
Затем, что нежен и утончен
Рисунок бедр твоих крутых,
Затем, что Божеская сила
Дает мне срок загладить грех,
Затем, что вновь душа просила
Услышать голос твой и смех;
Затем, что не испита чаша
Неисчерпаемых блаженств,
Что не достигла слава наша
Твоих красот и совершенств.
Тем ревностней беру я иго
(О, как ты радостно светло!),
Что вдруг копье Архистратига
Меня из моря извлекло.

Мне ночью шепчет месяц двурогий все о тебе.
Мечтаю, идя долгой дорогой, все о тебе!
Когда на небе вечер растопит золото зорь,
Трепещет сердце странной тревогой все о тебе.
Когда полсуток глаз мой не видит серых очей,
Готов я плакать, нищий убогий, все о тебе!
За пенной чашей, радостным утром думаю я
В лукавой шутке, в думе ли строгой все о тебе,
В пустыне мертвой, в городе шумном все говорит
И час медлитель, миг быстроногий все о тебе!

Здесь цепи многие развязаны, —
Все сохранит подземный зал,
И те слова, что ночью сказаны,
Другой бы утром не сказал…

Я книгу предпочту природе,
Гравюру — тени вешних рощ,
И мне шумит в весенней оде
Весенний, настоящий дождь.
Не потому, что это в моде,
Я книгу предпочту природе.

Какая скука в караване
Тащиться по степи сухой.
Не лучше ль, лежа на диване,
Прочесть Жюль Верна том-другой.
А так — я знаю уж заране,
Какая скука в караване.

Зевать над книгою немецкой,
Где тяжек, как картофель, Witz[105],
Где даже милый Ходовецкий
Тяжел и не живит страниц.
Что делать: уж привык я с детской
Зевать над книгою немецкой.

Милей проказливые музы,
Скаррона смех, тоска Алин, —
Где веселилися французы
И Лондон слал туманный сплин.
Что в жизни ждет? одни обузы,
Милей проказливые музы.

Не променял бы одного я
Ни на гравюру, ни на том —
Тех губ, что не дают покоя,
В лице прелестном и простом.
Пускай мне улыбнутся трое,
Не променял бы одного я.

Но ждать могу ли я ответа
От напечатанных листков,
Когда лишь повороты света
Я в них искать всегда готов,
Пускай мне нравится все это,
Но ждать могу ли я ответа?

Я выражу в последней коде,
Что без того понятно всем:
Я книги предпочту природе,
А вас хоть тысяче поэм.
Любовь (когда она не в моде?)
Поет в моей последней коде.

О, Феодоре Стратилате,
О, Егорий, апрельский цвет!
Во пресветлой вы во палате,
Где ни плача, ни скорби нет.
Выходите вы со полками
Из высоких злаченых врат!
Ваш оплот надо всеми нами…
Божий воин — земному брат.
Изведите огонь и воду,
Растопите вы топь болот,
Понашлите всю непогоду
На безбожный и вражий род!
Преподобные, преклоните
Ваши взоры от райских книг,
Вы, святители, освятите, —
Предводи нас, Архистратиг!
Мы молебны поем не втуне,
Не напрасно поклоны бьем.
От приморской спешит Солуни
Свет-Димитрий, звеня копьем.
На пороге же Божья Мати
Свой покров простирает вслед,
Чтобы Царь-Христос нашей рати
Дал венец золотых побед.

Великое приходит просто
И радостно, почти шутя,
Но вдруг спадает с глаз короста,
И видишь новыми зрачками,
Как новозданное дитя.
Не шлет вестей нам барабаном,
Трубач пред ним не трубит вскачь.
Подобно утренним туманам,
Спадает с солнца пеленами!
Прими, молись и сладко плачь,
Чтоб небо снизошло на землю
И духу плоть дала приют, —
Земля дохнула тихо: «Внемлю»,
Звезда цветет, и с пастухами
Свирельно ангелы поют.

Тройное имя носит город,
Четвертое названье — Рим.
Пусть сонной пушкой воздух вспорот —
Надеждой крестной мы горим.
И я бывал, друзья, в Стамбуле,
Покой прелестный полюбив.
Мои глаза в дыму тонули,
Где зыбит зелени залив.
Лишь ты одна, Айя-София,
Гнала мечтательную лень,
Напоминая дни иные,
Особенно тот горький день!
Трещат машины боевые,
Все ближе крик: «Велик Аллах!»
Предсмертно меркнут золотые
Орлы на царских сапогах.
Служитель алтаря с дарами
И клириков нестройный рой…
«Господь, о, смилуйся над нами!
Да не погибнет Рим второй!»
Султан разгорячен от зноя,
На столб, чтоб славу увенчать,
Окровавленной пятернею
Несмытую кладет печать.
Она не смыта, нет, о, турки,
Нагляднейшая из улик,
Что снова из-под штукатурки
Нам засияет Спасов лик.
И даже там, в раю, приснится,
О, бедный Византийский брат,
Что снова милая столица
Окрестится «Святой Царьград».

Ангелы удивленные,
Ризами убеленные,
Слетайтесь по-старому,
По-старому, по-бывалому
На вечный вертеп!

  Божьи пташечки,
  Райские рубашечки,
  Над пещерой малою,
  Ризою алою
  Свивайте свой круг!

Пастухи беспечные,
Провидцы вечные,
Ночными закатами
Пробудясь с ягнятами,
Услышьте про мир.

  Мудрецы восточные,
  Дороги урочные
  Приведут вас с ладаном
  К Тому, Кто отрада нам,
  Охрана и Спас.

И в годы кромешные
Мы, бедные грешные,
Виденьями грозными,
Сомненьями слезными
Смущаем свой дух.

  Пути укажите нам,
  Про мир расскажите нам,
  Чтоб вновь не угрозою,
  Но райскою розою
  Зажглись небеса!

О люди, «Слава в вышних Богу»
Звучит вначале, как всегда, —
Потом и мирную дорогу
Найдете сами без труда.
Исполнитесь благоволенья,
Тогда поймете наставленье
Рождественских святых небес.
Сердца откройте, люди, люди,
Впустите весть о древнем чуде,
Чудеснейшем из всех чудес!