Рассказывают, что, лишь после того как священник изымал десятую часть всего урожая ароматических смол «для бога», то есть в пользу государства, царь разрешал свободную продажу этого товара. Вот тогда торговцы могли покупать и продавать священный товар.
Из Шабвы караваны в три тысячи верблюдов, нередко растянувшись километров на тридцать, отправлялись раз или два в году, вскоре после окончания дождей. Их путь лежал через семьдесят населенных пунктов, в том числе через Мариб, Неджд, Мекку, Джидду, Медину, Петру и другие, в Газу к Средиземному морю. Такой переход продолжался в среднем не менее семидесяти дней.
В лавках средиземноморских портовых городов, таких, как АлексаНДРЙя, работников в конце дня раздевали и обыскивали, чтобы они не унесли домой ни кусочка смолы. С целью сохранить в тайне дорогу к хранилищам перед воротами торговых контор работникам завязывали глаза тряпкой или надевали на голову густую сетку, поэтому лишь немногим был известен путь к сокровищам. Со временем торговля благовониями пришла в упадок, блеск южноаравийских городов померк. И лишь редкие караваны продолжали ходить по старым дорогам, проложенным задолго до открытия благовоний, перевозя необходимую для жизни соль. В непосредственной близости от Шабвы находятся соляные копи, такие же копи есть под Марибом. Можно полагать, что соль отсюда развозили во все районы Южной Аравии.
«Медленно и неумолимо ложился вечно движущийся песок на древние храмы и дворцы Аравии», — сообщает летописец. Однако славное прошлое не исчезло из памяти людей, оно продолжает жить в легендах и сказаниях. Мраморные плиты храмов теперь служат фундаментами глиняных хижин, а некогда плодородные, орошаемые поля превратились в пустыню. В Европе прослышали о том, что в далекие времена был город Шабва, и в конце 30-х годов нашего столетия начался настоящий ажиотаж вокруг исчезнувшего города в стремлении открыть тайны Шабвы.
«Тайна Шобуа — среди бедуинов Южной Аравии, в глубине царства сабеев» — эта книга вышла в Берлине в 1935 г. и принесла ее автору Гансу Хельфритцу успех, хотя до сих пор неясно, действительно ли он побывал в Шабве.
В то же время англичанка Фрейя Старк отправилась к «южным воротам Аравии». Найти Шабву было ее самым сокровенным желанием. «Шабва от меня, — писала она, — не далее трех дней пути, и нет таких препятствий, которые помешали бы мне приблизиться к ней, однако удар судьбы (лихорадка уложила ее на больничную койку в вади Хадрамаут, откуда на самолете ее отправили в Аден. — Д. Ш.) сделал Шабву для меня недосягаемой… Лишь в мечтах бродила я по её безлюдной царственной улице».
Открытие Шабвы состоялось в 1936 г., и честь его, как полагают, принадлежит Джону Филби, человеку, который сказал про себя, что он «величайший из наследников Аравии» — слова, которые Филби велел высечь на своем надгробном камне. Сорок лет жизни он провел в Аравии, был агентом британской короны, представителем автомобильной компании Форда и нефтяной компании, а также личным советником и биографом Ибн Сауда. Филби объяснил королю, финансовое положение которого оставляло желать лучшего (в то время он еще не имел прибылей от нефти, американцы только начинали тогда поисковые работы), что поток паломников резко сократился из-за требования Международной ассоциации здравоохранения установить карантин для всех паломников, направлявшихся в Мекку и Медину, и что это распоряжение можно обойти, если паломники будут въезжать в страну через южное побережье. Филби было поручено как можно скорее отыскать этот путь. Давно забыты первопричины его путешествия в Аравию, однако помнят, что он неожиданно для себя открыл Шабву. Он считал, однако, что Шабва самая жалкая из всех дочерей Сабы и что там никогда не было восьмидесяти храмов. Но раскопки, которые когда-нибудь непременно начнет молодая республика, покажут, кто был прав — Филби или арабский исследователь Ахмед Фахри, который был убежден, что никакая другая страна на Востоке не сможет внести большего вклада в раскрытие истории древнего мира, чем Йемен, когда начнутся раскопки развалин на его холмах.[54] Внизу у моря полыхает на ветру огонь большого костра: в честь гостей жарят барана — значит, самое время идти туда. У костра Хусейн с гордостью рассказывает друзьям обо всем, что слышал от меня.
Я собирался ехать дальше на север. Никто из присутствующих не решился прямо отсоветовать это, но они надеялись, что мне все равно придется возвращаться мимо «Вороньего замка».
Когда доу отчаливает, чтобы вернуться в Мукаллу, на берегу я вижу портовых рабочих. Может быть, это потомки тех, кто некогда грузил благовония. Их коричневые фигуры резко выделяются на фоне белого песка и долго еще маячат вдалеке.
Сегодня до Шабвы можно быстро добраться из Адена по асфальтированному шоссе. Сейчас город ничем не примечателен. Но когда начнутся раскопки, когда очистят песок с развалин храмов, вот тогда я, пожалуй, хотел бы здесь побывать.
В лепрозории под Эль-Мукаллой
Кожа блестела, словно смазанная маслом, лицо казалось опухшим, на ушных раковинах и над бровями, на которых почти не осталось волос, — плотные утолщения. Обычно темно-коричневая кожа стала грязно-серой. Пациент лет тридцати шести, который пришел ко мне на прием в Адене, уже длительное время страдает сильным насморком и носовыми кровотечениями. Он обращался с этим к многим врачевателям, но ни одно из рекомендованных ими лекарств до сих пор не помогло. Родом этот больной с Севера, работал у одного рыбака помощником и получал от него небольшую плату. При осмотре больного я установил, что изменения на лице носят в основном узелковый характер, а на теле выявляются плоские диффузные изменения кожи. Инфильтраты уплотнили кожу, и в этих местах она была гладкой и блестящей. Я несколько раз уколол иглой кожу на таких участках — пациент никак не реагировал. Если бы он почувствовал боль, это значило бы, что он не болен. Но он не почувствовал ее!
Я вспомнил об этом аденском приеме в местечке неподалеку от Мукаллы, когда наш «лендровер» остановился около человека с «львиным лицом». Он сказал, что посторонним въезд в деревню воспрещен. Но мы показали ему разрешение, после чего он приветливо поздоровался с нами и проводил к местному начальнику.
Мы идем мимо хижин, сложенных из ветвей, камней и глины. Их почти не видно среди зелени пальм, бананов, кустов. Растительность здесь великолепная благодаря хорошему уходу и достаточному количеству воды в близлежащем источнике. Эта деревня — единственная в НДРЙ, где живут только больные проказой.
