Двор был небольшой, огороженный деревянным забором, от которого хорошо пахло сосновым лесом. В углу двора - Риса давно это чувствовала - жили какие-то звери. Она их не видела, но запахи и звуки, идущие оттуда, ей - лесному хищнику - говорили достаточно много. По ночам во дворе появлялись мыши. Но не полевые, каких иногда ловила Риса, а другие, очень похожие на полевых. Они были и меньше, и пахли немного деревом, немного человеком и ещё незнакомыми запахами. Рысь уже освоилась и охотно поймала бы такого зверька. Но мыши были осторожны, будку обходили далеко, а цепь надёжно ограничивала свободу Рисы.
Днём на дворе бывало безпокойно, люди чаще стали появляться в середине дня, и у Рисы незаметно изменился образ жизни: днём она не могла спокойно спать и в основном высыпалась ночью. Но и ела ночью, потому что выходить при свете из будки не решалась.
По нескольку раз в день приходил младший сын хозяина. Приносил еду, в которой было много вкусного мяса. Просто приходил, садился неподалёку, но за пределами длины цепи.
Он, может быть, подошёл бы ближе, но отец ему не разрешал. И еду подавать Рисе отец велел так, чтобы подвигать её палкой. Мальчик говорил, обращаясь к рыси, добрым спокойным голосом. Риса не шипела, она слушала его, и ей уже нравилось, что он приходит. Потому что с ним были связаны приятные впечатления от вкусной пищи, и ещё она начинала чувствовать, что от этого человека не надо ждать беды. В эти минуты вспоминала она и того бородатого, который дважды спас её, и уже смутно, но всё-таки всплывала в её памяти маленькая дочь лесника, которая в далёкое доброе время детства дала ей имя Риса.
Память и человека, и животных порой позволяет связывать, казалось бы, не связанные ничем события и эпизоды жизни. Когда приятные воспоминания выстраиваются в памяти, ставя в один ряд совершенно разные события, то внезапно можно понять то, что было прежде загадкой. Так и у Рисы. В её памяти встали в ряд люди, делавшие ей добро. И она почувствовала к сыну хозяина расположение и неожиданное доверие. Посидев немного, он уходил. Но рысь уже ждала этих встреч. Насторожённый, недоверчивый, одинокий зверь всё-таки испытывает необходимость в общении и, пожалуй, в привязанности к другому - к своему детёнышу или даже к человеку.
А весна овладевала природой. За время, что Риса прожила во дворе в неволе, снег стаял, земля стала тёплой. Рисин ручей там, в родном лесу, уже по-весеннему бурлил, неся талые воды в озеро. Но она этого не могла видеть. Прилетели скворцы и грачи и целыми днями трудились и в середине двора, и у самого забора. Они так тщательно осматривали землю двора, словно прошлым летом что-то здесь потеряли или спрятали и забыли где. Птицы ссорились между собой, громко кричали. Рисе было обидно, что её просто не замечают, что она, сильная и полновластная в лесу, здесь безсильный наблюдатель. Она чувствовала себя здесь лишней. И ещё более чужим казался ей этот двор её неволи. Целыми днями лежала она, с тоской смотрела из собачьей будки на мир и молчала.
Иногда у забора появлялся петух. Он проходил важно, по всей длине ограды, медленно, словно проверял порядок. Птицы - и грачи, и скворцы, и воробьи - держались от него на почтительном расстоянии. Никто с ним не хотел связываться. Потому что он был не только горд и глуп. Но и нахален. Рису всё это забавляло. Но печаль давила на её звериное сердце, ей виделся лес. Огромные сосны, бурливые ручьи, зайцы, бегущие по тропам, пушистые мхи, пахучие ягоды и многое-многое другое, что шумит, шуршит, цветёт, пахнет, поёт, бегает и летает в безкрайнем лесном мире, который у неё отобрали.
Ночь была на исходе. На севере весной ночь сумеречная, не тёмная. А к началу лета ночей не бывает совсем: в самое глухое ночное время светло как днём. И всё равно ночь сохраняет свои права. Звери так же продолжают свой образ жизни в то время, когда люди спят.
На рассвете Риса услышала шорох. Она выглянула и увидела длинноухого зверька, который беззаботно прыгал по двору невдалеке от неё. Сбежавший из клетки кролик словно разбудил в ней стремление к свободе. Риса дрожала, глядя на него. Она подобралась, напружинилась и прыгнула мощно, резко, стремительно. В момент прыжка цепь натянулась, дёрнула её и вдруг, хрустнув, отпустила. Лопнул кожаный ошейник. Ведь он был собачьим!
Старый кожаный ошейник, к счастью, не выдержал её мощного броска. Не лопни он - жизнь Рисы повернулась бы совсем по-другому. И неизвестно, удалось бы ей уйти когда-нибудь с этого рокового двора. Так бывает, что судьба зависит от какой-нибудь мелочи: сломанного замка, отсыревшего патрона или порванного ошейника.
Ошейник упал. И Риса поняла, что она свободна. И осторожно, мягкими шагами, как на охоте, двинулась к забору. Риса вся трепетала от радости, от чувства свободы, забыв про кролика, стремясь побыстрей уйти. Она ощущала себя уже, как прежде, сильной, уверенной.
Она снова была лесной рысью.
10. ГОРОД
Перед изгородью она огляделась, потянула чуткими ноздрями сладкий сосновый запах кольев и досок забора и легко перемахнула через него, едва коснувшись верха передними лапами. Огляделась. Длинная, пустынная, как лесная просека, улица открылась ей. И вдруг Риса уловила, что справа вдалеке шумят деревья. Шум сосновых ветвей казался ей самым дорогим, самым желанным звуком на свете. Она бросилась на этот шум, надеясь увидеть за поворотом, за последним домом лес. Деревья стояли небольшой рощей. Среди старых тополей и берёз шумело несколько сосен. Но Риса почувствовала, что это был не настоящий лес: гладкие полосы твёрдой земли пересекали рощу, проходили между деревьями. Для того чтобы отличить настоящее от ненастоящего - надо всего-навсего хорошо знать настоящее. Тогда очень просто обнаружить разницу. Риса хорошо знала лес, и поэтому открывшийся ей парк насторожил её.
Она быстро пересекла его, подошла к бассейну с бездействующим фонтаном. Долго и жадно пила.
Потом быстрым шагом вышла из парка и, затравленно озираясь, рысцой побежала по длинной городской улице.
Прошло совсем немного времени, как Риса вырвалась из неволи. Была рассветная тишина, город спал, прохожие ещё не появлялись на пустынных улицах. Риса торопливо бежала, выискивая выход из длинных рядов каменных и деревянных громадин. И вдруг впереди раздался звук шагов. Риса замерла. Человек был уже близко. Времени на раздумье не было, и рысь шарахнулась в похожий на большую пещеру подъезд каменного дома. Замерла. Прислушалась. Шаги звучали уже совсем рядом. Гулкое эхо шагов в глубокой тишине спящего города особенно пугало Рису. В поле звук рассеивается, в лесу глохнет, а здесь зажатое домами эхо казалось Рисе зловещим. Рысь неслышно скользнула на лестничную площадку и, увидев пустынную лестницу, напомнившую ей скальные уступы, побежала вверх. Сначала это уступчатая дорога показалась ей безконечно длинной. Но потом, по едва слышному отзвуку своих шагов, она почувствовала, что вверху тупик. Пробежав последнюю площадку, она прошла выше. Чердак был открыт. Оказавшись в темноте и тишине чердачного помещения, Риса немного успокоилась.
