Однажды я достиг края этой обширной удивительной области на закате безоблачного дня. Глядя с обрыва вниз, я почти был ослеплен игрой искрящихся красок, вызванных к жизни оранжевыми лучами заходящего солнца, отразившимися от множества едва различимых пастельных теней, отбрасываемых глинистыми стенками ущелья. Вскоре над холмами самых причудливых форм взошла полная луна. Несколько часов я бродил вдоль и поперек этого «однобокого» ущелья между холмов и одиночных выступов, среди теней чернильного цвета, восхищаясь тем, как верхние части созданных природой стен менялись от желтого до оранжевого, золотистого, пламенно-красного, розового, янтарного и, наконец, пурпурного, а дальше окрашивались почти бесцветным спектром лунного света. Эту землю нельзя назвать просто красивой: она неземная.
Есть на Земле уголки, которые становятся особенно живописными только при определенных условиях, вернее, под влиянием определенных условий, так как именно состояние окружающей атмосферы вызывает к жизни все их чудеса. Некоторые из этих уголков подобны вошедшим в поговорку глазам жабы - маленькие островки изысканной красоты, окруженные чем-то неприглядным. Я набрел на одно подобное место на территории, известной как дельта Миссисипи, под которой я подразумеваю подлинную дельту реки, а не вышележащие по течению участки поймы, которые местные жители называют «Дельтой».
Мы вышли к этому месту неожиданно. Пробираясь на лодке вниз по рукаву, напоминающему любой другой грязный ручей, протоку или речку, текущую через болото, мы свернули в небольшую заводь, обрамленную береговыми валами приблизительно двухметровой высоты, заросшими пальметто, ивами и другим кустарником. С одной стороны возвышалось также несколько дубов, но, кроме них, вокруг виднелись лишь редкий низкорослый кустарник и куртинки жестких трав. Вскарабкавшись на береговой вал, мы увидели за ним бескрайнее болото, уходящее за горизонт. Прямо перед нами от подножия крутого глинистого склона простиралась настоящая топь, местами покрытая водой, местами поросшая невысокой осокой.
Дельта Миссисипи покрыта маршами (болотами) и прериями, рассеченными сетью проток; среди болот то там, то тут поднимаются береговые валы и холмы. На горизонте на заднем плане лес из болотных кипарисов.
За ней лежал ярко-зеленый, сверкающий ковер колеблемых ветром трав и усеянный пушицей первозданной белизны. Там мы увидели маленького рыжеватого енота, копошившегося в тине. Увидя нас, он бросился прочь и скрылся под гирляндами луизианского бородатого мха, свисающего со ствола одинокого большого кипариса.
Берег, на котором мы стояли, был намытым рекой валом. За нами находилась река, слева от нас стояли одинокие дубы, справа надвигался лиственный лес с прекрасной, нежно-голубоватой листвой крон, украшенной колышущимся луизианским мхом. Край леса был скрыт рощицей пальм сабаль, достигающих тридцатиметровой высоты. Мы проследовали вдоль берега к этому лесу, протянувшемуся ровной узкой полосой между рекой и болотами.
Небо в тот день было безоблачным, нежно-голубым. Оно отражалось в темно-коричневой глади реки ярчайшей голубой лазурью. Солнце палило так нещадно, как бывает лишь тогда, когда его лучи пронизывают насыщенный водяными парами воздух. Деревья стояли словно вырезанные - нигде ни единой сухой ветки или валежника - с темными стволами и пышными кронами, а растущий повсюду волнистый серый атласный мох дополнял их убранство. С ним контрастировал раскинувшийся на земле, у подножия деревьев, ковер из необычайно ярко-зеленой травы тридцатисантиметровой высоты. Но это еще не все: из травы, будто умышленно посаженной человеком, поднимался своеобразный подлесок из пальметто, также зеленый, но иного оттенка и без единого засохшего листа. Весь лес был пронизан льющимися золотистыми струями солнечного света. И все же более впечатляющей была тишина. Овеваемый ласковым ветром, не шелестел даже мох; он лишь колыхался, а солнечные лучи волнами пробегали по нему.
Помимо енота, которого мы случайно застали роющимся в поисках завтрака, примерно десятью минутами позже мы едва не поймали коипу (или нутрию).
Старицы (бэйю) большей частью заболочены, но среди трясины попадаются небольшие участки с прозрачной водой, кишащие рыбой, моллюсками и прочими мелкими существами, которыми питаются болотные птицы
Мы также извлекли из-под корня дерева опоссума и вспугнули семейство оленей. Залитая водой часть болота была усеяна огромным количеством низких бугорков, следующих через равные интервалы и сложенных из растительных остатков; даже при ослепительном дневном свете можно было заметить, что между ними происходило движение, о чем свидетельствовали расходящиеся V-образные следы, оставленные на спокойной водной поверхности. Бугорки, оказалось, были построены многочисленной колонией ондатр, благодаря которым стала знаменита вся эта область - меховщики получают отсюда большую часть необходимого им сырья. Ближе к вечеру мы вспугнули пару выдр.
То тут, то там в воде стояли болотные птицы, в том числе множество больших голубых цапель. И мы получили исключительную возможность сопоставить всех представителей семейства цапель одновременно, поскольку они все собрались там, включая большую белую цаплю, которая только недавно стала наведываться в эту местность из ее бывшей очень ограниченной области распространения на юге Флориды.
Более того, опытный орнитолог, привезший нас сюда специально, чтобы мы увидели этих цапель, показал нам белую особь красной цапли и молодую особь малой голубой цапли тоже белого цвета.
Но меня тогда больше заинтересовало множество очень маленьких птичек, которые щебетали и порхали среди пальметто и дубов и лазали в свисавшем с деревьев мхе. Я мог видеть, что это славковые; орнитолог, сопровождавший нас, был очень обрадован, когда ему удалось узнать несколько видов, которые в это время года должны были находиться не здесь, а севернее, на гнездовье. Он объяснил мне, что некоторые из видов славковых остаются всю весну и лето здесь, далеко на юге, и даже вьют гнезда; он предполагал, что так было всегда, однако отмечено это было лишь в последние годы в результате более тщательных исследований района местными энтузиастами.
Это место довольно обособлено, потому что его нельзя увидеть с реки из-за лесистых береговых валов, которые тянутся, кажется, до самого горизонта, а также благодаря тому, что оно представляет собой извилистую полосу длиной всего три километра.
