Хасс и Рейсер не могли изменить несправедливый ход истории, однако им под силу было повлиять на судьбу сорока восьми питбулей и показать пример, который может улучшить положение породы в целом. Именно поэтому они и провели два с половиной дня, общаясь с собаками, расспрашивая работников приютов, перепроверяя результаты тестов. Однако самое главное они сделали за ланчем в последний день. В маленькой пиццерии Рейсер достал список всех собак с их номерами, окрасом и полом. Затем они с Хасс прошлись по всему списку и дали каждой собаке имя.
Отныне они перестали быть собаками приюта «Бэд-Ньюз» или питбулями с участка Вика. Теперь они стали Оскаром, Розой, Эрни, Чарли, Реем, Кудрявым и еще сорока двумя другими. Они перестали быть просто группой или вещественными доказательствами, отныне они стали сорока восьмью отдельными собаками в тех же самых обстоятельствах.
Несмотря на все, что было к этому времени сделано, их судьба по-прежнему оставалась неопределенной — любое действие должно быть санкционировано судом. Однако никто не будет давать имя тому, что кажется безнадежным. Никто не будет давать имя тому, что лишено будущего. Никто не будет давать имя собаке, у которой нет хозяина.
Собаки Вика нашлись. Можно ли их спасти?
Клерк в пункте проката машин затеял с ними разговор из серии «что вас сюда привело». Донна Рейнолдс и Николь Раттай изо всех сил старались уклониться от расспросов или откровенно лгали. Они объяснили ему, что путешествуют и хотели бы увидеть в здешних краях побольше.
Они не могли рассказать ему правду, не могли сказать, что арендуют у него автофургон, чтобы перевезти тринадцать питбулей, фигурировавших в самом громком деле о собачьих боях, из Южной Вирджинии в Северную Калифорнию. Тем более что собаки до сих пор юридически оставались собственностью правительства, а две женщины предварительно дали подписку о неразглашении. Вот в такую ситуацию они попали.
В первые дни работы Ребекка Хасс действовала быстро, и взятый темп ею не снижался и в последующие недели. В четверг, 18 октября, когда Хасс и Рейсер заканчивали свои обследования, Рейнолдс, Раттай и ее муж, Стив Смит, направлялись в город. Раттай была активисткой «Отповеди», а Смит с удовольствием ей помогал. Хасс имела право перевезти собак во временное помещение, если это было в их интересах. «Отповедь» располагала достаточным числом небольших домашних приютов для животных в Калифорнии, поэтому-то они и решили забрать собак и поместить их туда как можно быстрее.
В пятницу Рейнолдс и Раттай наняли автофургон, купили тринадцать переносных клеток, еду, поводки и другие необходимые вещи. В субботу они забрали собак из приютов, и уже стемнело, когда Николь и Стив отправились в Окленд, а Рейнолдс осталась.
Как и многие другие, кому приходилось общаться с собаками Вика, Николь и Стив не знали до конца, что можно от них ожидать. С одной стороны, они слышали ужасные истории, а с другой — много положительного от группы экспертов. В целях предосторожности они перевязали клетки внутри фургона эластичными тросами и поставили между клетками картонные перегородки, чтобы собаки не видели друг друга.
Начало путешествия казалось удачным. Собаки были так рады выбраться из приюта, что почти не сопротивлялись, когда их загружали в фургон. Некоторые собаки растерялись, но, мягко подталкивая и направляя, их удалось быстро рассадить по местам.
Николь удивлялась тому, как мало собаки лаяли. Когда фургон выехал на шоссе, под равномерное покачивание и шум фургона большинство собак уснуло. Похоже, что после всех стрессов и шума приюта собаки просто расслабились.
Большая часть собак в фургоне отправлялась на передержку, то есть эти собаки подавали больше всего надежд на быструю адаптацию. Тем не менее это отнюдь не означало, что путешествие будет легким. Стив и Николь по очереди вели машину, пока один из них спал в кресле пассажира.
Первую остановку они сделали только ранним утром. Пока они терли глаза и потягивались, созрел простой план. Каждый возьмет на поводок по собаке, погуляет, пока она разомнется и справит свои нужды, даст ей воды, а затем заманит едой обратно в клетку. Затем они возьмут следующую пару. Николь подсчитала, что на это уйдет около часа.
Ушло два часа. Два часа прогулок и кормежки, вытаскивания из клетки и водворения обратно. Они устали и потеряли много времени, но иного выхода не было.
Прохожие смотрели на них с удивлением. Одно дело — вылезти из фургона с парой собак. Однако многократные выходы и заходы с разными собаками смотрелись как цирковое представление, и это не осталось незамеченным. В одном парке на севере Арканзаса смотритель не спускал с них глаз. Николь занервничала — они убрали за собаками и никому не причинили беспокойств. Что его так заинтересовало?
Наконец он подошел.
— На некоторых участках около дороги их нельзя прогуливать, — заявил он, — если кто-нибудь пожалуется или если их увидят, их отберут. Без вопросов.
Николь растерялась. Он сказал это не из ненависти к питбулям, он хотел им помочь. Она поблагодарила смотрителя, и, быстро затолкав собак в автофургон, они поспешили прочь.
Если у них и возникали проблемы, то собаки были тут совсем ни при чем. Собаки вели себя безупречно. На второй день Николь убрала перегородки между клетками. Они не испытывали враждебности друг к другу, радовались и тянулись к сородичам, проходя мимо них. Без перегородок собаки почувствовали себя даже лучше, некоторые из них даже пытались лизнуть других собак в морду через прутья клеток.
Один пес, маленький черный кобель по имени Дач, лежал в клетке, стоявшей у окна. Он жил в приюте, где собак почти не выпускали на волю. Каждое утро, когда Николь открывала шторки возле его клетки, он перекатывался на спину и старался подставить морду под солнечные лучи. Прошло так много времени с тех пор, когда этот пес видел солнечный свет, что теперь он ловил каждый лучик. Когда Николь не спала, она брала его к себе на колени и гладила.
Самым трудным в этом путешествии была неопределенность. Суд мог постановить усыпить многих или даже всех собак. Они продолжали оставаться собственностью правительства, и все, на что они могли пока рассчитывать, это всего лишь лучшие условия обитания на то время, пока будет решаться их судьба. Может случиться так, что собакам придется проделась обратный путь через всю страну, чтобы их либо пристроили, либо умертвили.
Николь размышляла об этом, чувствуя тепло Дача, лежавшего на коленях, и глядя на мелькавшие по сторонам деревья.
