С другой стороны, Поднебесная империя никогда не предпринимала морских завоевательных походов, хотя на суше всегда с готовностью отхватывала лакомые куски, если обстоятельства тому благоприятствовали. Вместительные баочуани Чжэн Хэ были набиты оружием и солдатами, но его военные операции можно пересчитать по пальцам. Примерное наказание морского разбойника Чэнь Цзу’и, захватившего город Палембанг на Суматре, и пленение цейлонского царя с непроизносимым именем (мотивы этого деяния неясны) – вот и все боевые подвиги прославленного адмирала. Для семи дальних плаваний, растянувшихся на долгие 28 лет (1405–1433 годы), весьма негусто. Тогда, быть может, честолюбивый Юнлэ планировал завязать дипломатические отношения с государями сопредельных стран? Вполне возможно, но есть одна досадная мелочь: богдыханы Срединной империи предпочитали принимать иноземных послов у себя дома, а не отправлять своих подданных неведомо куда. Самодостаточный Китай всегда варился в собственном соку и не жаловал любопытных варваров. Когда Чжэн Хэ возвратился из последнего, седьмого, плавания, новый император встретил путешественников весьма прохладно (Юнлэ к этому времени уже умер). Разумеется, ритуал превыше всего, и команда получила пышные одеяния и бумажные деньги. Закончив церемонию, император сказал:
– У нас нет никакого желания получать вещи из отдаленных стран, но мы понимаем, что их прислали с самыми искренними чувствами. Раз уж они приехали издалека, их надлежит принять, но это – не повод для поздравлений.
Динара Дубровская, ссылаясь на мнение известного российского китаеведа Алексея Бокщанина, излагает любопытную версию относительно возможных побудительных мотивов китайской морской экспансии. В начале XV столетия Поднебесной империи мог угрожать железный хромец Тамерлан, ставший к 1370 году полновластным хозяином Средней Азии. Разгромив в нескольких походах Золотую Орду, изрядно пощипав Иран, Ирак, Армению, Грузию и малоазиатские страны, разграбив в 1395 году южные окраины Руси и совершив поход в Индию (1398 год), он в конце 1404 года сосредоточил большую армию у города Отрара на Сырдарье, готовую обрушиться на Китай. Дубровская пишет:
Соответственно Чжэн Хэ могли поручить дипломатическую миссию найти за морями союзников против Тимура. Ведь когда в 1404 году тот заболел, уже имея за плечами покоренные и уничтоженные города от России до Индии, в мире вряд ли нашлась бы сила, способная тягаться с ним в одиночку.
Откровенно говоря, аргументация слабая. Для чего строить огромный и безумно дорогой флот в несколько сотен кораблей, если речь идет всего-навсего о создании военно-политического альянса? Чем бездарно швырять деньги на ветер, куда разумнее озаботиться укреплением западных рубежей империи, дабы отразить предполагаемое нашествие. Кроме того, в феврале 1405 года Тамерлан умер, и кровавая междоусобица, немедленно взорвавшая изнутри рыхлое государство Тимуридов, навсегда похоронила восточную мечту жестокого эмира.
Вернемся на 30 лет назад, когда в 1405 году флотоводец Чжэн Хэ, получив высочайшее благословение, отбыл в далекие края, лежащие на берегах Западного, сиречь Индийского, океана. Все экспедиции на запад стартовали из Нанкина, пересекали Южно-Китайское море, а затем, сделав остановку в Чампе (индуистское царство на юге современного Вьетнама), направлялись к островам Зондского архипелага или, обогнув Малаккский полуостров, выходили в Бенгальский залив. Далее путь лежал на Цейлон и в Южный Индостан, на западном побережье которого располагался богатый город Каликут (не путать с Калькуттой в низовьях Ганга). Первые три плавания (1405–1411), видимо, этим и ограничились, а в четвертом (1413–1415), пятом (1417–1419), шестом (1421–1422) и седьмом (1431–1433) походах энергичный адмирал раз за разом проникал все дальше на запад. Корабли Чжэн Хэ посетили город Ормуз, лежащий в устье Персидского залива, прошли вдоль берегов Аравийского полуострова, заглядывая в богатые порты Джофар, Ласа и Аден, обогнули Африканский рог и, спустившись на юг вдоль восточного побережья Африки, достигли Занзибара. Вероятно, именно этот небольшой островок, притулившийся у восточных берегов Африканского континента (или портовый город Малинди, расположенный чуть севернее, на территории современной Кении), стал крайней южной точкой экспедиций Чжэн Хэ, хотя некоторые исследователи не сомневаются, что китайская флотилия проникла гораздо дальше на юг – прошла Мозамбикским проливом и даже обогнула мыс Доброй Надежды. Во всяком случае, на китайской карте, датируемой 1420 годом, вполне достоверно показана часть юго-западного побережья Африки. Более того, в распоряжении историков имеется свидетельство некоего фра Мауро, монаха-картографа из Венеции, который в 1457 году написал, что «тридцатью годами раньше джонка из Индии» заплыла на 2 тысячи миль в Атлантику.
Отдельные горячие головы не исключают, что прославленный китайский адмирал пересек Тихий океан и достиг берегов Американского континента, почти на 100 лет опередив Колумба, исследовал северо-западное побережье Австралии и даже обогнул земной шар задолго до Магеллана, но профессиональные историки весьма скептически относятся к таким экстравагантным гипотезам. Правда, совсем недавно на одном из аукционов почтеннейшей публике продемонстрировали карту 1763 года (якобы точную копию карты 1418 года), на которой отчетливо видны Америка и Австралия. Экспертиза вынесла положительный вердикт: бумага подлинная, XV века, а вот относительно чернил ясности пока нет. Поживем – увидим, хотя, вероятнее всего, удивительная карта – банальная фальсификация или сравнительно поздняя копия какого-нибудь западного источника. Бесспорно только одно: две последние экспедиции Чжэн Хэ были самыми дальними, но всю информацию о них, к сожалению, уничтожили, поскольку император Юнлэ со временем заметно охладел к морским делам, а его преемника далекие страны не интересовали вовсе. Большая часть замечательных лоций китайского адмирала тоже канула в Лету. Списанный за ненадобностью флот благополучно сгнил в порту. Точная дата смерти Чжэн Хэ неизвестна; кенотаф, который показывают туристам в Нанкине, – всего лишь дань памяти великого флотоводца.
Китай вновь замкнулся в своей непроницаемой ореховой скорлупе, полностью отказавшись от присутствия в Индийском океане. Единичные торговые операции отдельных купцов (в Японии, Индокитае и др.) погоды не делали. Опять возобладал традиционный изоляционизм, и огромная дальневосточная страна окуклилась, затаилась и на сотни лет прервала всякое общение с внешним миром. Поэтому пассионарный взрыв XV века (если рассуждать в терминах Л. Н. Гумилева), разметавший китайские корабли по Южным морям, следует рассматривать как редкое исключение на фоне многовекового послеполуденного сна. Трудно сказать, в чем тут дело. Похоже, всему виной национальная ментальность: если западные культуры еще со времен древних греков и римлян всегда были предельно динамичны и стремились переделывать мир под себя, то народы Дальнего Востока больше всего на свете ценили равновесие и гармонию и старались не делать резких движений. Но как тогда объяснить небывалый всплеск активности в первой половине XV столетия, этот короткий пароксизм открытости вовне? Едва ли разумно все списывать на своеобразный комплекс неполноценности императора, как это делает в своей статье Д. Дубровская. Юнлэ, дескать, пришел к власти путем дворцового переворота, и потому его одолевал некий деятельный зуд. Сидеть сложа руки и ждать, когда данники сами явятся на поклон, ему было просто невтерпеж. Однако, во-первых, дворцовые перевороты в китайской истории – вещь вполне заурядная, а во-вторых, не забудем, что Юнлэ отнюдь не человек без роду и племени, а как-никак четвертый сын покойного императора. Так что с правами на престол у него было все в порядке. Реальные причины наверняка лежат глубже. Видимо, так устроен социальный организм, что время от времени ему нужны основательные встряски, даже если его девиз – гармония, умеренность и постепенность.
