– Пожалуй, впору зарядить, – сказал Пенни.
Он щёлкнул языком, приказывая Джулии подождать. С понимающим видом она легла на землю, Резвуха и Рвун послушно опустились рядом с нею. Пороховой рог висел у Джоди за плечом. Пенни открыл его, всыпал в дуло добрую мерку пороха, затем отщипнул в охотничьей сумке клочок сухого чёрного мха, забил его туда же вместо пыжа и плотно умял шомполом. После этого он засыпал дробь, добавил ещё мха, вставил наконец капсюль и ещё раз легонько примял заряд шомполом.
– Всё в порядке, Джулия. Ату его!
До этой минуты преследование было словно праздной забавой, не охотой, а скорее прогулкой в своё удовольствие. А теперь над головой у них сомкнулись сумрачные заросли лавра, из чащобы с пугающим хлопаньем крыльев вылетали красноглазые тауи, земля была чёрная и рыхлая, в кустах по обе стороны тропы беспрестанно слышались какие-то шорохи, снование чьих-то лап. Время от времени там, где деревья расступались, на тропу падал сноп солнечного света. Собаки не теряли следа, хотя по тропе в обоих направлениях проходило бесчисленное множество животных: медвежий дух густо висел в лиственном туннеле. Но вот короткая шерсть на спине бульдога вздыбилась. Джулия бросилась вперёд. Пенни и Джоди, пригнувшись, побежали за ней. Пенни перебросил шомполку в правую руку и держал её чуть наклонно, так, чтобы случайным выстрелом не задеть бегущих впереди собак, если вдруг он запнётся и ружьё разрядится. Позади хрустнула ветка. Джоди судорожно вцепился в рубаху отца. Белка, вереща, улепетывала прочь.
Чаща поредела. Местность понизилась, стала топкой. Солнечный свет падал на землю пятнами с корзину величиной. Тут росли гигантские папоротники, приходившиеся им выше головы. Один был сломан наскочившим на него медведем. Тёплый воздух был густо напоен его пряной сладостью. Молодой усик на папоротнике распрямлялся, вновь занимая вертикальное положение. Пенни указал на него, и Джоди понял, что Топтыга прошёл здесь всего несколько минут назад. Старая Джулия дрожала как в лихорадке. Тропа дурманила её своими запахами. Собака чуть ли не бороздила носом влажную землю. Перед нею летела сойка, предостерегая обитателей зарослей. «Плик-ап-во-о-о…»
Болото сваливалось к бегучему ручейку, который был никак не шире столба для изгороди. Отпечатки комковатой лапы переступали с одного берега на другой. Водяной щитомордник с любопытством поднял голову из воды и плавными коричневыми спиралями заструился вниз по течению. По ту сторону ручья росли пальмы. Звериная тропа шла дальше через болото. Джоди заметил, что рубашка на спине отца взмокла. Он тронул рукав собственной рубашки. Рукав был насквозь мокрый. Джулия вдруг подала голос, и отец пустился бегом.
– Река! – закричал Пенни. – Он хочет к реке!
Болото наполнилось шумом. Трещали молодые деревца. Медведь чёрным ураганом сокрушал препятствия на своём пути. Собаки безудержно лаяли. У Джоди гудело в ушах, и это был гул ударов его собственного сердца. Он зацепился за плеть смилакса, растянулся во весь рост, но тут же вскочил. Короткие ноги Пенни мелькали перед ним, словно лопасти бешено работающих вёсел. Топтыга поспевал к Можжевеловой реке раньше, чем собаки могли остановить его.
На берегу речки открылся просвет. Джоди увидел, как что-то огромное, чёрное и бесформенное ринулось в него. Пенни остановился, вскинул ружьё. В тот же момент что-то коричневым метеором метнулось в косматую голову зверя: Джулия настигла врага. Она прыгала, отскакивала и, едва отскочив, налетала снова. Рвун бросился ей на подмогу.
Топтыга круто повернулся и с размаху хватил его лапой. Джулия вцепилась медведю в бок. Пенни выжидал. Стрелять было нельзя. Слишком велик был риск попасть в собак. Топтыга неожиданно напустил на себя обманчиво безразличный вид. Казалось, он стоит в недоумении, неповоротливый, нерешительный, тихонько раскачиваясь взад и вперёд. Он издал жалобный звук, словно хнычущий ребёнок. Собаки на мгновение попятились. Момент для выстрела был самый подходящий. Пенни вскинул ружьё к плечу, взял на мушку левую щёку медведя и нажал на спуск. Послышался безобидный щелчок. Пенни взвёл курок и снова потянул за спуск. На лбу у него выступил пот. Курок снова щёлкнул безрезультатно. И тут грянула чёрная буря. С невероятной быстротой и рёвом она обрушилась на собак. Словно прочерки молний, мелькали белые клыки, изогнутые когти. Медведь рычал, кружился, как смерч, скрежетал зубами и разил сплеча во все стороны. Собаки не уступали ему в проворстве. Джулия делала стремительные выпады с тыла, и, когда Топтыга оборачивался, норовя сгрести её лапой, Рвун кидался под самую его волосатую глотку.
Джоди оцепенел от страха. Он видел, как отец снова взвёл курок и теперь стоит полусогнувшись, лихорадочно облизывая губы, теребя пальцами спусковой крючок. Джулия впилась медведю в правый бок. Тот круто развернулся на месте, но не в её сторону, а к бульдогу, который был от него слева. Он подцепил его сбоку лапой и швырнул вверх тормашками в кусты. Пенни снова нажал на спуск. Раздался хлопок, за ним какой-то шипящий звук, и Пенни навзничь упал на землю. Ружьё разрядилось через казённую часть.
Рвун возобновил попытки повиснуть у медведя на глотке, а Джулия вновь принялась теребить его с тыла. Медведь опять был вынужден обороняться и стоял на месте, покачиваясь. Джоди бросился к отцу. Пенни уже встал на ноги. Правая половина его лица была черна от пороха. Топтыга стряхнул с себя Рвуна, резко повернулся к Джулии и, сграбастав её своей когтистой горстью, притиснул к груди. Она пронзительно завизжала. Рвун бросился на него сзади и вцепился зубами в его шкуру.
– Он убьёт Джулию! – закричал Джоди.
Не помня себя Пенни ринулся в гущу свары и всадил дуло ружья медведю под рёбра. Джулия, несмотря на боль, крепко держала зубами чёрную глотку у себя над головой. Топтыга зарычал, потом вдруг повернул, сбежал по берегу к реке и кинулся на самую глыбь. Собаки не отпускали его. Топтыга бешено заработал лапами. От Джулии одна лишь голова виднелась над водой, под самой медвежьей мордой. Рвун бесстрашно восседал на широкой чёрной спине. Топтыга переплыл реку и стал взбираться на берег. Джулия разомкнула челюсти и мякло шлёпнулась на землю. Медведь кинулся к густой чаще леса. Рвун повисел ещё немного на звере, затем, обескураженный, скатился с него и с нерешительным видом вернулся к реке. Он обнюхал Джулию, сел на задние лапы и завыл. Какое-то время в дальнем подлеске на том берегу слышался треск, потом всё стихло.
– Ко мне, Рвун! Ко мне, Джулия! – позвал Пенни.
Рвун помахал хвостом-обрубком, но не пошевелился.
Пенни приложил к губам охотничий рожок и издал ласкающий звук. Джулия посунулась вперёд, пытаясь подняться, но тут же сникла.
