Кто в доме хозяин
– Осторожно! – Татьяна Анатольевна хватает меня за рукав. – К этой вольере близко не подходите.
– Почему? – удивляюсь я, читая табличку: «Чара и Агидель».
– Чара – самый агрессивный самец питомника. Нападает сразу, и сражается насмерть. Вас через дверь не достанет, но может сломать себе клюв.
Стерх Чара
Я почтительно замираю на месте. Становится любопытно.
Стерхи Чара и Агидель тоже воспитывают птенца, но его сейчас не увидеть: топчется где-то на улице. Дверка из внутреннего помещения наружу открыта. В проеме мелькает его белоснежная мама.
Татьяна Анатольевна вооружается шваброй и подзывает помощника. Вместе заходят в вольеру.
Чара тут же реагирует на вторжение незваных гостей. Ныряет с улицы в помещение. Вытягивает длинную шею, нацеливая клюв на Татьяну Анатольевну. Медленно и грозно идет на нее, расправляя мощные крылья. Даже ростом больше становится. Ускорение… Бросок! Татьяна Анатольевна ловким и плавным движением наставляет швабру Чаре под грудь. Стерх взмывает в воздух, нависая над заведующей питомником. Швабра фиксирует позу. Будто поддержка в балете…
В это время помощник меняет миски, наливает воду, задает корм. Татьяна Анатольевна, не торопясь, отступает к двери. Убирает швабру. Чара опускается на пол. Дверь закрывается.
Все происходит плавно и очень красиво. Как танец. Я бы включила им вальс.
– Кто бы мог подумать, что когда-то Чару гоняла по вольере Агидель, – произносит Татьяна Анатольевна, переводя дух.
– Неужели он мог ей это позволить?
– Молодой был еще, зеленый. В смысле, рыжий. Не успел даже полностью сменить детское оперение на белоснежный наряд. А объединили его с самкой взрослой, опытной.
Обычно в журавлиной паре лидирует самец. Более агрессивный, территориальный. Прилетающая к нему самка занимает подчиненное положение. Но тут получилось наоборот.
Стерхов долго знакомили, наблюдали за их отношениями. И казалось, что они друг другу понравились. Начали вместе петь, синхронизировалось поведение. Образовали пару. Но в какой-то момент Чара чем-то не угодил своей взрослой подруге. Пришли сотрудники питомника с обходом – а у него вся голова в крови. Будто скальп сняли. Страшно было сказать, выживет ли…
Отсадили Чару в соседнюю вольеру, выходили. Как ни странно, вскоре журавли вновь начали интересоваться друг другом. Месяц спустя их рискнули объединить. И на этот раз все сложилось удачно.
Стерхи Чара и Агидель
Из-за чего стерхи поссорились? Как помирились? На эти вопросы не ответит никто. Но сейчас в паре доминирует Чара, и Агидель признает его превосходство.
– Еще бы не признать, мощная птица! – соглашаюсь я, осторожно подглядывая через затянутое сеткой оконце.
– Да, Чара здоровый и сильный. Но знаете, что интересно… – Татьяна Анатольевна аккуратно убирает швабру в уголок и оборачивается ко мне. – Даже слабая птица может заставить себя уважать. Если бы не видела своими глазами, то, наверно, я бы не поверила.
В журавлином питомнике прикладывают огромные усилия к тому, чтобы выращенные в неволе птенцы смогли потом существовать на свободе. Но, к сожалению, не всегда самостоятельная жизнь складывается для птицы удачно.
Выпущенную в природу самку стерха по имени Кама вернули в питомник подранком, в очень тяжелом состоянии. Одно крыло пришлось ампутировать, но птица все-таки выжила.
Вскоре и пара ей нашлась – молодой стерх Ухта. Ужились они, стали петь в унисон. Ухта кричит во всю мощь, Кама ему тихонько подвякивает: голосовые связки повреждены, поначалу вообще ни звука произвести не могла.
Кама небольшая, стройная, изящная. Ухта крупный, сильный, в себе уверенный. Прошло немного времени, и стали отношения у журавлей портиться. Понял Ухта, что Кама – калека. Не пара такому красавцу! Начал ее гонять по вольере. Преследует, клювом ударить пытается. Кама убегала, старалась спрятаться. Но однажды все изменилось.
Погнал Ухта Каму. Она бежит, бедная, спотыкается – трудно без крыла равновесие удержать, журавли на бегу всегда себе крыльями помогают. Один круг, второй… Упала Кама!
Увидела это заведующая питомником. «Ну, – думает, – пора спасать горемычную, заклюет Ухта ее до смерти!» Рванулась к вольере, дверь отворять.
Да только в это мгновение вывернулась Кама, встала на ноги. Обернулась навстречу Ухте. Клюв раскрыла, подняла крыло свое единственное… и он остановился!
С той поры стал Ухта ее уважать. И правильно: сила духа важнее крепости тела. Даже у птиц!
Стерхи Ухта и Кама
Сегодня я каталась на дельтаплане. Не по воздуху, по земле. Юрий Сергеевич, ведающий «предполетной подготовкой» журавлят, посадил меня на пассажирское место, сразу за креслом пилота. Всю тренировку я наблюдала оттуда.
Дельтаплан дрожит, трясется, вибрирует. Гудит очень громко – кроме рева мотора, ничего не услышишь. Юрий Сергеевич в наушниках. В таком шуме пилот может держать связь с коллегами только по рации.
Совсем недавно дельтаплан лишь стоял и гудел, пугая птенцов. И вот уже какой прогресс: Юрий Сергеевич в белом костюме «стерха» садится на место пилота и медленно ведет дельтаплан по поляне. Выполняет повороты, плавно вычерчивает круги. Журавленок храбро держится сбоку, ближе к переднему колесу: это место указывает Юрий Сергеевич надетым на руку клювом.
Птенец не отстает. Мне беспокойно: так и кажется, что колесо может наехать на журавленка. Заботливый «папа» всю дорогу продолжает подкармливать малыша, держа клюв рядом с машиной. Складывается ощущение, что клюв принадлежит дельтаплану – этой огромной, могучей птице. Доброй и заботливой птице. За такой можно следовать без сомнений. Сейчас по земле, а потом и по небу. Когда настанет время учиться летать.
А летать – это вовсе не означает «махать крыльями». Искусство полета заключается в умении использовать особенности воздушных течений. С восходящими потоками теплого воздуха журавль поднимается по спирали так высоко, что человеческий глаз теряет его из виду, а после парит, планирует на огромные расстояния без единого взмаха крыла. Это позволяет ему беречь силы.
Юрий Сергеевич останавливает дельтаплан и ведет журавленка к птенцовому блоку. Одного малыша заводят в вольеру, другого приглашают на тренировку. Добрая птица снова готова двинуться в путь.
Омолой полюбил дельтаплан всей душой. С ним теперь невозможно гулять. Стоит лишь выпустить из вольеры, как он мчится к машине и топчется рядом, поджидая, когда та оживет. Ни болотце, полное ряски, ни сад, ни поляна его больше не интересуют.
