Часть 3. Поздняя классическая поэзия - Коллектив авторов

Тихо в спальню я вошла одна,

На стене забытая видна

Запыленная трехструнка пипа,

От ненужности уже осипла.

Слабый ветер зарождает стон

В глубине, забывшей лад и тон,

Истомил старушку отблеск лунный.

Я, прижав, слегка задела струны.

Подтянула их, настроила на лад,

И мелодий зазвучала гладь,

Застенала прежнею любовью.

Я примёрзла телом к изголовью.

И невольно растопил ледник

Из-под камня на сердце родник.

Все как прежде в доме, только тихо.

Я теней шарахаюсь, трусиха.

Все как прежде, только нет тебя.

Только пальцы струны рвут, скорбя.

Ластиться умеют,

Хапать мастера,

Не пасут, не сеют,

В голове — мура.

Чуть сорвется что-то —

Подличать, кричать.

Обольщать красоток

Их не обучать!

Пир учуют носом —

Липнут мошкарой,

А прогнать несносных —

Поднимают вой.

Шиш несут оттуда,

Но в улыбке пасть —

У богатых блюда

Облизали всласть!

Мой властелин, хозяин нежный,

прости убогую невежду

за то, что боле не нужна.

Прости ей горечь поздних слов.

Прочти прощальное письмо

 Твоя холопка

 не жена.

Ты помнишь радость звонкую,

когда меня девчонкою

за восемь лянов серебра

Купил? Увы, я и поныне

подобострастная рабыня,

жене — скорбящая сестра:

Ушла хозяйка безвозвратно,

и стала я твоя отрада,

в купальне согревая чан.

Со мной в хоромах стало чище,

была изысканная пища

и щебетанье по ночам.

И не ждала я вероломства,

напротив, поросль потомства.

"Других не надо мне невест", —

так клялся мне мой повелитель.

Кого ж теперь в свою обитель

впустил? Неслыханная весть!

О, упоительный мучитель!

Зачем никчемную обидел —

она не ведала греха.

Но ты рыданий не услышишь,

не жить нам под одною крышей —

Сыщу другого жениха.

Прости... Кому я рождена?!

Прости... Холопка... Не жена.

Когда любимого забуду?

Развеял ветер листьев груду...

Весну не прожила — уж осень.

Нутро не верит, неги просит.

Сама, мерцая, таю свечкой,

Пишу не пальцами — сердечком.

Пишу не тушью, но слезами.

Законно ль Неба наказанье?!

Уж месяц слезами умыта.

Брат милый, когда ты придешь?

Тобой, золотым, позабыта,

Цена мне теперь — медный грош.

Меня неразорванной девкой

Ты взял, необузданный зверь,

Теперь, возгордившись, с издёвкой

Презрел мою жалкую дверь.

Не выкупил тело из клетки,

Отбросил под звон медяков.

Мне мамкиной алчущей плётки

Не сбросить постыдных оков.

Вновь путь освещаю полночный

В надежде потешным огнем.

Напрасно — мой ангел порочный

Не вспомнит ни ночью, ни днем.

Увяла, осунулась с горя,

И губы искусаны в кровь,

И эхо, без устали вторя,

Всё кличет тебя вновь и вновь.

А сластолюбивая ведьма

Толкает меня задарма.

Дырявых монеток связки

Ее набивают карман.

Сестрица быть хотела знатной,

Облечь себя в парчу и злато,

А я влюбился сгоряча

И ей молился при свечах.

Вновь душу мне не заморочишь?

С мамашкой алчною уймись!

Легка, как вязовый листочек,

Бездушна, как сухая кисть.

Тебя, как старую монету,

Всяк норовит скорее сбыть —

Сплошная дырка — тела нету,

Тебе бы палку раздобыть!

Злословя сальными губами,

Твой зад раздели догола,

В ущелье тискают, копают —

Кому себя ты раздала!

Любимая, тебя завертят

И в глину липкую сотрут.

Тебе теперь до самой смерти

Не отыскать любви приют.

Мне, злату яркому, негоже

Мешаться с комом нечистот —

Он блеск мой мигом уничтожит,

И ценность тут же упадет.

В саду первый раз повстречала тебя я,

В цветущих деревьях весеннего рая.

Среди абрикосов желанных сгорая,

Нефритовой сливой тебя приняла я.

Но люди судачили: пьешь ты, гуляешь;

Как шмель в цветнике изумрудном порхаешь,

И слезы помчались солёным потоком,

О скудном душой и тигрино-жестоком.

Вдогонку послала двух персиков-слуг,

Но ты под хурмою — тебе недосуг.

Забыл ты меня, и напрасны старанья,

Краснел хохолок журавля от страданья.

Обрезала пряди плакучая ива.

"Рехнулась совсем" — ты заметил глумливо.

Бесстыжий развратник! Насильник-гурман!

Тебе не забуду я подлый обман.