В искусстве борьбы не было ничего такого, чего не знал бы Кала-Наг, старый, мудрый Чёрный Змей. Недаром он много раз в своё время отбивал нападение раненого тигра. Подвернув для безопасности мягкий хобот, он разил подскакивающего зверя на лету быстрым ударом головой в бок, похожим на взмах серпа, — приём, выдуманный им самим, — а потом, свалив тигра с ног, наступал на него огромными коленями. Тот с рёвом умирал, разинув пасть, и на земле оставалась полосатая туша, которую Кала-Наг тащил за хвост.
— Да, — говорил Большой Тумай, его погонщик, сын Чёрного Тумая, возившего Кала-Нага в Абиссинию, и внук Слонового Тумая, видевшего, как Кала-Нага поймали, — Чёрный Змей никого не боится, кроме меня. Он видел, как три поколения нашего рода кормили его и ходили за ним, и увидит четвертое.
— Он и меня боится,— говорил прикрытый одной лишь тряпкой Маленький Тумай, вытянувшись во весь свой четырёхфутовый рост.
Старшему сыну Большого Тумая было десять лет, и, согласно обычаю, он впоследствии должен был заменить отца на шее Кала-Нага и орудовать тяжелым железным анкусом (палкой, которой погоняют слонов), отшлифовавшимся в руках отца, деда и прадеда Маленького Тумая. Он знал, что говорил: ведь он родился в тени Кала-Нага, играл кончиком его хобота, прежде чем научился ходить, водил слона на водопой, когда научился ходить, и Кала-Нагу так же не приходило в голову ослушаться, когда мальчик пронзительным голосом отдавал ему приказания, как не пришло в голову убить его в тот день, когда Большой Тумай поднёс крошечного смуглого младенца к бивням Кала-Нага и приказал слону приветствовать будущего хозяина.
— Да, — говорил Маленький Тумай, — он боится меня — И мальчик медленно влезал на Кала-Нага, называл его толстой старой свиньёй и заставлял поднимать ноги одну за другой.
— Ва! — говорил Маленький Тумай. — Ты большой слон — И, качая пушистой головой, мальчик повторял отцовские слова: — Пускай правительство платит за слонов, всё равно они принадлежат нам, махаутам[43]. Когда ты состаришься, Кала-Наг, явится какой-нибудь богатый раджа[44] и купит тебя у правительства за твой рост и поведение, а тогда тебе нечего будет делать, — разве только носить золотые серьги в ушах, золотую хауда[45] на спине, красную попону, покрытую золотом, и выступать во главе княжеских шествий. Тогда я буду сидеть у тебя на спине, о Кала—Наг, с серебряным анкусом в руках, и люди будут бежать перед нами с золотыми палками и кричать: «Дорогу кияжескому слону!» То-то будет весело, Кала-Наг, но не так весело, как на охоте в джунглях.
— Хм!..— говорил Большой Тумай. — Ты мальчик, и необузданный, как буйволёнок. Эта гонка, вверх и вниз по горам, далеко не самое лучшее, что происходит с нами на службе у правительства. Я старею и не люблю диких слонов. Подавай мне кирпичные слоновые дворы, где у каждого слона своё стойло, и большие пни, к которым их можно привязывать безопасно, и ровные широкие дороги для прогулок, а эта ходьба взад и вперёд и ночёвки в лагере мне ни к чему. Эх, хорошо было в каунпурских казармах: рынок близко, а работали всего три часа в день.
Маленький Тумай вспомнил слоновые дворы в Каунпуре и промолчал. Он безусловно предпочитал им походную жизнь и ненавидел широкие ровные дороги, ежедневную пастьбу на кормовом заповеднике и долгие часы безделья, когда оставалось только смотреть на Кала-Нага, суетившегося в стойле.
Но вот что Нравилось Маленькому Тумаю: карабкаться по вьючным тропам, одолеть которые мог только слон; углубляться в долину; видеть мельком диких слонов, пасущихся вдали, на расстоянии многих миль, испуганных кабанов и павлинов, убегающих из-под ног Кала-Нага; ему нравились слепящие тёплые дожди, когда от гор и долин идёт пар; чудесные туманные утра, когда никто не знает, где придётся разбить лагерь вечером; упорное, осторожное преследование диких слонов и безумная гонка, огни и кутерьма последней ночной погони, когда слоны валятся в загон, как валуны во время оползня, понимают вдруг, что им не выйти на свободу, и бросаются на толстые столбы, но их отгоняют криками, пылающими факелами и холостыми залпами.
Тут нашлась бы работа даже для маленького мальчика, а Тумай работал за трёх мальчиков. Он хватал факел, размахивал им и визжал изо всех сил. Но веселей всего ему становилось, когда слонов начинали выгонять наружу и кхеда (площадка, огороженная частоколом) превращалась в нечто, похожее на конец мира, а людям приходилось делать друг другу знаки, потому что они не слышали своего собственного голоса. Тогда Маленький Тумай взбирался на самую верхушку одного из трясущихся столбов ограды, его выгоревшие от солнца тёмные волосы рассыпались по плечам, а сам он при свете факелов казался каким-то бесёнком. Как только шум ненадолго затихал, пронзительные крики мальчика, подбодрявшего Кала-Нага, слышались среди трубных звуков, грохота, треска лопавшихся канатов и рёва связанных слонов. «Майл, майл, Кала-Наг! (Напирай, напирай, Чёрный Змей!) Дант до! (ткни его бивнем!) Самало, самало! (Осторожней, осторожней!) Маро! Мар! (Бей его! Бей!) Арэ! Арэ! Хай! Яй! Кйаа-а! (Не наткнись на столб!)» орал Маленький Тумай, и Кала-Наг с диким слоном носились в жестокой схватке взад и вперёд по всей кхеде, а старые ловцы вытирали пот и кивали Маленькому Тумаю, извивавшемуся от восторга на верхушке столба.
Он не только извивался. В одну из ночей он соскочил со столба и, проскользнув между слонами, бросил конец упавшего каната одному загонщику, который старался накинуть петлю на ногу брыкавшегося слонёнка (слонята всегда доставляют больше хлопот, чем взрослые животные). Кала-Наг увидел мальчика, схватил его хоботом и передал Большому Тумаю, а тот отвесил сыну несколько шлепков и посадил его обратно на столб.
На следующее утро он выбранил Маленького Тумая и сказал:
— Неужели тебе не довольно хороших кирпичных слоновых дворов и перевозки палаток, маленький негодяй, что тебе не терпится ловить слонов по своему почину? Вот теперь эти болваны — охотники, которые зарабатывают меньше меня‚ — рассказали обо всём Петерсену-сахибу[46].
Маленький Тумай испугался. Он мало что знал о белых людях, но Петерсен-сахиб был для него величайшим белым человеком на свете. Он возглавлял все охотничьи операции, он ловил всех слонов для индийского правительства и знал о слонах больше, чем любой из живых людей.
— Что… что будет? — спросил Маленький Тумай.
