Трудно поверить, что на свете существует такая нищета. Надо увидеть это собственными глазами. Это не заграница, знакомая многим по ярким обложкам иллюстрированных журналов, шикарным автомобилям, стоящим у ворот посольств, сигаретам «Кэмел» и кинокадрам с пленительными кинозвездами. Это заграница такая, как она есть — в рубищах, не прикрытых ни вуалью, ни позолотой.
Так, в первые годы войны находилось немало людей, скептически относившихся к сообщениям о зверствах фашистов. «Не может быть, — говорили они, — страна, давшая миру Гёте и Шиллера, Канта и Лейбница, Гейне и Гегеля, не может допустить бесчеловечных жестокостей». Они продолжали говорить это, забывая о том, что первые снаряды, направленные в госпитали, переполненные ранеными, были германскими, и что впервые появившиеся на берегах Ипра удушливые газы были выпущены германскими «гуманистами». Потребовалось время, чтобы все люди узнали истинное лицо фашизма.
Да, чтобы знать и понять, люди должны больше видеть, ездить, смотреть и общаться. Этого не заменят ни книги, ни кино, ни журналы, ни газеты, ни фотографии.
Автобус несется дальше. К нашему гиду, сеньору Александро Бокти, снова возвращается красноречие: «Слева от вас, сеньоры, городской зоопарк». Но, к сожалению, наше время так ограничено, что остановка здесь исключена. Невдалеке за купой деревьев показывается большое спортивное сооружение — это малый стадион. Наконец автобус замедляет ход и плавно тормозит у массивных решетчатых ворот. Приехали. Маракана.
У входа полицейский. На нем песочного цвета шлем, песочная двубортная куртка, перехваченная широким белым поясом, на котором болтается пистолет в белой кобуре, песочные брюки, стянутые у лодыжек, и ярко-желтые ботинки на толстой кожаной подошве.
Он окинул нас довольно неприветливым взглядом и процедил сквозь зубы: «Сеньоры, стадион закрыт!» В этот момент сеньор Александро решительными шагами подошел к полисмену и, показав на нас рукой, принялся что-то объяснять по-португальски. Первые же его слова действуют подобно знаменитому «Сезам, отворись». Мрачный полисмен вдруг оживился, на лице его появилась приветливая улыбка. «Рус, рус, карашо», — весело произносит он и с неожиданной прытью бежит открывать ворота. Через несколько минут мы уже идем под сводами самого большого в мире стадиона, вмещающего двести с лишним тысяч человек. Колоссальное сооружение из тяжелого бетона, напоминающее сверху гигантскую подставку для чайника. Здесь все поставлено на службу голому практицизму: ни одного украшения, лепки, статуи. Впрочем, в этом царстве серого бетона и спортивного бизнеса отдана дань победителям мирового футбольного первенства 1958 года.
На одной из стен в проходе под трибунами цветная мозаика, изображающая в полный рост игроков бразильской команды-победительницы — знакомые по портретам Гарринча, Вава, Диди, Пеле. На противоположной стене выложены из красноватых пластинок мрамора пять олимпийских колец. Пожалуй, сеньор Оливейро не ошибался, говоря, что болельщик в Бразилии особенный. Если любовь бразильских футбольных болельщиков перемножить на их южный темперамент, то получится… Впрочем, о том, что получится, свидетельствуют глубокий бетонный ров, отделяющий трибуны от футбольного поля и специальный выход на поле для полицейских отрядов, ибо почти ни один матч не обходится без вмешательства полиции. Один из служащих стадиона рассказывает, что во время некоторых ответственных футбольных состязаний при входе на стадион полиция отбирает у болельщиков тысячи пистолетов. Ох, эти болельщики!
В прошлом году один из не в меру разгорячившихся сторонников проигрывавшей команды выстрелил в мяч, поставленный для «одиннадцатиметрового удара» в ворота команды, пользовавшейся его благосклонностью.
— Жаль, что вам не пришлось присутствовать в Рио в ту ночь, когда сборная Бразилии вернулась домой из Швеции после победы на мировом чемпионате по футболу. Это было настоящее национальное торжество. Люди запрудили улицы. Транспорт остановился. Пылали факелы, звучали песни. Восторженная толпа болельщиков пронесла победителей на руках через весь город.
Сейчас в футбольной жизни города царит затишье. Большинство команд улетело на гастроли в разные страны. Футбольные чемпионы демонстрируют свой высокий класс в США.
Служащие стадиона, строительные рабочие обступили нас со всех сторон. И по дружеским улыбкам и крепким рукопожатиям каждый из нас чувствует, что воротам холодной войны не устоять против мячей мира и дружбы.
С. Курзенков[25]
ПРОБУЖДЕНИЕ ПУСТЫНИ
Из путевых очерков
«Вдали Карамай вырастает во взоре.
Нефти Китая великое море.
Я вижу застыли в строю чеканном
вышки разведанного
Синьцзяца…»
Ли Цзы
НЕ ИЩИТЕ на карте города Карамая — его ни на одной нет.
Карамай — самый юный из молодых городов Синьцзян-Уйгурского автономного района, но в нем живет и трудится около 40 тысяч человек, людей разных национальностей — уйгуров, китайцев, казахов, русских.
Большая часть жителей Карамая — молодежь. Юноши и девушки, как наши комсомольцы, осваивающие целинные земли и работающие на новостройках, съехались сюда из разных провинций Китая.
Еще в 1953 году, вблизи хребта Чингисхана, на севере Джунгарии, была пустыня, и вот вырос город Карамай. Что привело в эти пустынные места людей? Черное золото… Нефть.
В Синьцзяне давно знали о наличии нефти в этом районе. Здесь нефть, подобно ключам, выходила из-под земли.
Много троп проложено к этим черным ключам верблюжьими караванами. Люди приходили к ним, чтобы запастись для светильников «карамаем» — «черным маслом», так они называли нефть.
Неизвестно, сколько бы эти маленькие черные фонтанчики, истощая подземные клады, продолжали фонтанировать, но приехали люди нового Китая. С помощью советских специалистов-нефтяников они на большой территории пустыни исследовали глубокие недра земли и нашли значительные запасы нефти.
В настоящее время этот район превращается в один из крупнейших нефтепромыслов Китайской Народной Республики. Здесь вырос город нефтяников — Карамай.
Наши машины свернули с главной автомагистрали около указателя с надписью: «Карамай, 14 километров».
Поднявшись на возвышенность, мы въехали в царство буровых вышек, действующих скважин, цилиндрических резервуаров — баков, которые наполняются черной кровью земли.
