Летим на большой высоте. Кажется, застыли на месте, а земля медленно проплывает под нами. Ни жилья, ни дымка, никаких следов человека. Пустыня.
Горизонт на востоке залит густым багрянцем, который тает на глазах. Огненный диск восходящего солнца бледнеет. Вспыхивают мрачные вершины гор, застывшие над черными пропастями, рассеиваются по ущельям тени, — пустыня, как и все на земле, оживает, почувствовав тепло солнца. Шире распахивается необозримое пространство восточной оконечности материка. Слева — вдали — отроги Джугдыра, подбитые понизу бархатом темных лесов. Нашим курсом тянется Секстант — плосковерхий, сглаженный временем, хребет. Ничто не нарушает покоя просторов. Мы одни над бесконечным безмолвием.
Самолет постепенно набирает высоту, переваливает последние гребни Экимчана, взору открывается Удская равнина. Мари, мари, неоглядные мари, уходящие до Охотского моря, сливающегося с синевой горизонта.
Идем на высоте семисот метров над ноздреватой землей. Видно каждое деревце, каждую выемку. Но глаза ищут только дымок костра. Как без огня человеку в такой холод?
Мы надеемся на опыт Тиманчика. Он и в бурю, и в дождь сумеет развести огонь, тем более он понимает, что искать их будут с воздуха. А гул мотора здесь услышат издалека.
Земля как на ладони. Но нигде ничего. Только мари, мари…
Я прошу пилота идти кругами. Так мы сможем более тщательно обследовать местность. Машина описывает огромный круг от реки Уды до Селитканских гор.
Только стада сокжоев, вспугнутые ревом мотора, рассыпаются под нами, да иногда мы видим группы лосей. Это менее пугливые животные, они или останавливаются, или, не понимая, откуда надвигается опасность, мечутся из стороны в сторону.
Но людей не видно.
Летчик Нагишкин недавно кончил школу. Он еще нетвердо знает, на что способен У-2. У него еще нет опыта борьбы с бурями. Ему еще многому надо бы научиться. Но… Мог он не рассчитать свои силы.
Надо искать, надо, а у нас истекло время, мы вынуждены вернуться. Машина набирает высоту, ложится курсом на запад. По пути садимся в Экимчане. На метеостанции определяем по времени приблизительные координаты встречи самолета с ураганом. Это место находится где-то на середине равнины. Но мы там ничего не обнаружили.
Выяснилось, циклон пронесся над всей огромной территорией Приохотского края, был он силой до десяти баллов. Для У-2 это верная гибель. Опытный пилот, заметив приближение непогоды, повернул бы обратно, а если у него уже не было бы времени добраться до базы, сел бы при первой возможности. Нагишкин же молод, неопытен. Надо же было мне послать именно его! Этого я себе не смогу простить!..
Когда мы снова были в воздухе, я заметил на горизонте у Охотского моря полоску тумана. Скоро потускнело солнце. Небо казалось выцветшим, старым. «Что это? Что?» — не без тревоги подумал я.
С аэродрома мы вместе с экипажем отправились в штаб экспедиции. Наши полевые радиостанции ничего не добавили к вечерним вчерашним сообщениям. Самолет пропал бесследно. Сегодняшний полет убедил нас в том, что поиски будут трудными и, вероятно, длительными. К сожалению, мы ничего не можем предпринять на земле, пока не обнаружим с воздуха место катастрофы, а это, как показал полет, не так просто.
Опять засиделись до полуночи в штабе. Решили снять с транспортной работы АН-2. Эта машина, пожалуй, самая надежная для поисков: может летать на небольшой высоте, с большим радиусом действия и совсем нетребовательная к посадочным площадкам, для взлета и посадки ей нужна небольшая дорожка.
Самолет рано утром вылетит к морю и будет базироваться на площадке вблизи поселка Удское. Кроме этого будут сосредоточены три группы оленьих нарт на устьях трех больших рек, впадающих с южной стороны в Уду. Эти упряжки должны быть готовы отправиться в любой момент к месту катастрофы с необходимым грузом.
Пока на складе шла упаковка аварийного груза для самолета и нарт, я написал радиограммы начальникам партий экспедиции о случившемся, предложил включить все подразделения в поиски на своих участках и дважды в день сообщать о результатах в штаб.
Я не стал ужинать, разделся, лег в постель. Но не уснуть. Хлопают ставни, в трубе воет ветер, тяжесть на душе — неодолимая. Убеждаю себя, что люди нашли приют, что Тиманчик не сдастся, что к утру угомонится погода и мы завтра разыщем их. А в душе никакой надежды, только боль. Разве только случится чудо.
В шесть утра посыльный принес в штаб сводку погоды, переданную нашими полевыми подразделениями. Восточный край материка охвачен непогодой. Ветер шесть-семь баллов, видимость — ноль. Рухнули последние надежды спасти людей…
Мысли невольно возвращаются к прошлому. Вспоминаются походы, подъемы на пики, трудные тропы по неизмеримым болотам, манящие неприступные дали, где вместе с Тиманчиком делили мы походные дни и ночи. И где-то в уголке души снова затеплилась надежда, уныние показалось непростительным. Надо действовать, надо что-то предпринимать…
Как все же ничтожен человек в борьбе со стихией!
В семь утра я уже в штабе. Бурные порывы ветра бьют в окна. Пространством владеет буря.
Все собрались в радиостанции. В помещении полумрак, непогода отодвинула утро. Порою в железной печке вспыхивает огонек и блуждающим светом охватывает безмолвных людей. На их лицах, выхваченных из темноты, безнадежность. Говорить не о чем. Мы бессильны, пока не стихнет буря.
Распоряжаюсь загрузить ЛИ-2 и АН-2 и держать их в готовности. Полевые станции на побережье Охотского моря дают сводки погоды через каждые два часа. Теперь почти никакой надежды найти людей живыми. Проклятая буря, что наделала!..
Чуть ли не неделю гневалось море. Полчища туч, подхваченных разъяренным ветром, день и ночь проносились над восточным краем материка. Поселок как вымер. Ни лая собак, ни людского говора. Мы уже смирились со многим. О гибели людей говорили как о свершившемся факте, и не так проклинали погоду…
И вот на седьмой день после катастрофы меня разбудил резкий стук в окно. Я вскочил. С аэродрома доносился гул разогреваемых моторов.
— Приехали за вами. В восемь — вылет, — услышал я голос шофера.
Короткие сборы, тороплюсь, не до завтрака. Добрая старушка-хозяйка засовывает в карман моего полушубка, как всегда, сверток с постряпушками.
— Пошли вам господь удачу, — говорит она вслед.
Бури как не бывало! Погода ясная, безветренная. Такой небесной синевы, кажется, я не видел даже в зимние шестидесятиградусные морозы. Подъезжая к аэродрому, мы видели, как оторвался от земли АН-2 и, не разворачиваясь, лег курсом на Уду. Наш ЛИ-2 еще стоял под заправкой.
