в Лянском саду
среди расцветших цветов.
Вот и последний цветок увял,
но все еще длится пир.
На лепестках настоялось вино
и так прекрасно на вкус —
Можно без устали пить и пить,
потом отдыхать во хмелю.
Седоголовых в те времена
еще не встречалось меж нас.
Думали мы, что свежесть лица
сумеем навек сохранить.
Разве не всюду с ветром весной
цветут-расцветают цветы?
Разве не всюду на их красоту
люди спешат поглядеть?
Разве возможно, узрев красоту
домой возвратиться ни с чем?
Источник: "Яшмовые ступени", 1989, стр. 216
Река Хуанхэ ("Освободился от службы в землях Саньцинь...")
Освободился
от службы в землях Саньцинь
И возвращаюсь —
герой "Четырех скакунов".
Северный ветер
ковром расстилает пыль.
Снегом засыпан
берег Желтой реки.
Право, талантом
я многих превосхожу.
Только вот славы
не больше, чем у других.
Конфуцианцы
мне объяснили, как жить.
Я же, однако,
склонен к ошибкам — увы.
Примечания
Кончилась служба в северных землях (Саньцинь — три древние области государства Цинь, в нынешней провинции Шэньси}, и поэт собирается возвратиться с берегов Хуанхэ в родные края. Он сравнивает себя с героем одной из од "Книги песен", жизнь которого, полная забот службы, длится и длится вдалеке от дома, от родных (в переводе А. Штукина — "На службе царю"):
Все скачут и скачут четыре коня,
И длинен великий извилистый путь...
Иль думы о доме назад не манят?
Мы службой царю пренебречь не должны,
И ранено сердце тоской у меня.
Но и помыслить не мог человек древности, чтобы считаться с кем-нибудь талантом и славой. Ему чуждо было ощущение "непризнанности", вошедшее в китайскую поэзию много позднее с творчеством Цюй Юаня (IV в. до н. э.), первого гения в литературе Китая, автора поэмы "Скорбь отрешенного" (Лисао) — отрешенного от службы, от служения.
Источник: "Яшмовые ступени", 1989, стр. 219
"В конце осени поднимаюсь на самую высокую вершину Тайхуашань"
2. "Дымка окутала горы; в смиренье к храму Бай-ди поднимаюсь..."
Дымка окутала горы; в смиренье
к храму Бай-ди поднимаюсь.
Не для меня ли три дальних вершины
столь величавы ныне?
Прозелень на привратных драконах,
тех, что дожди насылают.
Кони каменные напоминают
статуи в ханьских парках.
Дали распахнуты, как на равнине,
буйствуют осени краски.
От облаков очистилось небо,
к вечеру — ясное солнце.
Жаль, что потворствуем без раздумий
нашим страстям и желаньям.
Лучше б стремились постичь поглубже
промысел сил творящих.
Примечания
Горы Тайхуашань с четырьмя главными вершинами находятся на стыке провинций Шэньси и Хунань, в краю "великого лесса". Среди многочисленных тамошних храмов — святилище Белого императора, Бай-ди, одного из пяти мифических правителей древности Цан-ди — Лазоревый, Чи-ди — Красный, Хуан-ди — Желтый и Хэй-ди — Черный); вход сторожат драконы, повелители стихии воды, а значит, и дождей, и каменные изваяния лошадей, вроде тех, что украшают парки, разбитые при династии Хань, например знаменитый Шанлинь.
Источник: "Шедевры китайской поэзии X-XVII веков", 2010
Ланьлинский насмешник (XVI в.)
Ланьлинский насмешник (兰陵笑笑生) — псевдоним писателя эпохи Мин, автора романа "Цветы сливы в золотой вазе", настоящее имя неизвестно. Большинство исследователей считают, что под данным псевдонимом творил писатель и историк Ван Шичжэнь (王世贞).
По преданию, отец Ван Шичжэня был убит Ян Шифанем (严世蕃) — сыном могущественного сановника при императоре Чжу Хоуцуне. Поскольку Ян Шифань был большой любитель литературы с необычным сюжетом, то Ван Шичжэнь написал роман "Цветы сливы в золотой вазе", изобилующий эротическими сценами порой самого неприличного содержания. Уголки книг он пропитал мышьяком и продал рукопись Ян Шифаню. Тот, перелистывая страницы, подносил пальцы ко рту, в результате чего, прочитав роман, умер.
Помимо Ван Шичжэня, авторство романа приписывают еще более чем восьмидесяти литераторам той эпохи, среди которых Цзя Саньцзинь (贾三近), Ту Лун (屠隆), Ли Кайсянь (李开先), Сюй Вэй (徐渭), Ван Чжидэн (王稚登), Тан Сяньцзу (汤显祖).
Не исключено, что под Ланьлином (蘭陵) подразумевается место службы и смерти Сюньцзы.
Источник: ru.wikipedia.org
"Бадейку винца прихлебнул..."
Бадейку винца прихлебнул —
И месяц сквозь дымку блеснул.
Мясистую курочку съел —
И облачный слой поредел.
Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000
"В наш век, кто честен, кто фальшив..."
В наш век, кто честен, кто фальшив,
В хитросплетениях не видно,
Всяк внешне предан и правдив,
А сердцем — сущая ехидна.
В любовь — как в омут с головой!
Сочтет доходы мамка-сводня...
Красою славилась весной,
Но где краса ее сегодня?
Жизнь вьючного осла иль клячи
Уютней, право, и богаче.
Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000
"Все иноки с монашками живут семьей, бесплодные..."
Все иноки с монашками
живут семьей, бесплодные.
В день лун-хуа* ведут они
попойки ежегодные.
Мечтают под дракон-цветком
они плодиться, подлые.
И ни к чему златым ножом
срезать цветы негодные.
Примечания
* день лун-хуа приходится на восьмое число четвертой луны, когда буддийские монахи кропят ароматной водой святые образы и якобы собираются под дерево с драконьими цветами (лун-хуа шу, санкскр.: пушпанага), под которым должно произойти просветление (бодхи) будды будущего Майтреи.
Источник: "Цветы сливы. Стихи из запретного романа", 2000
"Глупа красотка поневоле..."
Глупа красотка поневоле —
Не дай ей бог стать умной вдруг
И ясно видеть все вокруг —
Не выдержать
