Утром вышли на трассу. Первая машина шла только на десять километров. Но по пути мы обогнали грузовик. Водитель остановил машину и, выскочив на дорогу, стал размахивать рукой, стопить.
— Он наверняка идет до Атамбуа, — так он объяснил нам свои действия.
Шоферу же грузовика вообще ничего не пришлось объяснять. Достаточно было того, что мы иностранцы, а он действительно едет в Атамбуа.
Переночевав, как обычно, в церкви, рано утром мы были у дверей Представительства комитета ООН по делам беженцев. Там нам сообщили, что занимаются только своими сотрудниками и беженцами, и посоветовали зайти в местный офис индонезийского Министерства иммиграции и в Индонезийское управление военной контрразведки.
В Иммиграционной службе нас ошарашили тем, что сухопутную границу с Восточным Тимором перейти нельзя: на ней нет ни таможни, ни официального погранперехода. Он посоветовал, пока не поздно, возвращаться назад в Купанг, а оттуда лететь в Дили на самолете или плыть на пароходе.
Управление военной контрразведки находится на дальней окраине города. Туда мы и пошли «солнцем палимы». Пытались стопить, но, похоже, никто, кроме нас, на рандеву к разведчикам не рвался. Очень хотелось плюнуть на все и повернуть назад, в Купанг. У нас оставалось еще два дня визы, может, что-нибудь успеем придумать? Дошли только из чувства долга. Пусть нам и тут не помогут. Но иначе потом будем всю жизнь мучиться неизвестностью. Зачем ооновцы направили нас в эту странную контору? Посмеяться? Может, и они приобрели вкус к «индонезийскому юмору».
«Разведчики» встретили нас не менее странно.
— Русские? Тогда вы должны знать слова песни «Дубинушка»! Нам эта песня очень нравится, но слов мы толком не знаем.
Ну, точно! Юмористы! Пока я с солдатами хором разучивал слова песни, лейтенант Юсуф сходил к начальству. Вернувшись, он неожиданно сообщил:
— Мы выпишем вам пропуск для прохода в Восточный Тимор через наш блок-пост. Только вначале, вы уж не обессудьте, мы должны вас обыскать. На всякий случай.
После тщательного обыска и заполнения короткой анкеты я вскоре стал обладателем пропуска на «Валерия Шанина и еще одного оранга», подписанного генералом индонезийской контрразведки (к нему за подписью ходил все тот же лейтенант Юсуф).
Первый же грузовик подбросил нас до Атапупу, а там мы надолго застряли. Кому нужно ехать к закрытому погранпереходу? Действительно, некому. И тому пикапу, на котором мы, в конце концов, туда попали, это тоже было не нужно. Он шел в лагерь беженцев, а до поста нас подбросил исключительно для того, чтобы сделать приятное «мистерам».
На блокпосту индонезийские солдаты сразу бросились грудью закрывать проход, но, увидев у меня в руках пропуск, сразу успокоились. Наши паспортные данные они куда-то переписали, а выездные штампы не поставили — это все же был не официальный погранпереход.
Только-только рожденная страна
Пройдя по лесной дорожке примерно один километр, мы вышли к блокпосту, над которым развевался голубой ооновский флаг. Там нас еще раз тщательно обыскали (видимо, индонезийцам, которые буквально четверть часа назад делали то же самое, они не доверяли).
— И давно вы из России? — удивился ооновец, проверявший наши «советские» загранпаспорта образца 1993 г. — А в Восточный Тимор надолго? Я поставлю вам пока разрешение на 1 месяц. А если понадобится, то мы вам его легко продлим — на любой срок.
Так мы оказались в Восточном Тиморе — одной из «вечных» горячих точек нашей планеты. Партизанское движение существует здесь испокон веков. Восточнотиморцы долго, но безуспешно воевали с португальскими колонизаторами, затем с индонезийским военным режимом, но свобода обрушилась на их голову совершенно неожиданно. В 1974 г. в Португалии произошла революция, и новое правительство отказалось сразу от всех колоний. В то время самой мощной и хорошо организованной повстанческой организацией на Восточном Тиморе был прокоммунистический «Фронт за независимость Восточного Тимора» (ФРЕТИЛИН).
Именно к нему в руки и должна была свалиться власть. Индонезия, которая тогда только-только оправилась после массовых антикоммунистических погромов, столкнулась с перспективой получить у себя под боком «азиатскую Кубу». Чтобы этого не произошло, сюда был введен тридцатипятитысячный военный контингент, и Восточный Тимор стал… двадцать седьмой провинцией Индонезии.
Партизаны, еще не успевшие выйти из лесов, продолжали воевать теперь уже с индонезийцами. Пока в Индонезии был военный режим генерала Сухарто, шансов на победу у них было мало. Любой сепаратизм тогда подавлялся железной рукой (по неподтвержденным неофициальным данным, на Тиморе было уничтожено около двухсот тысяч «партизан» и «подпольщиков»). Международная общественность регулярно, но безрезультатно клеймила за это Индонезию. ООН принимала гневные резолюции. Но все было без толку.
Когда после падения режима Сухарто к власти в Индонезии пришли «демократы», у Восточного Тимора появился реальный шанс на независимость. Как разваливаются империи в процессе «демократизации», хорошо известно на примере СССР. В Индонезии же ситуация еще сложнее. Правительство вынуждено то бросать армию на подавление очередного мятежа, то договариваться с сепаратистами о прекращении огня, то защищать христианское меньшинство от погромов доминирующих в стране мусульман.
Подавляющая часть бунтов считается внутренним делом Индонезии, и мировое сообщество старается в эти проблемы не вмешиваться. Но Восточный Тимор — это совсем другое дело. Португальцы, уходя с Зондских островов, милостиво даровали Восточному Тимору право самостоятельно определять свою судьбу. Поэтому, с точки зрения международного права, боевики ФРЕТИЛИН считались не сепаратистами, а борцами за независимость.
В сентябре 1999 г. на Восточном Тиморе провели референдум, на котором подавляющее большинство восточно-тиморцев проголосовало за независимость. Джакарта расценила это как попытку бунта и среагировала соответственно — карательными операциями: жгли дома, арестовывали и убивали без суда и следствия. В ответ на это вначале австралийцы высадили десант, а затем ООН ввела свои миротворческие войска и создала временную администрацию (UNTAET). Под руководством ооновцев и с международной финансовой поддержкой на Восточном Тиморе буквально «с нуля» стали строить новое независимое государство.
Авиастоп
На Восточный Тимор мы не ехали, а удирали — только бы выбраться из Индонезии до истечения срока действия визы. Хоть куда-нибудь. Это нам удалось, но по-прежнему оставалось неясно, как же попасть в Австралию. Еще в Малайзии, Сингапуре и Индонезии мы безуспешно пытались найти попутное судно. Но, видимо, мало старались. В Дили же отступать было некуда.
