В общем, мои сборы продолжались, Кристоф приехал через три дня, и авиабилеты на Франкфурт заказаны.
Еще несколько лёвчиков удалось освободить и увезти за границу. Потому что, конечно, в России это дело обычное, за большие деньги все запрещенное возможно. Я не стану загромождать вам голову именами, это не так важно, потому что самое важное впереди.
Я не выходил и ни с кем не общался. Митя Бибиков уехал в Германию еще до жуткого лугового парада, и адекватного партнера у меня не было. Он мне звонил часто, но мы просто обменивались короткими бытовыми зарисовками. Соня заходила ко мне иногда на десять минут, погруженная в свои невеселые мысли, но ничего путного сообщить она не могла.
Радио «Волга» несло бог знает что. Всех (за редкими исключениями) отправили в бессрочный отпуск. Сёма, кстати, остался на станции и регулярно выдавал свои никому не нужные передачи, причем теперь в прайм-тайм. Про Леонск на «Волге» говорили только то, что предлагала администрация мэра. Сёма мне звонил пару раз, но какой теперь от него был толк? Я, конечно, смотрел «Евроньюс».
И вот что узнал. Дня через два после захвата состоялась попытка взять Утрау штурмом. Дурацкая, глупая, и кончилась она десятком убитых. Пылкие леонские юноши и подростки, в том числе тот двенадцатилетний Арик Шварц, который гулял с рыженькой Джиной в скверике у Театра, насобирали по городу всякого оружия, пистолеты, охотничьи ружья, нашли даже два автомата Калашникова и решили освободить своих хвостатых любимцев. Подъехали к острову ночью, на лодках, которые шли тихо-тихо, высадились под самым забором (трех метров высотой, из гладкого металла!), дошли по-тихому до КПП по узкому бережку. Всего их было четырнадцать человек, и возглавлял всю группу сын Данилы Контарского Егор (хотя его лёвчики Зина и Дзакко уже гуляли по лугам Швейцарии). Пороху у них было много, но умения построить операцию никакого. При первом выстреле сбились, испуганные, в кучу, потом стали палить вразнобой, а еще через минуту побежали кто куда. Тут их почти всех и перестреляли охранники. Арик выжил, получил пулю в ногу, но в леонской больнице его быстро вылечили, и он уехал к своим хвостаткам в Швейцарию.
Почему всех леончиков за границей везли в горы, на открытую местность, подальше от больших городов? Потому что Эрика Куоко, леонский ветеринар, путем долгих исследований установила, что лёвчики гибнут от близости других домашних животных. В Венеции, когда их туда привезли из Африки, собаки и кошки постепенно вышли из употребления. Именно этим и определялась чудесная живучесть лёвчиков. А когда их увозили в другие города, по соседству оказывались либо псы, либо коты. У них даже складывались с нашими малыми львами чудные дружеские отношения, но на каком-то биологическом уровне они оказывались несовместимыми. Но теперь, в XXI веке, леончане про это знали, потому Марик и говорил про «подходящее место» для Чино.
Опять я сижу на своей террасе в Химмельзее,и опять смотрю на эти четыре лиственницы. Марик поселился в конце концов тоже в Шварцвальде, и рядом у них в деревушке Линденхайм стоят три дома, в одном Марк со всем своим семейством, в другом Прицкеры, а в третьем Шварцы. Взрослые нашли себе прекрасную работу кто во Фрайбурге, кто в Базеле, дети ездят в местные школы. А три лёвчика дружат, как и в Леонске. То есть Чино, Джина и Мина буквально не расстаются. При этом брат и сестра Джины к ним не кадрятся.
Вчера Марик и Валерия Петровна приезжали ко мне в гости, и когда Чино с Мариком пошли порезвиться на лужайке перед моим домом, заботливая бабушка нашептала мне на ушко, что, наверное, и семья у этих троих зверьков будет тройная. Потому что Мина не хочет отпускать Чино, несмотря на нежные отношения с Джиной. У той началась первая течка, у Мины она не за горами, и кажется, в Линденхайме скоро народятся маленькие лёвчики. Кто знает, может быть, из этого и получится что-то?
А лиственницы – вы помните, их ведь четыре, и три из них держатся вместе, а одна на особицу, подальше. Это трое лёвчиков, сбившиеся уже в семейку, а неподалеку, но в стороне, я собственной персоной. Такой вот шварцвальдский наш итог.
Теперь мне надо вам сообщить самое неприятное. Это слово я уже сказал – течка. Именно она и привела к тому, что случилось на острове Утрау. В начале октября у лёвчиц начинается гон, и в это время численность животных на прогулках Золотого поля резко уменьшалась. А устроители «лагеря» на эту тему не подумали. И когда в воздухе запахло сексом, на Утрау начались первые бои самцов. Страшные, как у больших львов. За один бой загрызали до пяти лёвчиков. Но вы понимаете, когда почти все самки впали в состояние течки, произошло всеобщее помешательство. Грызня охватила весь остров буквально. Мелкие лёвчики-подростки забивались под кусты, но их оттуда вытаскивали и рвали на части. Не остались в стороне и самки (как мне неприятно писать это гнусное слово здесь, в этом контексте!) – они науськивали самцов, а потом еще и дрались друг с другом. Дело кончилось тем, что за три-четыре дня на всем острове осталось только десять-пятнадцать полуживых зверьков, которых охранники перестреляли.
Знаете, нет у меня больше сил сегодня, чтобы писать. Последнюю главу оставлю на завтра.
Вчера я еле проснулся. Посмотрел утром на часы – одиннадцать. Нет, думаю, вставать рано, еще поваляюсь. Закрыл глаза – и провалился. Разбудила меня Дуся в три часа. Она пришла готовить мне обед, открыла дверь своим ключом и нигде в доме меня не обнаружила. Пришлось ей вломиться в мою спальню. Она испугалась, не случилось ли что. Но все-таки меня растрясла. Я встал как огурчик. И дальше день пошел своим чередом.
Людвиг Соловьев прислал мне новые переводы сонетов Шекспира на русский. Грубоватые, злые, но прямые в своих страстях. А от Сони я получил американское исследование по лексике в шекспировских сонетах. И эта книжка мне пришлась кстати. Часа два сидел не отрываясь.
Ко мне вечером приезжала Труди, села на свой роскошный порше в Вюрцбурге и прикатила. В свои семьдесят пять не дает себе спуску. Мы с ней мило поболтали о том о сем, ее больше всего сейчас интересует мода на сумки, собрала целую коллекцию. Привезла мне дивные маслины, каламата, мои любимые, она была в Греции и там их для меня раздобыла в одном элитном хозяйстве. Такой сгусток вкусов, как у хорошего вина!
Уехала Труди, а мне позвонил Митя. Говорит, включи российский канал, там передача про Леонск. Зря я включил. Там показывали какой-то фестиваль, его организатор Гидо, он перекрестился в Гидона Скатова, прилично говорит по-русски. Его назначили местным министром культуры. Рядом с ним какие-то фальшивые незнакомые лица. Я выключил с отвращением. Перевел на канал «Меццо», там передавали один из поздних квартетов Бетховена, я постепенно отошел. Зачем мне отрицательные эмоции в такие пригожие дни?
