Находившиеся на другом конце весов простые ламы, число которых было огромно, не были ни набожны, ни честны. Они бродили по стране, нищенствовали, зарабатывая на жизнь тем, что предсказывали доверчивым скотоводам будущее и продавали им индульгенции. И эти мелкие ламы придерживались обета безбрачия ничуть не строже, чем те, кто стоял на высших ступенях иерархии. На них лежит ответственность за необычайно высокий уровень венерических заболеваний, главную медицинскую проблему страны в начале XX века.
Эрдени-Дзу был естественным выбором для строительства в Монголии первого ламаистского монастыря. Он был сооружен вблизи того места, где Угэдэй, Гуюк и Мункэ — второй, третий и четвертый каганы из династии Чингисидов — проводили великие курултаи. Ко времени посещения Монголии Рубруком тут вырос маленький городок, где нашли приют сотни торговцев и дипломатов, прибывших к монгольскому двору из Китая, Средней Азии, с Ближнего Востока и даже из Кореи. В 1940-х годах русская археологическая экспедиция обнаружила, что камни, из которых сложены древние имперские здания и средневековый город, были использованы при сооружении этого ламаистского монастыря. Религиозный анклав, который монахи возвели для себя, растащив древние камни, был громаден. В каждой стороне внешней стены помещалось 108 ступ, оплаченных пожертвованиями верующих. Священные изображения внутри храмов Эрдени-Дзу, как говорят, были созданы первым Хутухтой, который был знаменитым скульптором. Кстати, он был женат, и есть фольклорный рассказ о том, что когда некоторые выразили недовольство тем, что у него есть жена, он вызвал ту из своей юрты. Она вышла, держа в голых руках расплавленную бронзу, и, пока критики глядели на нее, вылепила из мягкой болванки статуэтку Будды. Это заставило критиканов замолчать.
Сегодня внешняя стена Эрдени-Дзу стремится вернуть себе некое подобие былой славы, и побелена она не из почтения, а потому, что нынешнее правительство отчаянно нуждается в иностранной валюте и понимает, что монастырь будет уникальным туристическим аттракционом. Внутри, однако, огороженная периметром стен территория по большей части представляет собой поросшую травой пустошь. В отдалении, напротив главных ворот с надвратной башней, стоят несколько храмов с синими крышами и одна-две ступы, кажущиеся маленькими из-за разделяющего их открытого пространства. Некогда территория за стенами была тесно застроена зданиями — храмы, монашеские спальни, трапезные, склады; высказывалось предположение, что, исходя из сегодняшней картины всеобщего уничтожения, большинство первоначальных зданий монастырского комплекса должны были снести при помощи взрывчатки. Но нет ни единого документа, который мог бы поведать о случившемся. Уничтожение теократического государства в Монголии, пик которого пришелся на конец 1930-х годов, остается одной из самых хорошо охраняемых тайн современного вандализма.
Коммунисты дождались, пока умрет последний царь-Хутухта; случилось это в 1924 году, когда ему было 54 года. Потом с возрастающей жесткостью и удивительной переменой в своих чувствах они набросились на церковь, точно акулы, рвущие куски плоти из тела беспомощного кита. Сначала ламаистские монастыри лишились земельных владений и привилегий. Затем монахов обложили непомерными налогами. По одной из циничных придумок лам призывного возраста заставили платить особый штраф за то, что они не служат в армии. Монастыри один за другим терпели финансовый крах. Некоторые монастыри силой переносили на другие места, подальше от паствы, и, лишенные поддержки местного населения, они зачахли. Многие ламаистские монастыри были закрыты делегациями фанатичных партийных работников, чьи приказы подкреплялись армейскими отрядами. Только из одного монастыря в один день было изгнано 400 лам, и многие из самых жестоких репрессий были осуществлены зимой, что обрекало выселенных на смерть от холода. Несколько монастырей снесли бульдозерами, чтобы ламы не смогли выбраться. В 1937 году около 97 000 монахов были «реклассифицированы». Большинство переселили в города или распределили по рабочим бригадам; некоторых, отправил и в трудовые лагеря, и больше их не видели. Немногие были ликвидированы. Книги лам, среди которых были уникальные рукописи, привезенные из Тибета, бросили в костры. Святилища-обо сравнивали с землей, и даже вмурованные в ступы священные мощи выдалбливали и разбивали. В качестве подачки звучавшей из-за рубежа критике был сохранен «выставочный образец» религии.
Часть величественного монастыря Гандан в Улан-Баторе отвели под так называемую «религиозную школу», отыскав для нее услужливого настоятеля и горстку монахов, а малый Оракульский дворец превратили в окаменелый и неинтересный государственный музей. Казалось, у религии в Монголии уничтожены и корни, и побеги.
Потом, два года тому назад, «перестройка» и «гласность» в Советском Союзе оказали свое влияние и на Монголию, стал формироваться новый взгляд центрального правительства на религию. Хотя никто не уверен, какова именно официальная политика по отношению к ламаизму, есть намеки, что религиозные богослужения будут снова разрешены. Для начала предполагалось возобновить деятельность громадного монастыря в Эрдени-Дзу, призванного стать действующим религиозным центром, а не просто приманкой для туристов, — в случае, если найдутся ламы. Ламы отыскались, что не удивило никого, кроме большинства недалеких партийных сановников. Не со всеми монахами было покончено, не все бежали из страны во время массовых чисток. Кое-кому удалось потихоньку ускользнуть, и они обрели убежище среди сельского люда. Полвека они, не бросаясь в глаза, прожили среди пастухов. Они носили обычную одежду, как у всех, но хранили свои ламаистские облачения, и большинство втайне отправляли обряды. Словно экзотические цветки, проросшие сквозь трещины в государственном монолите, вдруг появились эти выжившие ламы, вновь облачившиеся в ярко-красные одежды и желтые шапки. Они достали длинные и тонкие деревянные ящички, похожие на длинные пеналы, где хранились священные тексты, написанные на пергаменте. Они подновили свои барабаны, колокольчики и курительницы и принесли их в Эрдени-Дзу, хотя большинство святилищ должны были найти уничтоженными, а священные изображения — в ужасном состоянии.
Двадцать или тридцать лам снова поселились за монастырскими стенами. Они вычистили и отремонтировали маленькое здание на дальней стороне площади, вновь вывесили там священные флаги. Они подновили помост, с которого стали трубить в раковины, призывая к молитве, зазвучали молитвы о благополучии народа. Картина исключительная: ни одному из этих старых и сморщенных лам не меньше 70 лет, и лица у них такие, будто бы они явились из мира «Хоббита» Толкина.
