— Проверьте берег, — приказали ефрейтору Мизяеву.
— Есть проверить берег! — ответил он и пошел со своим Максом.
Они двигались у воды, и невысокие волны, с шипением накатывавшиеся на берег, обдавали их ноги брызгами. День был жаркий. Макс посматривал на воду, он был не прочь искупаться, но хозяин не давал такой команды. Хозяин повторял:
— Ищи! Макс, ищи!
И Макс нюхал, искал. На берегу громоздились камни, мелкие и крупные, обтесанные, отшлифованные водой. Волны перекатывали их, двигали с места на место.
Мизяев еще и сам не знал, почему груда камней, к которой они подошли, показалась ему подозрительной.
Все же Мизяев замедлил шаг. Макс оглянулся на него.
— Ищи! Ищи!
Пес подошел к камням, понюхал. Его ноздри стали раздуваться.
— Что, чуешь?
Макс наклонил морду еще ниже, снова обнюхал несколько камней и) возле одного остановился. Постоял, постоял и сел.
Мизяев поспешил к собаке. Ничего, кроме камней, он не видел. «Где же тут может быть мина? — размышлял он. — Наверно, под камнями, придется их снимать. — И сам остановил себя: — Погоди. Снимать так тоже нельзя. Могут быть оттяжки».
Он снова внимательно оглядел камни. Самые обыкновенные булыжники. Такими раньше мостили улицы в городах, пока не стали заливать асфальтом.
Мизяев чуть тронул щупом булыжник, к которому так принюхивался Макс. Ему показалось, что камень какой-то мягкий, что щуп даже входит в него, или камень проминается от легкого нажима. Как это могло быть? Ведь булыжник — кусок гранита!
Мизяев еще раз чуть-чуть кольнул щупом. И снова в руке возникло это ощущение — камень мягкий, он поддается легкому нажиму металлического прутка.
Мизяев встал на колени, вытащил нож, осторожно провел лезвием под камнем. Оттяжек, проволочек там не оказалось. Тихонько взял камень пальцами правой руки и не поверил себе. Камень был поразительно легкий.
«Да это же папье-маше! Камень-то поддельный! Ловко сделано, — подумал минер. — И цвет тот же, и форма. Выкрасили хорошо, но взрыватель все-таки можно обнаружить. Вот он вставлен сбоку и замазан краской».
Мизяев воткнул в землю красный флажок. Посмотрел по сторонам и пошел с Максом дальше.
В тот день они нашли сорок таких мин. Имитировавших камень. Мины были разные по виду. Округлые, словно валун, который вода веками терла о другие камни. Были остроугольные, с резкими гранями, как обломки недавно расколовшихся гранитных глыб. Те, кто их готовил, сделали все, чтобы эти взрывные ловушки нельзя было распознать.
Несколько дней эти мины не трогали с места. Их не взрывали и не разряжали. К ним водили саперов из других частей, работавших вблизи. Пускай посмотрят, пусть узнают, какие тут есть неожиданные «сюрпризы». Для минеров это было хорошей школой.
Мины-камни оказались очень опасными. Не только потому, что их трудно различить. Они были и крайне чувствительны, могли сработать при нажиме на любую их сторону, на любую точку. Только наступи, только толкни — взлетишь на воздух.
На фронте всех саперов с собаками называли «охотники за минами», но в батальоне это прозвище закрепилось за одним Мизяевым.
— Охотник ты настоящий, — говорил Мизяеву Егор Сергеевич. — Только врать, как охотник, не научился.
— А зачем врать?
— Да уж не ври, ладно, ты хоть правду расскажи толком. — Егор Сергеевич любил зазывать самых умелых минеров в свою команду. Пусть поделятся опытом. Девушкам это пойдет на пользу. — Вот расскажите, ефрейтор Мизяев, как вы давеча проход в минном поле нашли? Никто его не заметил, а вы сразу обнаружили.
— Чего особенного? — улыбался Мизяев. — Просто. Поле-то большое, а возле него траншеи. Значит, обязательно должен проход быть. Иначе немцам каждый раз громадный крюк бы делать надо. Они этого не любят. Да и кто любит? Поглядел я, где тут ходить лучше. Ясно, по ложбиночке. Значит, в ней и проход скорее всего. Еще поглядел. Так и есть, трава в ложбинке пониже, вся свежая, прошлогодней, пожухлой, нет. Значит, не росла тут трава прошлый год, земля утоптана была. А кто утоптал? Те, кто ходил. Выходит, проход в аккурат тут. Всего и дела.
Выступать со своими рассказами перед девушками и другими бойцами Мизяев очень не любил. А рассказать ему было, о чем. Вот хотя бы как разминировал железнодорожное полотно у станции Мшинская. Дорога там проходит через болото, прорезанное речкой, насыпь очень высокая, с двухэтажный дом. И вот в этой насыпи перед мостом саперы наступавших частей обнаружили ряд глубоких колодцев, на дне которых лежали мощные мины. Почему противник не взорвал полотно и мост? Видимо, не успел — считали саперы. Бежал, не до того было. Нашли электрические провода, шедшие к фугасам. Оборвали их. Разминировать времени не было, наступление развивалось быстро. Саперы ушли вперед.
Убирать фугасы выпало на долю фронтового инженерного батальона. Командиры осмотрели участок. Два десятка колодцев — аккуратные деревянные срубы, уходящие вглубь до самого основания насыпи. Чего там не было! И авиационные бомбы, и крупнокалиберные снаряды, и противотанковые мины. А колодцы узкие, забраться туда трудно, а еще труднее в них работать. Больше чем один человек туда влезть не может. Озадачивало устройство взрывной системы. Да, электрические провода обнаружили, они и не очень-то хорошо упрятаны были. Но не нашли дублирующих устройств. Обычно бывают. И снова возникал все тот же вопрос: почему не взорвали фугасы? Не так и много времени требовалось на это — крутанули подрывную машинку, и вся недолга! Насыпь и мост разнесло бы до основания.
Естественно, беспокоила мысль: а может, это мины замедленного действия? Лежат себе, а где-то в глубине действует часовой замыкатель. Или это радиомины? Где-нибудь за много километров от Мшинской саперы противника включат на им одну известную волну свое радиоустройство — через неделю, через месяц, а может быть, через минуту. И грохнут страшные взрывы.
Колодцы с фугасами тщательно осмотрели, проверили, выслушали приборами. И все-таки сказать наверное, что здесь не имеется каких-либо хитрых взрывных устройств, никто не мог. Потому на разминирование послали добровольцев. Мизяев вызвался одним из первых. Потом уже, когда долгая и трудная работа осталась позади и все кончилось благополучно, девушки осаждали Мизяева:
— Ну расскажи, как было?
— Да что особенного, — отмахивался он, — работал и работал. Один разок, правда, перепугался, аж ноги затряслись…
— Чего перепугался?
— Ну, было дело…
Он работал на дне колодца. Наверху были товарищи по команде. Подходили офицеры: «Ну как там? Не устал?… Хватит, сейчас придет смена». И все же у Мизяева возникало такое чувство, что он здесь один-одинешенек, в глубине земли, с этими фугасами, которые могут сработать в любой момент. Мизяев снимал очередной снаряд или бомбу, укладывал на подвесной лоток, выбирался из колодца.
