«Ветер. И чайки летящей крыло…»
Ветер.
И чайки летящей крыло.
Ложь во спасение.
Правда во зло.
Странно шуршащие камыши.
Бездна желаний
над бездной души.
Длинный откат шелестящей волны.
Звон
оглушительной тишины.
Цепкость корней
и движение глыб.
Ржанье коней.
И молчание рыб.
Парус,
который свистит, накренясь…
Господи,
сколько намешано в нас!
Надоело: «Долой!..»
Надоело: «Ура!..»
Дождь идет, как вчера.
И как позавчера.
Я поверил,
что эта дождливая слизь
нам дана в наказанье, что мы родились…
Но однажды —
пришельцем из сказочных книг —
яркий солнечный луч на мгновенье возник!
Он пронзил эту морось блестящей иглой…
Тонкий солнечный луч.
Без «ура» и «долой».
Непростыми стали дети, —
логикою давят…
Ледяными
стали деньги:
прямо в пальцах
тают!
И говорил мне тип в особой комнате:
«Прошу, при мне анкеточку заполните…»
И добавлял привычно, без иронии:
«Подробнее, пожалуйста!
Подробнее…»
Вновь на листах зеленых, белых, розовых
я сообщал о «всех ближайших родственниках».
Я вспоминал надсадно и растерянно
о тех,
кто жил до моего рождения!..
Шли рядышком,
как будто кольца в дереве,
прабабушки,
прадедушки
и девери.
Родные
и почти что посторонние…
«Подробнее, пожалуйста!
Подробнее…»
Анкетами дороги наши выстланы.
Ответы в тех анкетах нами выстраданы.
Они хранятся, как пружины сжатые.
Недремлющие.
Только с виду – ржавые!
Лежат пока без дела.
Без движения…
…И я не верю
в их самосожжение.
Разгорелся в старичке давешний азарт.
Получается, что он —
чуть ли не герой.
Он по-прежнему живет
много лет назад.
На его календаре – пятьдесят второй…
Вспоминает старичок, как он пил-гулял!
И какие сахар-девки
миловались с ним!..
А жалеет лишь про то,
что недострелял.
А вздыхает лишь о том,
что недоказнил…
«Никаких капиталов не нажито…»
Никаких капиталов не нажито:
может, я не тот,
может, время не то.
Вот живу
и свой возраст донашиваю,
будто старенькое пальто.
Есть особый смысл в этом возрасте.
В нем —
начало какой-то иной судьбы…
Если б только не мучали хворости!
Ах, бы, если бы
да кабы!
«Наше время пока что не знает пути своего…»
Наше время пока что не знает
пути своего.
Это время безумно,
тревожно
и слишком подробно…
Захотелось уйти мне в себя,
а там – никого!
Переломано все,
будто после большого погрома…
Значит, надобно заново
связывать тонкую нить.
И любое дождливое утро встречать первозданно.
И потворствовать внукам.
И даже болезни ценить…
А заката
не ждать.
Все равно, он наступит нежданно.
«Гром прогрохотал незрячий…»
Гром прогрохотал незрячий.
Ливень ринулся с небес…
Был я молодым,
горячим,
без оглядки в драку
лез!..
А сейчас прошло геройство, —
видимо, не те года…
А теперь я долго,
просто
жду мгновения, когда
так: ни с ходу и ни с маху, —
утешеньем за грехи, —
тихо
лягут на бумагу
беззащитные
стихи.
Фотограф пыхтел от старанья
и запечатлел на века
шкаф книжный
от края до края,
от пола до потолка.
Хозяин с усталой гримасой
стоит, как у входа в парник…
Мы все обожаем сниматься
на фоне
нечитанных книг.
Таланты и ворье.
По праву и без права.
Да здравствует
Ее
Величество —
халява!..
После показа мод
к столам ведет дорога.
Прекрасен наш бомонд,
когда его так много!..
Неся свой важный сан,
витая в мыслях где-то,
пришел к народу
Сам
Советник Президента!.
Протырились к столу
друзья (почти навеки), —
«Учтите,
в том углу
есть крабы и креветки!..»
Берут икру в кольцо,
метут,
под стать пожару…
Вот,
предъявив лицо,
актер идет по залу.
Идет он скорбно, ватно, —
мне страшно за него!
Он хочет есть.
«В поисках счастья, работы, гражданства…»
В поисках счастья, работы, гражданства
странный обычай в России возник:
детям
уже надоело рождаться.
Верят,
что мы проживем
и без них.
Небо в грозовых раскатах.
Мир, лоснящийся снаружи.
Мальчики на баррикадах
яростны
и безоружны…
Час
нелепый и бредовый.
Зрители на всех балконах.
Кровь на вздыбленной Садовой.
Слезы Бога
на погонах…
Скрежет голоса цековского
и —
«для блага всех людей»
путч на музыку Чайковского.
Танец
мелких лебедей.
А что нынче носят?
Тельняшки.
Плакаты.
Фраки.
Надежду дожить до зарплаты.
Краску восторга.
Краску стыда.
Прозвище:
«Дамы и господа…»
Если послушать дошлых и мудрых,
модно теперь отдыхать
на Бермудах.
Или на Киевском.
На полу.
В неповторимо знакомом углу…
Что нынче модно?
При мокрой погоде
модно
в подземном играть переходе.
Будто во сне.
И совсем наяву.
Консерватория, помнишь?
Ау!..
Модно обедать в гостинице «Пента».
Можно прожить
вообще без обеда,
взглядом
по лицам прохожих скользя…
Можно, конечно…
«Ночью почти что до центра земли…»
Ночью почти что до центра земли
площадь единственную
подмели.
Утром динамики грянули всласть,
и демонстрация
началась!..
Вытянув шеи, идет детвора, —
«Светлому будущему —
ура-а!»
Стайка затюканных женщин. И над —
крупно:
«Да здравствует мелькомбинат!..»
«Нашему Первому Маю – ура!
Интеллигенция наша да здра…»
Вот райбольница шагает.
А вот —
Ордена Ленина Конный завод…
…Следом какая-то бабушка шла.
С ярким флажком.
Как машина Посла.
Воспоминание о большом снеге
Снег-то какой! Снег-то какой! Снег-то!..
Видно, сегодня он выпасть решил до конца.
Будто бы взялся за дело
неведомый Некто.
Взялся
и ты уже вряд ли шагнешь от крыльца.
Хлопья нечаянной вечности.
Счастья простого.
Ты на Земле остаешься со снегом вдвоем…
Медленно-медленно.
Тихо.
Просторно-просторно
падает снег, размышляя о чем-то своем.
Он заметает неслышно
все наши ошибки.
Он объявляет всеобщий бессмертный покой…
Вот на ладони твоей
закипают снежинки.
Ты улыбаешься:
Надо же! Снег-то какой!..
Позвольте, мадам, ангажировать Вас
на этот полночный загадочный вальс!
На это большое кружение,
движение,
изнеможение…
Давайте уйдем от привычных забот
и вкрутимся вальсом в неведомый год.
Пришествие Года Собаки
отметим в родном зоопарке…
На время забудем, как праздник велит,
о том, что тревожит,
о том, что болит,
и что в расписании века
отсутствует
Год Человека…
Собаки живут от еды до еды,
а люди живут
от беды до беды…
Но все-таки им еще хочется,
знать хочется,
чем оно кончится.
«Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест…»
Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест.
Я тащил на усталой спине свой единственный крест.
Было холодно так, что во рту замерзали слова.
И тогда я решил этот крест расколоть на дрова.
И разжег я костер на снегу.
И стоял.
И смотрел,
как мой крест одинокий удивленно и тихо горел…
А потом зашагал я опять среди черных полей.
Нет креста за спиной…
«Может быть, все-таки мне повезло…»
