«Если ко всему сказанному, – продолжал Костенко, – прибавить, что воздух Памира беден углекислым газом, необходимым для растений[15], то станет ясным, что очень немногие виды растений и животных сумели приспособиться к жизни в этой высокогорной пустыне. Ландшафт Восточного Памира, в котором повсеместно встречаются следы древнего оледенения и причудливые картины результатов выветривания горных пород, поражает своеобразным величием и, одновременно, своей безжизненностью».
В то время, как Костенко рассказывал о Восточном Памире, я вспомнил прочитанные перед выездом сюда некоторые выдержки из описаний путешественников, побывавших в давние времена на Памире.
Начало глубокому изучению природы Памира положили русские ученые и путешественники: А.П.Федченко, В.Ф.Ошанин, В.И.Липский, Б.А.Федченко, Н.Л.Корженевский и многие другие. Однако широкое планомерное изучение этой своеобразной страны начато лишь в советское время. Десятки экспедиций и постоянные научные станции исследовали и изучали Памир. Эта работа продолжается и поныне.
И вот мы на Восточном Памире, и нам предстоит внести свою, пусть небольшую, долю в общий труд советских людей, стремящихся изучить природу всех уголков своей страны, чтобы знать законы ее развития, овладеть ими и использовать эти знания для улучшения условий жизни.
В помещении царила абсолютная тишина: все мы с глубоким вниманием, которое даже несколько смущало нашего лектора, слушали Костенко. После краткой паузы, он перешел к основной части беседы.
«У вас уже, очевидно, возник вопрос: о каком земледелии может итти речь в этой высокогорной пустыне?»
Этот вопрос действительно появился у нас, но мы не хотели перебивать Костенко.
«В самом деле, – продолжал он, – растения Восточного Памира могут служить примером хорошего приспособления к местным условиям. Особенно замечательны: терескен, почти единственный вид топлива памирского жителя, и пустынный ковыль, которые являются кормом кутасов, овец, архаров и кийков. Кстати, о терескене – это низкорослое растение, всего на 20-25 см поднимающееся над землей. Зато его корни густой сетью своих отростков расползаются в почве. Они в несколько раз длиннее, чем само растение.
Оказывается, что, несмотря на скудость памирской флоры и трудные условия, здесь можно выращивать культурные растения, которые будут давать урожай. Решению этой задачи посвящена часть работы нашей биостанции. На небольших опытных полях, которые вы уже видели, были испытаны самые разнообразные сорта сельскохозяйственных культур, собранные со всего земного шара. Но это не был простой посев для наблюдения: что растет и как растет. Нас, как представителей научного учреждения, занимал вопрос выявления закономерностей развития и путей приспособления растений к этим условиям», – подчеркнул Владимир.
«И это нам удалось. Несмотря на то, что проростки опытных растений переносили в мае отрицательные температуры ночью, все же большинство растений не вымерзло. Это можно объяснить так: днем здесь очень тепло, и поэтому идет энергичный процесс создания органического вещества в растении, главным образом сахара. Из прогретой почвы корни хорошо всасывают воду с минеральными веществами, и растение интенсивно усваивает углекислоту из воздуха. Процесс усвоения углекислоты носит название процесса фотосинтеза. С вашей помощью мы и хотим исследовать течение процесса фотосинтеза на больших высотах. Для этого, кроме многочисленной аппаратуры, надо бережно поднять наверх образцы злаковых растений. Но я отвлекаюсь. Что же происходит ночью? Когда температура редко страдает, растение дышит (и расходует органическое вещество) значительно медленнее, чем в обычных условиях. Так как дыхания почти нет, то, следовательно, освобождается и выделяется в окружающую среду очень мало энергии, и растение в ночные часы не производит работу преобразования сахара в крахмал. В клетках растений остается очень много накопленного за день сахара. В таких количествах сахар в культурных растениях еще не встречали. Например, в памирской соломе в 6-8 раз больше сахара, чем в обычной. Это настоящая «сахарная солома». Но интереснее всего то, что эти огромные количества сахара, накапливаемые в растениях, позволяют им переносить ночные морозы: сахар, растворенный в воде, резко снижает точку ее замерзания. Чем больше сахара в клетках, тем морозоустойчивее растение. Даже ботва памирского картофеля прекрасно переносит мороз в 8°.
Таким образом, в самом растении, под влиянием внешних условий, вырабатывается морозоустойчивость. Поэтому неудивительно, что на нашем опытном поле прижились сорта растений не только среднеазиатских республик, но также и жарких стран – Аравии, Палестины, Абиссинии.
Вы знаете, что жители арктических стран, которые не питаются свежей растительной пищей, страдают цынгой. Наличие витамина С необходимо для нормального течения жизненных процессов у человека и животных – его острый недостаток вызывает цынгу, которая ранее имела довольно широкое распространение и у жителей высокогорного Памира. Наблюдениями биостанции было установлено, что условия Памира также благоприятны в отношении накопления витамина С. В памирских овощах его оказалось в 2-2,5 раза больше, чем в овощах зон, близких по высоте к уровню моря.
Я заканчиваю, – сказал Владимир Костенко, – и если только мне удалось в этой короткой беседе показать вам, насколько важными являются работы биостанции в отношении растениеводческого освоения Памира, то цель беседы достигнута. Добавлю, что решение этого вопроса позволит развить здесь земледелие. Освоение на Памире культуры овощей закончит борьбу с старинным врагом высокогорного жителя – цингой».
ЛАБОРАТОРИЯ НА ВЫСОТЕ 6000 м
Вчера только в 5 часов вечера мы смогли выехать с биостанции. Недалеко от шоссе по долине протекала река Ак-байтал, чистые воды которой отдавали легкой голубизной. Поверхность воды пенилась в местах, где она встречала препятствия.
Пятьдесят километров отделяют биостанцию от перевала Ак-байтал. Чем ближе к перевалу, тем чаще изгибы реки подходят вплотную к шоссе. Мы проехали лишь около 35 км, как нас настиг дождь. Темнело. Мотор нашей машины все время давал перебои, и эти 35 км мы проехали за 3 часа. Было видно, что в этот вечер до перевала мы не доберемся. Дождь все усиливался. Семен, еще на биостанции забравшийся в кабину машины, не показывался из нее. Но вот медленно ехавшая машина остановилась. Валентин Губский первый выпрыгнул из кузова машины, быстро выбежал вперед и потом медленно, шаг за шагом, на носках, крадучись, пошел вдоль дороги. Кто-то окликнул его. Он обернулся, сердито посмотрел на нас, погрозил кулаком и скрылся в густой пелене дождя, который становился уже проливным. Мы притихли.
