В омуте преждевременных неточностей - "Юрстэрки Кихохимэ/Yulanomia Rotvigrein"

      «Не пос­пешно ли это ре­шение? И да­же ес­ли оно что-то из­ме­нит, на­дол­го ли та­кая пе­реме­на? То, что по­кида­ет этот свет — за­быва­ет­ся со вре­менем, да­руя че­лове­ку но­вое…»

      По­рой мысль на­бира­ет обо­роты, за­ин­те­ресо­вывая нас­толь­ко силь­но, что уже хо­чет­ся ду­мать ни о чём дру­гом, кро­ме неё, — а ей и в ра­дость, она жи­вёт до тех пор, по­ка нуж­на, тем са­мым уве­личи­ва­ясь в объ­ёмах, раз­раста­ясь и за­нимая свою вре­мен­ную ло­кацию.

      По­кинув ван­ну, при этом вы­тира­ясь и наб­ра­сывая по­лотен­це на пле­чи, пос­пе­шил к сво­ему «дру­гу», уса­жива­ясь и на­бирая в по­ис­ко­вике ин­те­ресу­ющую его ин­форма­цию. Нес­коль­ко сай­ты нуж­ны бы­ли, как лю­ди, раз­би­ра­ющи­еся в этом, на опы­те оп­ро­бовав­шие сей пос­ледний эк­спе­римент и го­товые по­делить­ся ко­неч­ным ре­зуль­та­том (бы­вало, что спа­сение при­ходи­ло вов­ре­мя — и то, что ос­та­валось пос­ле, ин­те­рес­но, как воз­дей­ство­вало чис­то пси­холо­гичес­ки даль­ше на че­лове­ка). Но, увы, мель­ка­ющие ссыл­ки, по ко­торым он пе­рехо­дил, вы­дава­ли за­ражён­ные стра­ницы или рек­ламные бло­ки; про­верен­ные сай­ты бы­ли все­го лишь от­сылкой к по­мощи, где, дей­стви­тель­но ре­аль­ные поль­зо­вате­ли си­дели и на эти прось­бы да­вали от­ве­ты, ко­торые по­ходи­ли на ло­зун­ги: «всё хо­рошо», «ты спра­вишь­ся» — мо­тиви­рова­ние, не­дол­гое, но по­мога­ющее на крат­кий миг че­лове­ку пе­режить ещё один день, хо­тя по су­ти пе­режё­выва­ние ре­зины. Эти лю­ди не по­мога­ют, они пи­шут до­селе из­вес­тные сло­ва, поз­во­ля­ющие скло­нить­ся к по­ложи­тель­но­му ва­ри­ан­ту об­ра­тив­ше­гося. Мни­мая на­деж­да, что «мо­жет быть, всё и из­ме­нит­ся. Зав­тра». Как пра­вило, «зав­тра» не нас­ту­па­ет, но че­ловек не­надол­го ухо­дит от мрач­ных мыс­лей о су­ици­де, про­дол­жая своё су­щес­тво­вание.

      Пос­ле мно­гоча­совых по­ис­ков не от­вет был най­ден, а путь к ре­шению проб­ле­мы, со­вет, и, как не стран­но, Фё­дор, до­верив­шись ему, чья ре­шимость уве­личи­лась до, так ска­зать, не­бес, ре­шил-та­ки пой­ти по дру­гой до­рож­ке.

***

      Ад­ри­ан вста­вал ра­но — в семь ча­сов, в де­вять на­до бы­ло быть на ра­боте, путь неб­лизкий, и хо­тя ма­шина у не­го име­лась, ник­то не от­ме­нял проб­ки и ещё ка­кие-то вне­зап­ные про­ис­шес­твия. На­чаль­ство не лю­било опаз­ды­ва­ющих, ли­шала пре­мии, от­пусков, от­гу­лов. По­тому он и при­ходил вов­ре­мя — по­ложи­тель­но скла­дыва­лось на его карь­ере. Воз­вра­щал­ся в седь­мом-де­вятом ча­су, ес­ли не про­гули­вал­ся по ок­рес­тнос­тям с Ка­тери­ной. Хо­тя пос­ле по­ез­дки от­но­шения их ухуд­ши­лись — де­вуш­ка пог­ру­зилась в ра­боту и ста­ралась раз за ра­зом не пе­ресе­кать­ся с ним; за­меша­тель­ство, не­пони­мание — это сыг­ра­ло роль и пе­реме­нило её от­но­шение к не­му. Но у каж­до­го, как пра­вило, своя точ­ка зре­ния, и по­тому блон­дин ви­дел всё под дру­гим уг­лом.

      — С воз­вра­щени­ем, — от­кры­вая дверь, слы­ша как лифт ос­та­нав­ли­ва­ет­ся на их эта­же, про­гово­рил Фё­дор, слег­ка улы­ба­ясь, и от­сту­пая пос­ле на па­ру ша­гов на­зад, да­вай прой­ти. Ба­ланов­ский бе­зучас­тно кив­нул го­ловой. Сей­час ему хо­телось толь­ко од­но­го — при­вес­ти мыс­ли в по­рядок. Что-то яв­но шло не так, как он пла­ниро­вал. — Вот, Ад­ри­ан, дер­жи. — Про­тяги­вая бе­лый кон­верт под не­пони­ма­ющий взгляд блон­ди­на. — Это день­ги, что я за­рабо­тал. Ре­шил от­дать те­бе, мне они не нуж­ны.

      — Э-э…? По­дож­ди, день­ги, что ты за­рабо­тал. Ты за­рабо­тал день­ги?! — Приш­ло ещё боль­шее не­пони­мание, это ка­залось не­ре­аль­ным. По­думать толь­ко: ин­тро­верт, не вы­ходя­щий из до­ма, сде­лал что-то нес­вой­ствен­ное! В чём под­вох…?

      — Да, всё так. И они твои.

      Ад­ри­ан с не­охо­той рас­крыл кон­верт, пос­ле пе­ревел на счас­тли­вое ли­цо па­рень­ка, за ко­торым улав­ли­валась гор­дость, — за­раба­тывать день­ги слож­но бы­ва­ет лю­дям, у ко­торых нет ка­ких-то до­кумен­тов, под­твержда­ющих их ква­лифи­кацию, зна­ния. У Фё­дора все они ос­та­лись до­ма, по­тому он и не мог най­ти ра­боту, а связь с ро­дите­лями бы­ла обор­ва­на, да­же де­неж­ный по­ток от ма­тери был пре­сечен. И, спра­шива­ет­ся, кто мог взять се­бе это не­дора­зуме­ние: хи­лое, блед­ное?..

      В наш сов­ре­мен­ный век ре­аль­но за­раба­тывать не вы­ходя из до­ма, но опять же, для это­го нуж­ны ка­кие-то по­рази­тель­ные зна­ния, свя­зи, что­бы не­наро­ком не уго­дить в ла­пы мо­шен­ни­кам. И да­же, ес­ли пред­ста­вить на крат­кий миг, что у Во­робь­ёва та­кие за име­лись — как он снял день­ги? Там ведь то­же есть свои ню­ан­сы.

      Ба­ланов­ский не хо­тел приз­на­вать из­ме­нения в воз­люблен­ном, а вне­зап­ная пе­реме­на от­но­шений с Ка­тери­ной мог­ли быть клю­чевым — де­вуш­ка в пос­леднее вре­мя от­да­ёт се­бя пол­ностью ра­боте, ут­вер­ждая, что нет вре­мени да­же пе­реку­сить, по­тому как за­валов мно­го, и ко­му-то на­до их раз­гре­бать. Сле­дуя ло­гики: пре­мии, лиш­ние день­ги — и ко­му их луч­ше от­дать? Фё­дору!..

      — Что ты де­ла­ешь?! — по­ражён­но прок­ри­чал Во­робь­ёв, опус­ка­ясь на ко­лени для то­го, что­бы по­доб­рать на­лич­ные, но не тут-то бы­ло, ма­ло то­го, что Ад­ри­ан на­чал хо­дить по ним, так ещё и нас­ту­пил на его ру­ку, так и зас­тыл, смот­ря сни­зу вверх на ску­кожив­ше­гося пар­ня. — Мне боль­но. От­пусти, по­жалуй­ста… — А в от­вет не­понят­ное хи­хиканье.

***

      «Что я сде­лал не так?», — ис­тя­зал се­бя не­весё­лыми мыс­ля­ми пос­тра­дав­ший, при­жимая к паль­цам хо­лод­ную тряп­ку. Бы­ло го­рес­тно и неп­ри­ят­но. Ну по­чему опять не­понят­ная ре­ак­ция? Не­уже­ли нель­зя прос­то пох­ва­лить? За­чем так се­бя вес­ти! Он хо­тел сде­лать при­ят­ное, да­бы о нём бо­лее не го­вори­ли как об «иж­ди­вен­це», а по­лучи­лось всё ина­че… По­ра заг­ля­нуть прав­де в гла­за и ос­та­вить Ад­ри­ана, пус­кай встре­ча­ет­ся с Ка­тери­ной — и хоть это труд­но при­нять, но дру­гого вы­хода нет. Сколь­ко мож­но се­бя на­сило­вать, — сов­сем нет ува­жения? Да есть оно! И дав­но б уже у­ехал, ес­ли бы не это чёр­то­вое чувс­тво, ко­торое он ни­как не мо­жет ис­ко­ренить — его тя­нет к не­му, да­же пос­ле пе­режи­того, он не мо­жет прос­то взять и ска­зать «про­щай». А по­тому и мыс­ли о «су­ици­де» нам­но­го при­ят­нее, чем ду­шев­ная ра­на. Фи­зичес­ки мож­но всё стер­петь — по­болит, пе­рес­та­нет, а вот ис­кром­санная ду­ша — это уже дру­гая пес­ня.

      Ад­ри­ан во­шёл в гос­ти­ную, и за­хохо­тал — от­че­го-то ему бы­ло ве­село наб­лю­дать за стра­дани­ями лю­бимо­го.