Методы лечения болезней земли нередко остаются чисто симптоматическими. Дамбы для борьбы с паводками не имеют никакого отношения к причинам паводков. Подпорные стенки и террасы не воздействуют на причины эрозии. Заказники и рыбоводческие хозяйства, которые должны обеспечивать достаточное количество дичи и рыбы, не объясняют, почему это количество приходится обеспечивать мерами извне.
Короче говоря, имеющиеся данные указывают, что болезни земли, как и болезни человека, могут поражать один орган, но проявляться в функциях другого. То, что мы сейчас называем методами охраны природы, в основном представляет собой локальное облегчение страданий биоты. Они необходимы, но их не следует считать лечением. Искусство врачевания земли практикуется с большим усердием, но наука о здоровье земли еще не родилась.
Для этой науки в первую очередь необходимы сведения о норме, то есть точное представление о здоровой земле, существующей как единый организм.
У нас есть два образчика нормы. Такой, когда физиология земли остается в целом нормальной, несмотря на долговременное человеческое обитание. Мне известно лишь единственное подобное место — северо-восточная Европа. И конечно, нам следует учесть этот пример.
Второй образчик нормы, и нормы идеальной, — это дикая природа. Палеонтология дает нам множество свидетельств того, что дикая природа поддерживала себя на протяжении колоссальных периодов, что составляющие ее виды редко утрачивались и не выходили из-под контроля, что климат и вода создавали почву столь же быстро, как она уносилась прочь, а возможно, и быстрее. Следовательно, уголки первозданной природы нежданно приобретают особую важность в качестве лаборатории для изучения здоровья земли.
Нельзя изучать физиологию Монтаны на берегах Амазонки. Каждая биотическая область для сравнительного изучения использовавшейся и неиспользовавшейся земли требует своей дикой природы. Разумеется, сейчас для изучения дикой природы удается спасти лишь довольно однобокую систему участков, причем большинство из них настолько малы, что не могли остаться нормальными во всех отношениях. Даже национальные парки, площадью до миллиона акров каждый, все же не настолько велики, чтобы сохранить исконных хищников и избежать болезней, которые разносит домашний скот. Йеллоустон потерял своих волков и пум, и теперь вапити губят его флору, особенно на зимних пастбищах. Падает численность гризли и снежных баранов — этих последних косят эпизоотии.
Таким образом, даже крупнейшие участки дикой природы терпят невозместимый ущерб. Однако Д. Э. Уиверу хватило нескольких нетронутых акров, чтобы установить, почему исконная флора прерии была более устойчива к засухам, чем вытеснившие ее сельскохозяйственные культуры. Уивер обнаружил, что растения прерий распределяют свою корневую систему по всем уровням почвы, тогда как виды, входящие в севооборот, истощают один уровень, не затрагивая остальных, и таким образом вызывают нарастающее оскудение. Так исследования Уивера выявили важный агрономический принцип.
Тогредьяку тоже потребовалось лишь несколько акров, чтобы выяснить, почему сосны на бывших пашнях никогда не достигают мощи и ветроустойчивости сосен, растущих на нерасчищенных лесных почвах. Корни последних используют прежние корневые каналы и в результате проникают глубже.
Нередко мы в буквальном смысле слова не знаем, чего следует ждать от здоровой земли, если у нас нет нетронутых участков, чтобы сравнить их с больными. Так, первые путешественники чаще всего описывают горные реки юго-западной части страны как совершенно прозрачные, однако считать это неопровержимым свидетельством нельзя — ведь они могли наблюдать их в особо благоприятное время года. Специалисты по борьбе с эрозией не имели исходных данных, пока не выяснилось, что точно такие же реки в горах Сьерра-Мадре в Чиуауа, которые из-за страха перед индейцами никогда не использовали и по берегам которых не пасли скот, в наихудшие периоды приобретают лишь слегка молочный оттенок и достаточно прозрачны, чтобы форель брала на мушку. Их берега поросли мхом до самой воды, тогда как берега большинства аналогичных рек в Аризоне и Нью-Мексико каменисты, лишены мха, лишены почвы и почти лишены деревьев. Создание международной экспериментальной лаборатории для сохранения и изучения дикой природы Сьерра-Мадре, чтобы помочь излечению больной земли по обе стороны границы, было бы добрососедским начинанием, о котором следует подумать.
Короче говоря, еще сохранившиеся участки дикой природы, и; большие и маленькие, очень ценны, как контрольная норма для науки о земле. Отдых и развлечения — это не единственная и даже не главная польза, которую они могут принести.
ДИКАЯ ПРИРОДА ДЛЯ ДИКИХ ЖИВОТНЫХ
Национальные парки бессильны сохранить крупных хищников, о чем свидетельствует критическое положение гризли и тот факт, что эти парки уже лишились волков. Не спасают они и снежных баранов, численность которых почти повсеместно сокращается.
Причины этого в одних случаях ясны, в других — нет. Парки, несомненно, слишком малы для таких видов, как волки с их огромными охотничьими территориями. А многие виды по неизвестным причинам начинают хиреть, если популяция оказывается разделенной на отдельные изолированные группы.
Когда я впервые попал на Запад в 1909 году, там во всех горных массивах водились гризли, но можно было путешествовать месяцами, не встретив никого из службы охраны дикой природы. Теперь таи «за каждым кустом» можно наткнуться на какое-нибудь официальное лицо, оберегающее дикую природу, но от этого выигрывают бюро охраны природы, а самое великолепное из наших крупных млекопитающих непрерывно отступает к канадской границе. Из 6 тысяч гризли, которые, по официальным сведениям, еще сохраняются в пределах Соединенных Штатов Америки, 5 тысяч обитают на Аляске. Ими могут похвастать всего пять штатов. И ни у кого словно бы нет сомнений, будто вполне достаточно, если гризли сохранятся в Канаде и на Аляске. Но мне этого не достаточно. Аляскинские медведи — особый подвид. И довольствоваться гризли на Аляске — все равно, что довольствоваться счастьем, обещанным в раю. Ведь туда можно и не попасть!
Для спасения гризли требуется несколько больших территорий без шоссе и домашнего скота или таких, где ущерб, наносимый скоту, компенсировался бы. Создать такие территории можно, только скупая скотоводческие ранчо, однако бюро охраны природы, хотя они и располагают полномочиями скупать или обменивать земельные участки, в этом отношении не сделали буквально ничего. Служба леса создала резерват гризли в Монтане, но она же поощряет овцеводство в горном резервате в Юте, хотя именно там обитают последние гризли этого штата.
