Знакомство с Африкой
На рассвете следующего дня впервые передо мной предстала Африка. Взбежав на верхнюю палубу, я увидела словно сошедших с египетского фриза мускулистых бородатых суданских носильщиков, поднимавшихся по трапу.
Мы прибыли в Порт-Саид. Ослепительный дневной свет, незнакомые запахи гавани, белые постройки с плоскими крышами, яркие одежды людей — все это пленило меня. Ни в одной из многих европейских стран, где я побывала, мне не приходилось видеть ничего подобного, и вместе с тем я почувствовала себя здесь как дома.
Когда стало известно, что нашему судну потребуется два дня, чтобы пройти через Суэцкий канал, я решила присоединиться к группе пассажиров, которые направлялись в Каир и намеревались вернуться обратно на судно в Порт-Судане. Мы побывали на базаре, выпили кофе из крошечных фарфоровых чашечек и отведали фиников. На посещение музея и ознакомление с его экспонатами, относящимися к эпохе фараона Тутанхамона, нам было отведено лишь полчаса. Затем наша группа отправилась на большой официальный завтрак в отель «Шефердс». Но на меня даже беглый осмотр музея произвел такое впечатление, что я не пошла на этот завтрак, а осталась в музее, с тем чтобы ознакомиться получше с его удивительными экспонатами.
Позднее, когда мы на верблюдах объезжали пирамиды в Гизе, прибыл агент, руководивший всей поездкой, и сообщил, что наше судно прошло через Суэцкий канал гораздо быстрее, чем это предполагалось. У нас не осталось больше времени на осмотр остальных древних памятников, мы должны были взять такси и мчаться по пустыне, чтобы успеть на судно. Но когда мы уже в темноте добрались до Порт-Судана, никаких признаков нашего судна там не было. В единственном отеле в Порт-Судане мы провели ночь в очень стесненных обстоятельствах. Поскольку и на следующее утро наше судно еще не прибыло, мы наняли лодку со стеклянным дном, и я открыла для себя в воде новый мир непередаваемой красоты. Над кораллами всех цветов и оттенков скользили необычайно красивые рыбы — одни проплывали среди туннелей и расщелин большими косяками, другие стремительно проносились в одиночку между яркими водорослями. Это были рыбы самых неправдоподобных форм, и их радужные цвета сверкали в приглушенном свете подводного царства.
Сама того не подозревая, я усвоила правило, которое затем стало характерным для моей жизни в Африке: я отправлялась в поиски за чем-то таким, чего я никогда не находила, но зато открывала при этом сокровище, гораздо более значительное, чем надеялась открыть.
Когда мы наконец дождались наше судно, я заметила несколько новых пассажиров, прибывших на нем из Каира. Среди них был один человек, пробудивший во мне необычное чувство: мне казалось, будто бы я знала его всю жизнь.
На следующее утро он пригласил меня сыграть с ним в теннис на палубе и представился мне как Питер Балли, сказав при этом, что он швейцарец. В последующие дни я узнала, что Питер занимается ботаникой и проводил исследования лекарственных свойств растений в Индии. Он изучал возможность выращивания таких растений в целях возрождения гомеопатии, для которой характерно меньше вредных побочных явлений, чем для применяемых в настоящее время химических лекарств. Питер показал мне написанную нм по этому вопросу книгу, которая была недавно опубликована в Швейцарии, а также рассказал о своем намерении продолжать исследования в Южной Африке. Однако сначала он должен был остаться в Кении, чтобы ознакомиться с ботанической коллекцией музея в Найроби, а также чтобы оборудовать автомобиль, сконструированный им для своих будущих путешествий. Он должен был быть настоящим домом на колесах.
К тому времени, когда мы добрались до Момбасы, мы еще больше сблизились, и Питер поведал мне о споем неудачном браке и о том, что он начал дело о разводе. На этом мы расстались: Питер остался в Найроби, а я направилась навестить семью швейцарского фермера.
Я разрывалась между возникшим у меня чувством к Питеру и сознанием того, что Цибель меня любит и доверил мне поиски дома для нас в Кении. Так продолжалось несколько недель, но, когда Питер неожиданно приехал навестить меня, мы поняли, что не можем жить друг без друга.
После этого мне стало ясно, что существует только один выход: я должна немедленно вернуться в Вену и обсудить создавшееся положение с Цибелем. Добравшись туда, я узнала, что по моим письмам он уже догадывался, что со мной что-то случилось, но, когда я рассказала ему о Питере, он был совершенно подавлен.
Решив еще раз проверить прочность нашего брака с Цибелем, я договорилась с друзьями о переезде к ним в Цюрих. Мне трудно было сидеть без дела, и с разрешения директора Цюрихского музея естественной истории доктора Фогта я присоединилась к группе студентов, производивших раскопки на вершине холма в центре города. В средневековую эпоху там был построен форт, под которым обнаружили остатки гораздо более древнего фортификационного сооружения. Вначале доктор Фогт сомневался, что я смогу выдержать суровые условия, в которых работали студенты, но скоро увидел, что я с этим справляюсь, и мы стали впоследствии большими друзьями. Несмотря на мои искренние попытки улучшить отношения с Цибелем, они продолжали ухудшаться. В конце концов он поступил весьма благородно и, насколько это было возможно, старался облегчить наш развод. Мы расстались друзьями, и я рада, что через несколько лет он женился снова и как будто счастлив и до сих пор.
Вернувшись в Австрию, я поинтересовалась ответами, которые дал карнитийский прорицатель на мои вопросы. Он предсказал, что я буду жить в тропиках, что мне следует получше изучить английский язык и что у меня не будет детей. Узнав эти предсказания, я была все же преисполнена решимости не считаться с ними. В марте 1938 года я отплыла в Кению. В день моего отъезда по радио было объявлено о захвате Австрии Гитлером. Эта страшная весть омрачала всю мою казавшуюся бесконечно долгой поездку.
Когда я приехала в Найроби, то оказалось, что у Питера был для меня замечательный сюрприз: он получил должность ботаника в музее города Найроби и нам предстояло провести чудесный медовый месяц. Музей недавно получил субсидию на организацию трехмесячной экспедиции для изучения горной цепи Чиулу, и Питер был включен в группу сотрудников музея, только что начавшую исследование этого неизученного района. Меня пригласили присоединиться к нему.
Горная цепь Чиулу представляет собой вулканическую гряду, протянувшуюся почти на пятьдесят километров по границе между Кенией и Танганьикой[3] и на полпути между Момбасой и Найроби. Поскольку этот район безводный, сюда забредают лишь охотники-браконьеры из некоторых местных племен в поисках буйволов и антилоп. Чиулу — молодое горное образование, сформировавшееся около тысячи лет назад. Ее северо-западная часть представляет собой почти бесплодные наслоения застывшей лавы, а склоны кратеров, покрытых лапиллями[4], практически лишены всякой жизни. В самих кратерах образование гумуса еще только началось, и поэтому растительность здесь весьма скудная. В юго-восточной части Чиулу природные условия улучшаются, и там растут густые тропические леса с богатой фауной. Таким образом, на этой горной цепи можно было сразу изучать и развитие растительности, и те формы жизни, которые от нее зависят.
