— Ответ глубокий, заставляет задуматься, — посерьезнел Костоглод. — Постараюсь вникнуть…
…Хоменко и Березин шли по поселку.
— Не скажете, где здесь Захар Дудко живет? — обратился Хоменко к проходящей мимо женщине.
— Вон третий дом. А вы не из милиции?
— Нет. А вы что, милицию ждете?
— Да нет, просто так сказала… — махнул» рукой женщина. — Третий дом.
— Спасибо.
— Дался вам этот Дудко, Антон Петрович! — пожал плечами Березин. — Браконьера живого не видели?
— Как не видел! Вот он, передо мной… Живой и здоровый.
— Да вы что, Антон Петрович! — Березин даже приостановился.
— А что? До чужих баб ходить от законной жены, то разве не браконьерство называется!
— Ах, вот вы о чем…
— Об том самом, сокол ясный…
— А вы что, всегда таком святой были или только под конец жизни?
— За конец жизни спасибо!
— Извините, неправильно выразился.
— Выразился ты правильно, сказал, что думал. А насчет святого… Не святой. Но до трагедий дело не доходило, ничьим жизням ничто не угрожало. Устраивался как-то…
— А я ее устраиваюсь…
— Устраиваешься, устраиваешься! Да еще как! Ты еще в фаэтон сядь и по району поезди с ней, чтоб все видели, какой ты храбрый.
Они подошли к дому Дудко. Во дворе Клавдия развешивала белье.
— Здравствуйте, Григорий Васильевич, — встревоженно кивнула она Березину. — К нам?
— Да, поговорить хотели, — ответил Хоменко.
— Мы все деньги за рыбу в совхоз сдали. Вы же знаете, Григории Васильевич…
— Это секретарь райкома товарищ Хоменко, — представил Березин.
— Здравствуйте, — поклонилась Клавдия. — Неужели мой надумал к вам в партию поступать?
— Да нет, вы за партию не беспокойтесь, — усмехнулся Хоменко. — Ей это не грозит. Мы на самом деле повидать его хотели, ничего страшного… Как он себя чувствует?..
— Здоров, как бык, — еще больше встревожилась женщина. — Да пойдемте, я вас провожу, он па берегу…
Захар Дудко, возившийся на берегу возле костра, настороженно поднял голову, увидев Клавдию в сопровождении Хоменко и Березина.
— Добрый день, — поздоровался Хоменко.
— И вам добрый, — сдержанно ответил Захар.
— Вот из району приехали на нас поглядеть, — торопливо сказала Клавдия. — А чего глядеть? Деньги мы за рыбу сдали, все до копеечки, вот Григорь Василия знает…
— Знатная уха будет, — заглянул Хоменко в котея. — Куда столько?
— А заграница в камышах рыбу удит, — пояснил Дудко. — Известное дело, приедут ни с чем, а жрать охота. Как раз время… — Он приложил ладони ко рту: — Э-ге-ге-гей!..
— А!.. О!.. У!.. О-ля-ля-ля!.. — откликнулись совсем рядом.
— Может, останетесь, отведаете? — предложил Дудко. — Скоро будет готова.
— Да нет, — с сожалением отказался Хоменко, — ехать надо. Ну, а вообще-то как жизнь?
— Да как сказать… Всякое бывает. Ничего вообще, — замялся Дудко, настороженно поглядывая на пришедших. — Бывает, и грех на душу возьмешь, не без этого… Но уж раз повинился и простили, так зачем же снова — суд, прокуратура?
— Кто тебе сказал насчет прокуратуры? — жестко спросил Березин.
— Неважно, кто сказал… Было же…
— Не было. Надо было наказать тебя, да еще раз пожалел.
— Правда — не было? — поднял на Березина тяжелый взгляд Дудко.
— Правда. Кто тебя в ожесточение втравливает?
— Сам разберусь, — замкнулся вдруг Дудко. — Сам!
Невдалеке от берега появились две лодки. Раймон поднял над головой связку рыбин, демонстрируя свой улов. Чакану оставалось лишь помахать кепкой.
Хоменко и Березин, поприветствовав рыбаков и попрощавшись с супругами Дудко, двинулись обратно к поселку.
— Кто-то тебя, Гриша, сильно невзлюбил здесь, — сказал Хоменко. — Кто, не догадываешься?
— Не хочу догадываться.
— Гордый!
— Какой есть…
— Какой есть, ты мне не нужен. Ты двумя жизнями, кроме своей, играешь! Двумя. Как это втемяшить в твою дубовую башку?
— Я без Ольги жить не могу, Антон Петрович, — тихо проговорил Березин.
— «Жить не могу»! Вот исключим тебя из партии!
— Не исключите, Антон Петрович… Сердце у вас доброе. И справедливое…
— Ты брось на моей доброте спекулировать! — повернулся к нему Хоменко. — Моя доброта тоже не вечна!
Ольга Чернобривцева задумчиво следила за тем, как Хоменко и Березин идут по тропинке от поселка, время от времени останавливаясь и размахивая руками. Костоглод сидел в сторонке, покусывая травинку. Шофер тихо посапывал в машине…
И в этот момент на землю обрушился ураган.
Первый, свирепый и неожиданный, порыв ветра, подобно взрывной волне, прокатился по берегу. Соломенная шляпа Костоглода взвилась в воздух и понеслась ввысь, набирая скорость. Он было рванулся за ней, но тут же споткнулся, упал, а встать уже было трудно — ветер пригибал к земле. И Костоглод на четвереньках пополз к машине.
Чернобривцева прижалась к дверце автомобиля.
Березин и Хоменко медленно продвигались вперед, наклонившись и прикрывая лица руками. Молодой и могучий Березин поддерживал Хоменко за плечи.
…У моря ветер крутил и мотал лодки, французы и Чакан безуспешно пытались грести к берегу, весла им не подчинялись, грохот ветра заглушал слова.
Захар и Клавдия бежали к поселку, не выпуская из рук котелка с ухой.
Ураган нарастал.
Словно рассвирепевшее чудовище, он смахивал крыши с сараев, вырывал из земли кусты и уносил их ввысь, оттуда швырял оземь и снова утаскивал за собой, наслаждаясь всевластием. Слышался звон разбитых стекол, истошные крики, яростное кудахтанье кур.
…Добравшись наконец до своей машины, Хоменко в изнеможении упал на сидение рядом с шофером. Позади уже пристроился перепуганный Костоглод. За ним вползли Чернобривцева с Березиным.
— Ну и ну! — выдохнул Хоменко. — Давно такого не было!
— Восемь баллов, не меньше, — сказал шофер.
— Езжайте на центральную усадьбу, Антон Петрович, — предложил Березин. — Там у вас будет связь со всем побережьем.
— Что значит — езжайте? А ты?
— Я за вами. Только скатаю на берег, посмотрю, как там мои французы. Не бросать же гостей в трудную минуту!
— Ладно, — нехотя согласился Хоменко. — Только не задерживайся, тебе тоже общая картина не помешает…
— До встречи, — Березин хлопнул по плечу Хоменко и взялся за ручку дверцы. — Не скучайте без меня. — Он улыбнулся Чернобривцевой и Костоглоду, но чувствовалось, что эта улыбка предназначена только Ольге.
— Поехали, — кивнул Хоменко шоферу, услышав, как хлопнула дверца.
Машина тронулась с места, но в этот момент дверца хлопнула вторично. Хоменко с удивлением обернулся — позади сидел один Костоглод, Чернобривцевой в машине не было. Костоглод с откровенной насмешкой смотрел на секретаря райкома.
Хлопнула дверца в машине Березина.
Григорий Васильевич повернул голову. Рядом с ним на сиденье — Чернобривцева. В глазах мольба, любовь.
Березин молча тронул машину.
В другой машине нависло тяжелое молчание. Хоменко первым нарушил его.
— Ты писал? — спросил он, не оборачиваясь.
— Нет, — с готовностью ответил Костоглод.
— Что — нет?
— Не писал…
— Чего не писал?
— Ничего не писал. Вы же сами спрашиваете… — смешался Костоглод, поняв, что попался.
— Скажи спасибо стихийному бедствию, а то выбросил бы из машины.
— Но вы же сами… Я же не…
— Высажу, — снова предупредил Хоменко, и Костоглод смолк.
Машина постепенно набирала скорость, несмотря на ураганный ветер.
— За что ты так ненавидишь Березина? — спросил Хоменко.
— Антон Петрович, вы меня не поняли… Я о другом совсем… — Костоглод уже пришел в себя и решил изворачиваться до победного конца. — Я думал, вы по поводу письма насчет строительства.
— Не крутись, я твой голос узнал. Это ты вчера по телефону мне голову морочил.
— Ошибаетесь, Антон Петрович, это был не я… — бормотал Костоглод.
— Ему люди верят, — продолжил Хоменко, — а тебе нет. Потому что он людей любит, а ты нет.
Костоглод вежливо улыбнулся, но в глазах его застыл страх.
— И что за страсть такая! — воскликнул Хоменко. — Как человек попадется талантливый, с душой настоящей, так обязательно аморалку какую-нибудь на хвост норовят повесить! А другой круглый, как шар, ни за что не уцепишься. А шар изнутри пустой… А то и вовсе гнилой…
Еще издалека Березин увидел интуристовскую «Волгу», заваленную набок, и шофера, который безуспешно пытался поставить ее на колеса. Рыболовы же почти достигли берега, и дед Чакан уже сполз вниз в воду, чтобы вытянуть лодку на песок.
Березин понял, что дальше пробираться с машиной опасно. Он вывернул ее лицом к ветру и попытался приоткрыть дверцу. Сначала не получилось, но внезапно ураган как бы замер, остановился, и Березин, легко открыв дверцу, выпрыгнул на песок.
