Бросился я на кур. Только пух полетел, как они от меня шарахнулись в открытую дверь с криком и хлопаньем крыльев. А я наклонился над баночкой, увидел, что в ней всего три-четыре червяка осталось, и чуть-чуть не заплакал. Уж очень мне обидно стало — старался я вчера, старался, а какие-то глупые куры все мои труды уничтожили. Да и на реку идти надо, не рано уж, а как без червей пойдешь!
На шум вышла Марьюшка, стала утешать и, наконец, предложила идти и вместе с ней накопать червей.
Пошли. Я хотел опять между гряд копать, но Марьюшка подвела меня к большой мусорной куче, в углу огорода, и говорит:
— Вот тут надо искать, здесь черви хорошие!
В самом деле, разгребли мы сверху сухой мусор, под ним во влажном щепье, гнилой соломе, в прошлогоднем палом листе сразу нашли хороших червей — красных, жирных, больших, и очень скоро банка моя почти полная стала, и я утешился.
— Откуда ты, — спрашиваю я Марьюшку, — знаешь, где надо червей искать?
— А пожила, так и знаю. И ты поживешь да большой будешь, так тоже все знать будешь!..
Вышел я, наконец, со двора. Солнышко уже высоко стоит. Живо пробежал свою улицу, спустился на берег Ярбы и добрался до моста. Неподалеку от него на мелком месте, возле песчаного берега, удили несколько мальчиков. Некоторые по колено в воде стояли, другие с берега. Вот, думаю, что они могут тут поймать — мелочь какую-нибудь. И решил идти на «свое» место, которое давно в мечтах облюбовал.
Подошел к нему, вижу, здесь тоже мальчик, с виду постарше меня, сидит на берегу, вернее полулежит, и в небо смотрит, а у ног его две удочки валяются и корзиночка.
Сел я рядышком с ним и принялся разматывать свою удочку. Путаюсь с непривычки и волнуюсь. Потом червяка стал насаживать, да не сумел — не хочет червяк насаживаться, сваливается с крючка. Я еще больше разволновался. А мальчик на меня с любопытством смотрит, а потом говорит спокойно и без насмешки, как большой:
— Червяка не так надо насаживать, а вот так, — и показал, как надо, и продолжает: — Крючок-то у тебя какой большой и леска толстая. Видно, на большую рыбу собрался.
Стал я забрасывать леску. Руки у меня от волнения дрожат, и сердце сильно-сильно бьется, и ничего я не могу поделать. Машу, машу удилищем, не ложится леска на воду ровно, а путается возле берега и крючком то за штаны цепляется, то за траву.
А мальчик опять мне говорит спокойно:
— Ты леску-то укороть немного, замотай на кончике удилища, а то она у тебя длинная очень, не по удилищу. Да не торопись.
Я послушался его, и дело пошло лучше. Закинул, наконец, леску. Смотрю, поплавок у меня сразу под водой скрылся. Я рванул удилище кверху — думал, рыба взяла, а мальчик опять говорит мне спокойно:
— Грузило у тебя большое очень, поплавок топит, надо полегче.
Кое-как установил я свою снасть как нужно. Сижу, смотрю на поплавок и понемногу успокаиваюсь. Поплавок лежит на воде, не шелохнется. Скучновато стало.
Поглядел я внимательно на мальчика. А он уж опять лежит на траве, руки под голову заложил, и сам из-под длинных ресниц в небо смотрит. Лицо задумчивое и спокойное. Мне он понравился.
— А тебя, — спрашиваю, — как зовут?
— Федором, Федей, — и продолжает: — А тебя я знаю, ты с матерью на нашей улице живешь, недавно переехали. А мы — в другом квартале, повыше. Видел вывеску: сапожник Черняев? Это отец мой. А тебя как зовут?
— Шуриком, — говорю. — Давай будем дружить! Вместе рыбу будем удить. Ты к нам приходи. Я тебе покажу, что мне дядя мой подарил.
— Ладно.
— А ты что же не удишь?
— Да уж поздно сейчас. Жарко. Не клюет.
— А вот мальчики-то удят там.
— Они пескарей удят. Пескари всегда берут[2].
— Так давай пойдем пескарей ловить!
— Да нет, мне уж давно бы домой пора. Да неохота — с сестренкой заставят водиться, а мне неохота! — и покраснел слегка. А потом добавил: — А все-таки идти надо! — и собираться стал.
— А ты поймал сегодня что-нибудь?
— Немножко поймал, — и показал мне свою корзинку, а в ней около десятка окуней небольших, ерши, сорожки. Вот бы мне, думаю, столько поймать!
III
Ушел Федя. А я остался. Сижу, смотрю на поплавок. От солнечных блесток, рассыпанных на воде, даже глаза заломило. О большой рыбе я уж не думаю, хотя бы маленькую рыбешку поймать!
Пойду-ка я, думаю, к тем мальчикам, что пескарей удят. Может быть, хоть пескарей наловлю. Захватил удочку и пошел.
Подошел к мальчикам. Сначала поглядел, как они ловят. А у них дело хорошо идет — беспрестанно то один, то другой вытаскивают маленьких рыбок из воды. Заглянул я в их корзиночки и ведерочки — у некоторых помногу пескарей наловлено. К удочкам их присмотрелся — вижу, удилища легкие, лески тонкие и недлинные, у некоторых просто ниточка, и расстояние между поплавком и крючком небольшое, и грузила маленькие.
Уселся я тут же на бережок и стал свою удочку по-новому налаживать: леску еще укоротил, поплавок ниже спустил, грузило уменьшил. Только все-таки осталась моя удочка тяжелой и неудобной для такой ловли: ведь крючок и поплавок не сделаешь меньше, а леску тоньше!
Ребята сразу обратили внимание на мою удочку. Окружили они меня, и началось:
— Удилище-то у него какое! Составное! Хорошее удилище!
— А леска-то, леска-то какая! Щуку пудовую выдержит!
— А крючок-то! Ты, видно, кита собрался ловить!
— Палана[3] без хвоста он поймает!
Засмеяли меня совсем. А я и слова не могу сказать. Да и что скажешь? Правильно, хоть и не кита и не палана, но ведь я в самом деле собирался ловить крупную рыбу. Молчу.
Отвязались, наконец, от меня ребята. Насадил я червяка, на этот раз помельче выбрал. Размахнулся удилищем. Мой большой поплавок так и шлепнул по воде, даже круги пошли. Ребята опять засмеялись.
— Ты, — говорят, — этак всех пескарей разгонишь!
Стал я присматриваться, как они забрасывают удочку, и сам приноравливаться. Немножко научился.
Скоро и у меня клюнуло, и сильно клюнуло, даже утопило мой большой поплавок. Дернул я удилище — ничего. Снова забросил, опять клюнуло, и опять ничего. А ребятишки кругом таскают пескариков и надо мной смеются.
После одной сильной поклевки, когда я потащил лесу, я почувствовал, что на крючке что-то есть... Даже колени у меня от волнения подогнулись. Да напрасно! — рыбка не удержалась на крючке. Описала в воздухе небольшую дугу и опять в реку упала. Ах ты, думаю, вот незадача! И сам за нею готов в воду броситься!
Долго я так мучился. Клюют пескари, а на крючок не попадают, а если и попадутся, то, пока вытаскиваю, срываются — крючок для них очень велик! Совсем было потерял я всякие надежды.
