Надо сказать, что в тот миг, когда он увидел шифровку, почувствовал себя в своей стихии. Охотник до числовых загадок, искусный отгадчик забавных задач, шарад, ребусов и всяких головоломок, он мог сейчас отдаться любимому занятию. А мысль, что найденный документ, быть может, таит в себе оправдание Жоама Дакосты, усилила в судье азарт исследователя. Итак, перед ним криптограмма! Теперь Жаррикес думал лишь о том, как ее разгадать. Всякий, кто его знал, не стал бы сомневаться, что он будет трудиться над ней, не зная ни сна, ни отдыха.
После ухода молодых людей судья Жаррикес остался один в кабинете. Он не велел никого принимать, обеспечив себе на несколько часов полный покой. Очки были у него на носу, табакерка на столе. Он взял добрую понюшку табаку, чтобы хорошенько прочистить мозги, схватил документ и погрузился в размышления, которые вскоре приняли форму монолога. Почтенный судья, человек экспансивный, нередко думал вслух.
— Будем действовать по системе! — сказал он самому себе.— Без системы нет логики, а без логики не добиться успеха.
Затем, взяв документ, прочитал его от начала до конца… и ничего не понял.
Запись состояла из сотни строк, разделенных на шесть параграфов.
— Гм! — промычал судья.— Разбирать каждый абзац, один за другим — значит даром тратить драгоценное время. Напротив, надо выбрать один из них, но такой, который представляет наибольший интерес. Это скорее последний кусок, где подводится итог всему содержанию. Навести на след могут имена собственные, в частности, имя Жоама Дакосты: если только оно упоминается в документе, то в последнем абзаце должно быть обязательно.
Судья рассуждал логично. Но чтобы читатель мог понять ход его мысли, необходимо иметь текст перед глазами.
Прежде всего судья Жаррикес отметил, что строки документа не разделены ни на слова, ни даже на фразы, и в нем нет никаких знаков препинания.
— Посмотрим, однако, не похожи ли какие-нибудь сочетания букв на слова, я хочу сказать — на слова, которые можно произнести. Вот, например, в первой строке я вижу ВЭЛЛ, а дальше БОРГ… Во второй — КОТ и СТУЖ — как будто похоже на русские слова! Но откуда взяться русским словам на берегах Амазонки? И дальше вот ФЕО… Все эти КОЛ, РИП, ЛОТ, СИТ, ТЕГ — что они значат? А еще раньше ФУТ, ФОКС — вот вам и английские слова! Поди разберись!
Судья Жаррикес опустил листок и погрузился в раздумья.
— Эти так называемые «слова», замеченные мною при беглом чтении, просто нелепы,— пробормотал он.— Совершенно непонятно, какого они происхождения! Одни напоминают голландские, другие — русские, третьи — английские, а большинство из них ни на что не похожи, не говоря уже о том, что многие группы согласных вообще невозможно произнести. Да, как видно, ключ найти будет нелегко!
И пальцы судьи принялись барабанить по столу что-то вроде сигнала к побудке, словно он хотел разбудить свои дремлющие мыслительные способности.
— Прежде всего поглядим, сколько здесь букв,— сказал он и сосчитал их с карандашом в руке.
— Двести пятьдесят две! Ну что ж, теперь надо посмотреть, как часто повторяется каждая буква, и произвести подсчет.
Судья Жаррикес принялся считать, отмечая каждую букву в алфавитном порядке. Четверть часа спустя он составил следующую таблицу:
А-2 раза
Б-12
В-6
Г-20
Д-6
Е-15
Ж-8
3-9
И-10
Й-6
К-7
Л-9
М-4
Н-11
О-12
П-10
Р-7
С-14
Т-21
У-11
Ф-15
X-9
Ц-4
Ч-4
Ш-2
Щ-2
Ъ-3
Ы-2
Ь-3
Э-4
Ю-3
Я-1
Всего — 252 буквы
— Гм, гм! — пробурчал судья Жаррикес.— С первого взгляда поражает вот что: в одном абзаце использованы все буквы алфавита. Странно! Попробуйте взять наудачу несколько строк любого книжного текста, состоящего из тех же двухсот пятидесяти двух букв,— ручаюсь, что туда не войдут все буквы алфавита. Впрочем, может быть, это простая случайность.
Потом он перешел к другому вопросу.
— Гораздо важнее узнать,— сказал он,— находятся ли гласные и согласные в нормальном соотношении.
И судья, снова взявшись за карандаш, выписал гласные буквы и произвел следующий подсчет:
А-2 раза
Е-15
И-10
О-12
У-11
Ы-2
Э-4
Ю-3
Всего — 60 гласных
— Итак,— заключил он,— у нас получается шестьдесят гласных на сто девяносто две согласных — нормальное соотношение, приблизительно один к четырем. Стало быть, не исключено, что документ написан на нашем языке, только каждая буква заменена другой. А если этот принцип проводился последовательно, то есть если буква Б, например, каждый раз обозначалась буквой Л, О — буквой В, а Г — буквой К и так далее, тогда пусть меня выгонят со службы, если я не прочту зашифрованный текст! И действовать надо не иначе, как по методу гениального аналитика Эдгара По[58]!
Судья Жаррикес имел в виду рассказ знаменитого американского писателя «Золотой жук», по праву считающийся шедевром детектива.
В том рассказе криптограмму, составленную из цифр, букв, алгебраических знаков, звездочек, точек и запятых, анализируют чисто математическим методом и разгадывают при самых фантастических обстоятельствах; вот почему поклонники таланта Эдгара По не могут забыть тот занимательный рассказ.
Но там от разгадки американского документа зависело только обнаружение сокровища, а здесь дело шло о жизни и чести человека! Так что найти шифр к этой криптограмме было куда важней.
Судья, не раз перечитывавший «Золотого жука», изучил все аналитические приемы, столь тщательно разработанные Эдгаром По, и решил воспользоваться ими. Он был уверен, что если значение каждой буквы остается всегда одним и тем же, то с помощью этих приемов он в конце концов прочтет документ, касающийся Жоама Дакосты.
— Как поступил Эдгар По? — бормотал он.— Он начал с того, что установил, какой знак — здесь у нас только буквы, значит, мы скажем — какая буква встречается в криптограмме чаще всего. Я вижу, что это буква Т: она встречается двадцать раз. Сразу становится ясно, что Т не означает Т, ибо должна заменять букву, наиболее используемую в нашем языке, если предположить, что документ написан по-португальски. Во французском и английском языке на ее месте была бы буква Е; у итальянцев — И или А; у португальцев же — А или О. Можно предположить, хотя бы на время, что Т означает А или О…
