предоставлен марокканский военный корабль, служащий для охраны рыболовецких судов, с командой матросов и группой марокканских военных водолазов. Мы привезем с собой из Франции надувной катер типа «Зодиак» и подвесной мотор. Марокканский военный корабль, который станет на время научным судном, встретит нас в районе мыса Кап-Блан. Предстояло еще договориться с плотниками в Дахле — портовом городе, где корабль примет нас на борт, — об изготовлении ящиков для пойманных животных. Марокканские военные согласились предоставить нам полную поддержку и сотрудничество, сообщать нам метеорологические прогнозы и предоставить в наше распоряжение пустующий бассейн при офицерской столовой, где мы будем акклиматизировать наших тюленей.
— Связь с Дахлой почти нереальна, — сказал Майкл, когда мы покончили с устрицами в белом вине. — Телефонная линия, проложенная через пустыню к Агадиру, редко функционирует.
— Так как же мы сможем поддерживать с тобой связь? Ты-то ведь будешь еще дальше, во Франции! — сказал я.
Майкл зажал нос и энергично кивнул.
— Поможет французская тайная служба, вот увидишь, — загадочно произнес он. — Но когда вы поплывете на юг Кап-Блана, будет еще сложнее. Корабль сможет передавать только самые срочные сообщения через штаб флота, находящийся в Агадире.
— А что представляет собой город Дахла? Удастся ли нам получать там необходимые материалы? Для текущего ремонта и всего такого прочего.
— Дахла! — ответил Майлк, откинувшись в своем кресле и вперив взгляд в потолок. — Скажешь тоже — Дахла! Когда город находился в руках испанцев, он назывался Вилья-Сиснерос, что в переводе значит «Город охотников на лебедей». Ныне арабы называют его «концом мира». Мне довелось немножечко посидеть в тамошней тюрьме… Дохлое, скажу тебе, местечко!
Несколько дней спустя, когда я уже вернулся в Англию, до меня дошли сообщения от высланного нами в разведку «авангарда». Так я получил первые сведения о том, с чем нам придется столкнуться. Рожер де ла Грандьер, Саид и Мохаммед дважды посещали тюленьи пещеры. В первом случае море было спокойно, но животные оказались «крайне нервозными», и заплыть в пещеру на «Зодиаке» оказалось невозможно. Второй визит получил характеристику марокканских военных водолазов как «миссия самоубийц». Марокканцы заплыли в пещеру на гребне волны, которая затем с силой шмякнулась о скалы. Они насчитали в пещере около двадцати животных, которые тут же ринулись в воду, хотя люди находились далеко от них. Вырваться наружу оказалось нелегким делом — надо было успеть за короткий промежуток между накатом волн. Однако Мохаммед, статный жизнерадостный биолог, который недавно связал себя узами законного брака, был настроен весьма оптимистично.
— Аллах нам в помощь! Мы все равно поймаем этих тюленей, рано или поздно! — заверил он меня.
Но самому ему никогда прежде не доводилось иметь дело с тюленями. Право, эти огромные глаза, смотрящие с таких милых мордашек, создают впечатление доверчивых созданий — особенно когда смотришь на детенышей и особей менее крупных видов, как, например, тюлень обыкновенный, обитающий в Северной Атлантике и на севере Тихого океана. Как бы не так! Они наносят глубокие, жестокие укусы, которые очень подвержены септике. Но еще большее беспокойство вызывала высокая степень риска, связанная с работой внутри пещер. Мне менее всего хотелось бы, чтобы молодая супруга Мохаммеда так скоро овдовела из-за того, что ее муж беззаветно предан делу сохранения тюленей-монахов. К тому же множество неприятных мелочей будут связаны с тем, что столь сложная и тонкая операция будет производиться в местах, далеких от очагов цивилизации, и что методы отлова тюленей никогда не пробовались на практике. Но самой большой проблемой являлось состояние моря в районе мыса Кап-Блан. Что, если погода изменится в то самое время, когда мы будем находиться в пещерах?
Мое бодрое настроение окрасилось дурным предчувствием, когда я вылетел в Касабланку, чтобы посмотреть, как продвигаются дела с подготовкой экспедиции. Моим соседом в салоне самолета был поддатый голландец, который всю дорогу вещал мне, как он ненавидит бельгийцев.
— Бельгия подарила миру только двух выдающихся людей, — бормотал он мне на ухо, — изобретателя саксофона [47] и живописца Рубенса [48]. Тот, по крайней мере, занимался любовью со своей женой за пять минут до смерти. Вообразите-ка другого бельгийца, способного на такое!
В Касабланке я встретился с Джоном Кершоу и Филиппом Робером. Джон, один из самых опытных в Европе специалистов по морским млекопитающим и отличный пловец в превосходной физической форме, работал со мной в Англии, Испании и затем во Франции в течение почти двадцати лет. Филипп — биолог из национального парка Порт-Крос, очаровательный и полный энтузиазма француз, которого я никогда прежде не имел чести встречать. На следующий день к нам присоединились: Рожер де ла Грандьер — чудаковатый рыжеволосый француз с видом морского разбойника, на четвертом десятке, накопивший богатый опыт общения с морем и обитающими в нем созданиями; Пьер Эскубер, чернобородый ихтиолог и аквариумист из аквапарка; Саид, зоолог из Рабата, который, кроме всего прочего, долго занимался изучением диких кошек в горах Атласа; и наконец, Мохаммед, играющий роль связующего звена с марокканским Министерством рыбного хозяйства.
Рожер подтвердил то, что описывал Дидье Маршессо в ходе своих нескольких визитов на Кап-Блан. Гражданская война наложила свой отпечаток на среду обитания тюленей. Открытые берега, где они любили загорать на солнышке, ныне пустынны, засорены ржавеющими обломками оружия. В результате взрывов обрушились своды нескольких пещер, и, хотя между воюющими сторонами действует и в целом соблюдается перемирие, разведывательные военные машины и работа по очистке театра военных действий от мин продолжает нарушать покой животных.
— Более того, — продолжал Рожер, — я забрался по скалам и спустился в отверстие в одну из пещер, где Маршессо в свое время обнаружил тридцать самок с детенышами. Теперь она оказалась пуста! Черт возьми, когда я выбрался наружу, то увидел боевой корабль, облепленный выцветшими фотографиями полковника Каддафи. Его ракеты с надписями кириллицей были нацелены на север.
— Там был еще кто-нибудь? — спросил я, почувствовав себя неуютно при мысли о возможности столкнуться с кем-нибудь из когорты ретивого полковника.
— На суше-то я не видел никого, но вплотную к берегу подходило несколько русских траулеров, и люди оттуда постоянно наблюдали за мною в бинокли. Да, кстати, я договорился с комендантом гарнизона в Дахле, что он обеспечит нас защитой, когда мы отправимся на Кап-Блан. Он окружит пещеры со стороны пустыни парашютистами-десантниками.
— Но я-то думал, что гражданская война закончилась. По крайней мере, перемирие-то в силе!
— Ну да.
— Значит, проведение экспедиции безопасно?
— Абсолютно.
— Зачем же тогда парашютисты?
Рожер улыбнулся, послюнил сигарету и по-галльски пожал плечами.
— Как это по-вашему, по-англосаксонски? Здесь
